Страница 11 из 21
Всюду едко воняло экскрементами.
Весь этот тухлый мир раскрывался постепенно: выхватываемый на мгновение лучом фонарика, он снова погружался во мрак, пока Алексис осматривал пространство вокруг.
Пол верхнего этажа заскрипел, и с потолка грязным дождем полилась струйка пыли.
Людивина положила руку на пистолет, но Алексис, почувствовав ее нервозность, сжал ее запястье.
– Слишком темно. Оставь пистолет на месте. Не хватало нам сегодня наломать дров.
Он первым шагнул туда, где, казалось, был коридор, и подошел к лестнице. Не успев направить фонарик вверх, он тут же остановился и нагнулся, пытаясь что-то разглядеть или хотя бы расслышать.
С отчетливым щелчком он выключил фонарик, все погрузилось во тьму.
Людивина придвинулась ближе.
– Ты что де…
И умолкла, различив слабый свет, идущий от верхних ступеней. Дрожащие отблески.
Пламени.
Они стали медленно подниматься, стараясь не скрипеть ступеньками, хотя добиться полной тишины не удавалось, и наконец вышли на широкую площадку – пять комнат без дверей. В той, что была напротив, горели свечи. Алексис положил ладонь на рукоять телескопической дубинки. Готовый к любому повороту событий, он с предельной предосторожностью двинулся вперед.
Куски картона вместе с грязными полотенцами были кучей навалены на кусок пенопласта, служивший широкой лежанкой, в окружении полудюжины зажженных свечей. Стены покрывали те же загадочные знаки, что и на первом этаже, пол был так же усыпан мусором.
Здесь меньше воняло испражнениями, но запах хлорки ощущался гораздо сильнее.
В центре импровизированной кровати лежали трубки для крэка и все, что нужно для его потребления.
Алексис заметил кучку одежды и поношенный рюкзак. Он указал Людивине на эти личные вещи.
Ни он, ни она не заметили фигуры, вставшей у них за спиной.
Длинные грязные волосы, свисающие дредами.
Костлявое лицо, удлиненная челюсть, тонкий острый нос.
Потрескавшиеся губы мужчины приоткрылись, обнажив черный рот с обломками зубов. Что-то темное окаймляло его губы, словно размазавшаяся во все стороны помада.
Его выпученные глаза горели безумием. Из полумрака сверкали белки. Лицо перекошено. Почти пародия на человека.
Он занес руки над двумя жандармами.
Вместо пальцев торчали шприцы.
Иглы целились в них, как когти, – длинные и блестящие в танцующем свете свечей.
Он улыбался. Огромный рот. Фанатически горящий взгляд.
Маска безумного клоуна.
7
Обезумевший клоун возбужденно зашевелил пальцами, и стук шприцев заставил Алексиса оглянуться.
Краем глаза он успел заметить, что рука с торчащими иглами уже занесена над ним.
Локоть жандарма ударил клоуна в рот с такой силой, что раздался треск, словно разбилось что-то фарфоровое. Мужчина согнулся пополам, выплюнув струйку липкой крови и несколько осколков зубов.
Тут Алексис разглядел шприцы, примотанные к пальцам клоуна коричневым скотчем. Не желая рисковать, он сразу заломил ему руки и сомкнул наручниками за спиной. Удивление и шок вскоре рассеялись, раздались крики связанного.
Человек стал выворачиваться, но Алексис прижал его к стене, стараясь не пораниться.
– Не двигаться! – скомандовал жандарм.
Людивина снова взялась за рукоять оружия, нервно приглядываясь к двум другим входам в комнату.
Мужчина снова завопил на разрыв голосовых связок. Это был безумный крик. Крик связанного животного, чующего близкую гибель. Невыносимый звук, словно ввинчивающийся в барабанные перепонки.
– Тихо! – прикрикнул Алексис. – Эй, ты! Замолчи!
Но голос клоуна перешел в хрип.
– Проклятье, да он не в себе! – выругался молодой жандарм, указывая на трубки крэка.
– Алекс, я думаю, здесь есть кто-то еще. Он ведь не мог вколоть это все себе одному!
– Ты видела, в каком он состоянии? Я бы не удивился.
Крик внезапно перешел в плач. Глубокие, отчаянные рыдания.
– Ты успокоишься или нет? Послушай, все, что мне нужно, это информация о парне, который тут отсиживался. Ты меня слышишь? Эй!
Алексис встряхнул наркомана за ворот и посильнее прижал лицом к стене, чтобы разом прекратить истерику и заставить себя слушать.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о Жозефе Селима. Потом я тебя отпущу, понял?
Но парень все так же хныкал.
– Черт, – выпалил Алексис.
– Мы ничего от него не добьемся. Привяжи его вон к той трубе, мы его обыщем.
Жандарм оттащил незнакомца к стене и пристегнул пластиковыми стяжками к двум железным трубам, проходившим внизу.
Он похлопал парня по щекам, чтобы привлечь его внимание.
– Жозеф? Припоминаешь? Жозеф Селима? – спросил он громче, чтобы заглушить рыдания.
При этих словах в соседней комнате что-то опрокинулось, и кто-то со всех ног пробежал по этажу.
На площадку выскочила фигура.
Тут же следом бросилась Людивина.
– Лулу!.. – крикнул Алексис, пытаясь ее удержать.
Напрасно. Девушка уже вылетела из комнаты, она быстро двигалась, быстро реагировала. Ей удалось схватить беглеца за капюшон толстовки, когда тот выскочил на лестницу, и резко дернуть к себе. Остановившись на полном ходу, он тут же развернулся, наугад выбрасывая кулак. Людивина отбила его рукой и нанесла ответный удар правой в скулу.
При этом ее нога поднялась, а колено врезалось нападавшему между ног – тот согнулся от боли. Потом взметнулось другое ее колено, но попало не в печень, а в таз. В следующий момент Людивина уже держала в руке наручники. Она обездвижила незнакомца, застегнув их на его запястьях, и сразу поставила его на колени.
Она тяжело дышала, скорее от стресса, чем от физического напряжения. Несколько светлых прядей выбились из-под резинки, которая стягивала их в наспех сооруженный пучок, и теперь качались у нее перед лицом, как стрелка метронома. К ней постепенно возвращалось спокойствие.
Алексис стоял в дверях, открыв рот от восхищения и изумления. Все произошло так быстро. Он знал, что его коллега много занимается спортом, она фанат единоборств, но демонстрация мастерства впечатляла.
Людивина только начала осознавать случившееся, ее переполняли эмоции. Это было видно по глазам, по тому, как она дышала или сглатывала слюну.
– Ты в порядке? – спросил Алексис.
Она кивнула, не глядя на него.
– По крайней мере… он не уйдет, не поговорив… сначала с нами, – сказала она, еще не отдышавшись.
Алексис схватил незнакомца за подбородок, чтобы заставить его посмотреть на себя. От слепящего света фонарика тот жмурился и пытался увернуться. Парень лет двадцати пяти, бритые виски, на макушке что-то вроде гребня, серьги, татуировки на шее, тощий до смерти. Запавшие глаза.
– Куда это ты собрался?
Молодой наркоман не отвечал; в основном он уворачивался от слепящего света.
– Почему ты хотел смыться? Есть что рассказать нам?
Людивина присела на корточки, чтобы быть с ним лицом к лицу.
– Это имя Жозефа Селима тебя так напугало? – спросила она мягче, чем Алексис.
На этот раз черные зрачки скользнули в сторону жандарма. У них за спиной клоун продолжал рыдать.
– Знаешь его? – не отставала она.
– Против тебя лично мы ничего не имеем, – добавил Алексис. – Нас интересует только Жозеф. Ты, в общем-то, свободен.
– Не хочу в лечебный центр, – хрипло сказал молодой человек.
– Вот и отлично, у нас своих дел полно, кроме как везти тебя лечиться, – ответил Алексис. – Расскажи о Жозефе, и мы отвалим.
Парень с трудом сглотнул. Ее скула начала краснеть и опухать.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась Людивина.
– Фред. Но все зовут Питбулем.
– Ты ведь знаешь Жозефа?
После недолгого колебания Питбуль кивнул.
– Он часто здесь отсиживался?
– Ага.
– Что можешь о нем сказать? Каким он был?
– Стремным.
– Тогда я тебя успокою: он мертв, – сообщил Алексис. – Вчера покончил с собой.
Новость, казалось, не тронула молодого панка, он только засопел.