Страница 7 из 10
За месяц мне раз сто писали одногруппники. Пару раз звонил Жан Пьер, сотрудники из СБ Арана и кто-то из резиденции рода Хаммер. Граф Шампань… и ещё больше сотни незнакомых номеров. Причём все резко активизировались спустя две недели с момента моего переноса в аномалию рода Лей. Видимо, произошло что-то, о чём мне пока никто не сообщил.
Наконец, мы с Железкиным добрались до парковки Академии. С грузом на душе кладу Валеру на приборную панель машины.
— Подожди меня тут, друг мой. — Валера удивлённо вскинул брови. — В Академию с питомцами нельзя. И с оружием тоже.
Ощущая практически физическую боль от расставания, кладу Рубаку на соседнее сидение.
— Добрый знак, — боцман усмехнулся. — Раз с мечом расставаться трудно, значит обучение прошло как надо.
В лифте на меня поглядывали знакомые студенты, но никто так и не решился заговорить первым. Косые взгляды девушек и шепотки « А это точно он?», «Накачан больно сильно», «Ох, какая борода» начали капать на нервы.
Когда вышел на нужном этаже, уже прозвенел звонок. Из-за Рыжикова пришлось задержаться в офисе. Около дверей нужной мне аудитории вдруг оказалась Нерея.
— Надо поговорить. — Архонт хмуро указала на телефон в моих руках. — Научись уже брать трубку. Перси тебя всё утро пытается вызвонить.
— Можно и поговорить. — С грустью смотрю на дверь нужной мне аудитории. Аккурат в этот момент прозвучал щелчок от проворачивания ключа в замке. — На лекцию по «Прикладной Алхимии» меня всё равно уже не пустят.
— Не здесь, — Перси усмехнулась. — И не со мной.
Сделав шаг, архонт со знакомым звуком «блык» оказывается около меня. Уже в следующий миг мы покинули стены Академии.
…
Аранский Музей Изобразительного Искусства
Крыло с картами художников-одарённых
09:17, 11 ноября
Несмотря на ранний час, музей уже начал принимать первых посетителей. Прямо напротив входа висит полотно Леонардо ДаВинчи с движущимся чертежом прообраза современного самолёта. К слову, он считается основоположником живописи среди одарённых.
Повернув за угол, столкнулся с группой туристов. Их гид как раз начал свой монотонный, крайне скучный рассказ.
— Перед вами серия картин одарённого Эдварда Мунка. Одного из немногих художников-одарённых, прорвавшихся на ранг магистра [4]. Собственно, с переходом на новый ранг у него и начались проблемы с духом. Разум творческой личности оказался не способен справиться с навалившимся могуществом.
Гид, прочистив горло, продолжил гнусавым голосом.
— … Пытаясь обуздать свой дух, Мунк выразил свои душевные терзания на полотнах. Как вы видите, его страдания стали его же вдохновением.
Пропустив душную лекцию мимо ушей, бочком-бочком двигаюсь в следующий зал. Со стены слева на меня вдруг начал пялиться автопортрет Сальвадора Дали.
Потом «Мишки в сосновом бору» отвлекшись от игры уставились на меня.
Дойдя до нужного зала, наконец позволил себе выразить скопившееся раздражение.
Как раз попалась картина «Опять двойка» с грустным школьником, готовящимся получить нагоняй от родителей. Пацан на полотне нервно косился под ноги, собака беззвучным лаем приветствовала его. А маман, обозначенная на втором плане, с лёгким разочарованием поглядывала на сына.
— Никогда не понимал искусство, — зло процедил я, смотря на страдания двоечника. — Радость, красота пейзажей, свежесть весеннего ветра. Всё так знакомо и так фальшиво.
— Всё дело в воспоминаниях, — стоящая рядом со мной Лей Джо смотрела на ту же картину. — Творчество одарённых художников способно оживить даже позабытые воспоминания в человеке, который на них смотрит. Если ты, Довлатов, видишь боль, значит она есть в тебе. Если видишь радость, значит вспомнил нечто приятное. Глядя на картину «Опять двойка», что ты вы видишь?
— Недовольство, — сглатывую подступивший к горлу ком. — Родители в детстве всегда были мной недовольны. Я выиграл городскую олимпиаду по математике в шестом классе. Отец тогда сказал «Всего лишь городскую?». Мать ни разу не показывалась на церемониях, где мне вручали награды. А их было девять! Причём только за первые шесть классов. Так что «опять двойка» для меня выражение всей той душевной боли, которую переживает этот пацан. Родители ведь им явно недовольны.
Лей Джо понимающе кивнула.
— Для меня «Опять двойка», это картина о материнской любви. — в глазах целительницы мелькнула лёгкая грусть. — Какую бы оценку не получил сын, мать всё равно будет продолжать его любить. То же касается собаки. Ей все равно, что написано в дневнике хозяина.
Вздохнув, беру мысли под свой контроль. Ненавижу галереи! Одним тут хорошо, другим наоборот тяжко. Мне нравится моя нынешняя жизнь в Аране. А о том, что происходило со мной в Российской Империи, даже вспоминать не хочется.
— Госпожа Лей Джо… — говорю, сдерживая раздражение.
— Время поджимает, Довлатов. — Произнесла целительница, спокойно глядя на картину. — Я попросила Перси тебя найти, так как этим утром мои самые мрачные догадки подтвердились. Патриарх рода Лей жаждет нашей с тобой смерти.
Глава 3
Первое слово
— Время поджимает, Довлатов, — произнесла целительница, спокойно глядя на картину. — Я попросила Перси тебя найти, так как этим утром мои самые мрачные догадки подтвердились. Патриарх рода Лей жаждет нашей с тобой смерти.
Последние слова Лей Джо подтвердили мои собственные догадки. Обычно весь наш диалог проходил на «вы», реже магистр называла меня просто «студент Довлатов», и только сейчас перешла на ты. Дело не во взаимоуважении — оно имелось с самого начала нашего знакомства. Дело в другом — мы с госпожой магистром теперь в одной качающейся лодке.
Заметив моё спокойствие, Лей Джо едва заметно улыбнулась. На лице весьма немолодой азиатки проявились хорошо скрываемые морщины.
— Не удивлён?
— Ни капли, — пожав плечами, смотрю на всю ту же странную картинку «Опять двойка». — Рад, что вы наконец-то решили поднять эту тему.
Помню день, когда пришёл к Лей Джо с эфирным истощением. Целительница тогда сказала, что на моём участии в экспедиции в аномалию рода Лей настаивают она сама и её патриарх. Резон Лей Джо понятен. На тот момент я был единственным известным ей лицом в «Романов и КО» и все договоренности были шиты белыми нитками. Но о чём думал патриарх рода Лей? Требовать присутствие ученика [1] в аномалии шестого ранга — это практически смертный приговор… если не знать о моём высоком родстве с пневмой. Хомячкович в курсе, но она умеет хранить тайны.
Для самой Лей Джо аномалия рода Лей это что-то вроде мечты. Нечто настолько важное, из-за чего целительница была готова ухватиться даже за соломинку в моём лице. Лей Джо вкладывалась в моё развитие больше, чем кто-либо другой во всём Аране. Делилась связями, курировала процесс телесной трансформации и даже замолвила словечко перед послом Швеции.
— Не спросишь в чём тут дело? — магистр едва слышимо фыркнула, продолжая рассматривать картину. — Нашего патриарха зовут Лей Хай. Девяносто семи летний старик, абсолют [7], а также обладатель редкого подвида родства с пневмой, связанного с растениями. Полвека назад правитель Империи Цин благоволил ему, позволяя свозить детей со схожим редким типом дара в одно место.
— Слышал о таком подходе, — киваю своим мыслям. — Штаты, бриты, испанцы и даже австралийские орки. Все крупные государства и объединения поступают так же.
После истории Школы Пространства им. Оппенгеймера, услышанной из уст Персефоны, я, что называется, погуглил. Оказывается обладателей действительно редких видов родства частенько обучают в чуть ли не единственных на всю страну специализированных школах и вузах. Тех же Школ малефиков в Российской Империи было аж три штуки. У метаморфов четыре Института, а демонологов и призывателей по два в разных концах страны.