Лимб

Навсикая всё же сделала это.

Тихонько подкралась к двери, вслушиваясь в звуки спящего дома, и потянула на себя ручку. Каждый шорох, каждый вздох и скрип еще вчера показались бы ей запредельно громкими. А сегодня дом захлестнуло грозой, накрыло ветром и холодом.

Ступеньки из полированной и покрытой лаком ятобы приятно согревали босые ноги девочки. Ей не нужно было зажигать свечу или лампаду, запускать под потолок световую руну или стоять, приноравливаясь к затопившей дом черноте. Навсикая провела тут детство, она могла с завязанными глазами выйти хоть на веревочную тропу, ведущую в старый город, хоть на узкую галерею, вьющуюся по нижнему периметру дома.

Левая рука легла на перила.

Вниз, туда где уютный мирок родительского дома встречается с распахнутым настежь Океаном.

Терраса встретила ее шквальным ветром, морской свежестью и непередаваемым запахом грозы, бушевавшей среди туч. Похоже, кормчий перестал набирать высоту. Атолл скользил в пятистах локтях над клубящейся мглой, двигаясь к ближнему краю грозового фронта. Солнце нескоро поднимется над горизонтом, так что времени предостаточно.

Навсикая проснулась с твердым намерением.

Разобраться в себе.

Склеить осколки души, посмотреть в будущее и принять его. Стать полноценным человеком, а не бледной тенью.

Девочка уселась в центре террасы.

За ее спиной громоздились вверх бесчисленные ярусы пристенного города. Хлипкие домишки бедняков, крытые галереи, врезанные в скалу тоннели, веревочные и деревянные лестницы. Массивная туша Атолла жила собственной жизнью. Древняя магия удерживала Скит в воздухе, приковывала его незримыми узами к Храмам и Дверям, мешала развалиться на части. Сквозь порталы из иных миров прибывали люди и нелюди, торговцы и чернокнижники, маги и воины. По трубам струилась вода, урчали неведомые механизмы, подвластные железной воле кормчего. А впереди простиралась пугающая бесконечность. Необъятный мир, который, Навсикая теперь это знала, сулит маленьким девочкам лишь боль от утраты и ощущение безысходности.

Впрочем…

Что-то изменилось.

Навсикая устроилась поудобнее. Плед согревал плечи и босые ноги, дарил крупицы тепла ребенку, осмелившемуся бросить вызов ревущему шторму.

Снова – ветвящийся фиолетовый зигзаг.

Далекий раскат.

Волосы растрепались на ветру, закрыли половину лица. Неважно. Послушница закрыла глаза и нырнула в изменчивое русло неосознанности – так, словно делала это каждый день. Навыки, вбитые на террасах в головы учеников, не пропадают бесследно.

Навсикая просидела в полной неподвижности долго. Сторонний наблюдатель, зевнув, отправился бы спать, не дождавшись конца этой истории.

Девочка дождалась.

Когда она возвращалась в свою комнату, то знала, чего хочет. Знала, какое будущее ей предначертано. И улыбалась, потому что была рождена для этого. Правы оказались братья Внутреннего Круга. Вернутся Посторонние, вернутся и те, другие. Встретит их рунический ребенок, которому суждено внести свою лепту в судьбу этого мира.

А сейчас надо хорошенько выспаться.

Навсикая завалилась в свою постель. Ее ждал беспробудный сон – крепкий, здоровый и ничем не омраченный. Восстанавливающий, как сказал бы Вячеслав.

Пробудилась она ближе к полудню.

И с ужасом осознала, что нарушен привычный ритуал. Уборка не сделана, завтрак не приготовлен. А еще Навсикая не сходила на продуктовый рынок за свежим мясом для Рыка.

Между тем, жилище полнилось запахами.

Навсикая отбросила плед – в комнате было жарко. Атолл выбрался далеко за пределы грозового фронта, и теперь душная спальня отчаянно нуждалась в проветривании. Солнечные лучи пробивались сквозь неплотно задвинутые шторы, в косых линиях танцевали пылинки.

Девочка с удовольствием потянулась.

Мир не так уж плох, вдруг подумала она. Рядом с ней – Мерт и Рык. Скоро прилетит Коэн, а вместе с ним – Брин. И вообще. Как она могла подумать, что с потерей Хрума всё закончилось? Вокруг столько людей, которым Навсикая не безразлична. И этот чудесный мир, нуждающийся в защите…

Ты – мастер ножей.

Мысль пронзила Навсикаю взрослой тяжеловесностью. Вместе с этим из глубин подсознания выплыло новое слово.

Ответственность.

Навсикая встала с постели и начала одеваться.

Дверь в комнату оказалась приоткрытой, и через узкую щель проникал запах готовящейся еды. Нечто экзотическое. Морепродукты? Похоже, на кухне хозяйничала Мерт.

Одевалась Навсикая быстро – еще один привет из прошлого. Живот свело от голода, но сперва девочка подошла к окну, отвесила шторы и распахнула настежь обе створки. В комнату вломился полуденный солнечный диск – раскаленный добела и готовый пожрать всё на своем пути.

На площадке у винтовой лестницы разлегся полусонный Рык. Глаза ребенка и зверя встретились. Во взгляде питомца Ольгерда читалось… понимание? Или плохо скрываемая радость? Целая россыпь чувств, которые Навсикая уловила с молчаливого согласия полярного хищника.

А потом Рык отвернулся.

Положил громадную голову на передние лапы и, казалось, утратил интерес к происходящему.

Потребовалось одолеть три яруса, истекая слюной и фантазиями, чтобы наконец-то попасть на кухню. Тут, как и во всем доме, одна из стен была полностью остеклена, что позволяло во время трапезы наслаждаться морской панорамой. Исключение из правил составляла лишь спальня самой Навсикаи – крохотная, не соединенная с террасой, балконом или крытой галереей подобно прочим помещениям дома. С единственным скромным окошком. Брин сказал, что много лет назад тут жила их бабушка. Комнату проектировали таким образом, чтобы у бабули не кружилась голова, ведь она до смерти боялась высоты… Маленькая Навсикая однажды спросила у брата, как бабушка поднималась наверх, и что вообще она забыла на Миядзаки, если пугалась неба. Ответ был уклончивым, но сводился к тому, что бабуля родилась на Тверди и даже на браннерах никогда не летала. А потом влюбилась в деда и переехала на Миядзаки, поборов свой страх. Что ж, видимо она справилась с этой напастью не до конца…

Комната бабушки позволяла отгородиться от мира.

Еще вчера это казалось важным.

Навсикая вихрем ворвалась на кухню, подбежала к Мерт и поцеловала ее в щеку.

– Что у нас на завтрак?

Во взгляде жены Ольгерда прорезалось удивление – она давно не видела девочку такой.

Кухня полнилась непривычными, но соблазнительными запахами. А еще – шкворчащими звуками, бульканьем, стуком ножа по разделочной доске.

Под вытяжкой привычно полыхал очаг. Почти все верхние секции в панорамной стене были открыты, но жар всё равно ощущался. Навсикая увидела решетку гриль с подрумяненными кусками рыбы и крохотные язычки голубого пламени. Мерт, не глядя, чем-то сбрызнула рыбу и продолжила шинковать зелень. Шкворчание усилилось.

– Завтрак был утром, – усмехнулась девушка. Навсикая давно заметила, что улыбка Мерт была ускользающей и загадочной. Такой, что не сразу догадаешься, о чем думает убийца из горного Хо-Шана. – Приближается время обеда.

Навсикая обошла стол и замерла у приоткрытой оконной секции.

– Тебе помочь?

Мерт покачала головой:

– Справлюсь.

Девочка, казалось, не находила себе места. Утро было необычным во всех смыслах этого слова. Внутри Навсикаи что-то перевернулось. Механизм, казавшийся сломанным, вновь начал разгоняться. Тело наполнилось энергией, окружающее избавилось от черно-белых оттенков.

Мерт искоса наблюдала за подругой.

Улыбка не сходила с лица жены Ольгерда.

– Что? – не выдержала Навсикая.

– Ничего, – ухмыльнулась Мерт.

И метнула сюрикен.

Обычный человек уклониться бы от такого броска не смог. Вскрикнул бы, хватаясь за горло, и сполз на керамические плиты. Обливаясь кровью и хрипя. Кухня, кстати, была одним из двух помещений в доме, где на полу лежала плитка. Вторым таким местом был душ, но попасть в него – та еще задачка для неподготовленного гостя.