Прелюдия для хищника

— А мне… — Лечащий врач Янины чувствовала себя неловко и явно робела перед своей эффектной и успешной коллегой.

— С вами мы обсудили и пришли к консенсусу. Я хочу переговорить с мисс Соунсон и поведать ей то же самое, что говорила вам. А потом вы можете присоединиться к нашему обсуждению. Вас устроит такой вариант?

— Да, конечно, как скажете, госпожа Элина.

— Я знала, что мы с вами сработаемся, — заметила блондинка и кивком пригласила меня следовать за собой.

Я растерянно оглянулась. Как выяснилось, уверенные и успешные женщины, не зависящие от обстоятельств, пугали меня даже сильнее, чем независимые мужчины. Не важно, оникс она или человек… но я не представляла ее на своем месте. Вряд ли ей кто-то навязал бы контракт сексуальной игрушки.

Мы прошли в небольшую комнатку, в которой я уже несколько раз бывала. Она находилась возле палаты Янины и, как и холл, была отгорожена стеклянной стеной, через которую можно было наблюдать. Здесь стоял стол с рабочими документами и несколько стульев. В углу разместился диванчик.

Сегодня мир сестры претерпел некоторые изменения. Под мощным дубом, где девочка любила играть, появилась красивая кровать с балдахином, сделанная из светлой розоватой древесины. Сама Янина сидела на ней, скрестив ноги, и рассматривала книжку. Девочка пребывала в хорошем настроении и что-то тихонько напевала себе под нос. Я не слышала музыку, но видела, как шевелятся губы сестренки. Сердце сжалось от боли.

Элина медленно подошла и остановилась у стекла, приложив к нему руку. Прямая спина, горделивая осанка и меловые тяжелые локоны, спускающиеся до поясницы. Я редко завидовала чужой красоте, но сейчас не могла ее игнорировать.

— Что вы видите? — с какой-то тайной тоской спросила она меня, наблюдая за Яниной.

— Иллюзию… — ответила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, — которую Янина считает реальной…

— Некоторые дети — особенные… — начала менталистка. — Они более чувствительны к проявлениям внешнего мира и умеют от него сбегать, если мир обошелся с ними несправедливо. Сложно сказать, проклятие это или дар.

— Как сбежала Янина?

— Да. Я изучала историю ее «болезни». Болезнь — это неправильное слово.

Женщина повернулась ко мне и уставилась немигающим взглядом янтарных глаз.

— Но…

Я помнила, какими ужасными были первые два года, когда Янина была нестабильна и жила в постоянном кошмаре, поэтому не совсем понимала, куда клонит менталистка.

— Способности в вашей сестре открылись очень рано. Тогда она не умела создавать свои миры в разуме, но уже хотела сбежать. Только вот самым ярким воспоминанием оказался вполне реальный кошмар. Пытаясь уйти от жестокого мира, она попала в ловушку — в иллюзию, где этот кошмар не прекращался. Стараниями врачевателей девочка успокоилась и начала потихоньку развивать навыки и устраивать свой быт. Смотрите, у нее ведь хорошо получилось?

— Хорошо… — была вынуждена признать я.

— Янина — менталистка, — огорошила меня Элина. — Сейчас еще слабая и неумелая, но все же… Она может воздействовать на мозг — пока только на свой — и создает максимально комфортные условия.

— И что в этой ситуации можно сделать? Ее талант помешает или поможет ее вылечить?

— Ее талант — это причина того состояния, в котором сейчас находится девочка. А что можно сделать? — Элина посмотрела на меня серьезно и немного жестко, так, что мне стало не по себе. — Решать не мне. Вам. Но я дам более полную картину. Сейчас Янина находится в своем собственном мире — таком, каким она видит идеал. Рай. Ей хорошо, и она не нуждается в других людях. У нее мало забот, и решаются эти заботы просто. Больно в этой ситуации вам, а не ей. Ненормальная и больная она для близких. Близкие таких пациентов страдают, а не они сами. Что делает обычная медицина? Осторожно и последовательно выманивает менталиста, замкнувшегося в выдуманном мире, в реальность. Не удается почти никогда. Срабатывает лишь в тех случаях, когда в реальном мире, каким бы ужасным он ни был, есть кто-то или что-то, заставляющее человека отказаться от рая ради унылого существования. Сестра не может служить таким якорем, даже если раньше вы были очень близки.

Близки мы не были. У тринадцатилетней почти девушки и пятилетней малышки мало общего. Понять, насколько мне дорога Янина, получилось позже. А тогда она была для меня просто маленькой и капризной златовласой сестричкой.

— А что делает менталист? — уточнила я. Почему-то разговор давался сложно.

— Более сильный менталист как ластиком стирает иллюзорный мир и силком заставляет больного выйти в реальность. Для больного это неприятно. Очень неприятно. Мне нужно будет разрушить ее мир до основания и оставить только то, что есть на самом деле.

Элина провела рукой по стеклу, и я впервые увидела реальную палату. Светлые стены, серый пол, тумбочка с лекарствами и обычная панцирная кровать, правда, с чистым накрахмаленным бельем. Именно на этой кровати сидела Янина и листала иллюзорную книжку. У меня по щекам побежали слезы. А желудок сжался в тугой комок.

— Через несколько месяцев работы у нее останется только это и вы. Все.

— Почему мне кажется, что вы не хотите рушить ее иллюзии? — спросила я, подозревая, что приведенная ониксом менталистка надо мной просто издевается.

— Через несколько месяцев работы у нее останется только это и вы. Все.

— Почему мне кажется, что вы не хотите рушить ее иллюзии? — спросила я, подозревая, что приведенная ониксом менталистка надо мной просто издевается.

— Не хочу? — Элина, кажется, удивилась. — Нет. Это не совсем верное определение. Просто я всегда рассказываю своим клиентам, что буду делать и как это отразится на их близком, замкнувшемся в собственном мире. Но знаете что? Никто и ни разу не отказался после этого рассказа от моих услуг.

— В вашем голосе горечь?

— Понимаете, Эва, путь менталиста очень редко бывает без извилин. Для развития дара нужен сильный стресс, иначе способности просто не раскрываются в полной мере.

— Вы… — меня пронзила догадка.

— Да. Я тоже была в подобном состоянии, и меня тоже насильно вытащили из него. Скажу сразу, процесс оказался кошмарным. Кто-то методично уничтожал мою идеальную жизнь. Я была так взбешена, что даже несколько раз оборачивалась! А этого не может позволить себе ни одна воспитанная леди. Вторая ипостась — это оружие, использовать его можно только осознанно и в редких случаях, когда нет иного выхода! А тут я обернулась просто от бессилия и злости.

В том состоянии, в котором я находилась, не понимаешь, что вокруг иллюзорный мир — он родной, любимый и идеальный. Я была старше и, когда меня вытащили в реальность, была очень зла. Так и не простила родителя. Прошло семнадцать лет, а я до сих пор почти не разговариваю с отцом! Тогда он беспокоился о себе, а не обо мне. Я рассказываю это не для того, чтобы переубедить, а для того, чтобы вы лучше представляли то, что нам предстоит сделать. Сейчас я отчасти даже благодарна, но до сих пор не уверена, что жизнь здесь лучше, чем жизнь там… — Элина кивнула в сторону стекла.

— Янина тоже будет меня ненавидеть?

Мысль об этом мне не понравилась. Я надеялась, что, поправившись, сестра не будет испытывать ко мне неприятия. Она единственная родная душа, которая у меня есть. Я жила мыслью о ее выздоровлении. А если ей это не нужно? Что я буду делать, когда это пойму?

— Не думаю, что Янина будет зла на вас, скорее, растеряна и обескуражена. — Элина покачала головой. — Ей будет очень тяжело и плохо. Понимаете, вам и миру, который вы ей покажете, придется конкурировать с ее идеальным. Насколько реально выиграть конкуренцию? — приподняв бровь, поинтересовалась менталистка.

И я поняла, что лично в ее случае реальность проиграла.

— Нереально… — прошептала я.

— Именно. Поэтому запомните ее мир и постарайтесь воссоздать в мелочах. Это поможет девочке быстрее адаптироваться.

— Купить такую же кровать? — Я не смогла удержаться от иронии.