Страница 18 из 21
– А Чара-вещунья тебе на что? – Дядька Вий до этого момента спокойно слушал, а сейчас отложил ломоть хлеба в сторону и сделал глоток из кубка, горло прочищая. – Ты ж с ней дружбу водишь, вот и попроси помощи.
– И то правда. – Словен призадумался.
Чару-вещунью уважали все: и боги, и люди, за советом шли, за гаданием, и Всеслав к ней захаживал. Может и не надо его выманивать, пусть себе в палатах своих сидит. Надо просто Чару расспросить, можно и погадать, если она согласится. Она все варианты будущего видела, не хуже Гамаюн и Мокоши, правда, если они ей открывались. Значит решено! В Велер отправится.
Словен решительно поднялся, хлопнул руками по столу.
– Дед, смотри! Я твоим словам верю.
Поклонился он, как старшим кланяться велено: в пояс, уважительно, вышел в соседнюю комнату, о пол ударился и черным соловьем вылетел из горницы. Теперь-то ветра пекельные не помешали ему добраться до границы с батюшкиным царством. Там Словен путь-окно открыл прямиком в царство тетушки Яги, а из него в Явь – в лес, что разделял Велесовы пущи с миром людей. Свистнул Словен по-богатырски, и Венок тотчас рядом оказался – вмиг домчал до Велера.
Под покровом Полога невидимости прошел Словен мимо стражи в высокие дубовые ворота, обитые железом. Зацокали копыта Венка по доскам: богат был Велер, поверх горбылей устилал дороги деревянными досками, и чем ближе к княжеским палатам и главной площади, тем чище становилось вокруг, ибо мели улицы, за порядком следили.
Город тянулся до самой реки с ее шумной пристанью. Столица славилась богатым торжищем, приезжали на него купцы заморские. Щедра была река Велера, впадала она в море широкое, и торговали здесь рыбкой, и другой живностью. На торжище на любой вкус вольные охотники предлагали пушнину: дарили ее леса, что Велер окружали, да Велесова пуща тоже не жадничала. Да приток реки, что из них шел, делился золотом, и умельцы, что украшения из него делали, славились во многих княжествах.
От души наградила Велер матушка Земля, только вот с князем ему не повезло. Старшой сын старого князя пропал без вести – выехал на охоту и не вернулся, – средний сын от второй жены сел на резной трон против слова батюшки, супротив его заветов и наставлений. И мирились бояре с этим самоуправством только потому, что Степан Шалович – воевода бывший, друг князя старого, – недовольство сдерживал по неведомым причинам.
Словен же ненавидел Всеслава лютой ненавистью. И было за что: за сестрицу двоюродную любимую и за племянника, что сгинул вот уже двенадцать весен как, и закрыт был мальчик от взора божественного полностью. Сколько ни бился Словен причину выведать – не удалось. Жив ли, мертв ли – никто не ведал, а если Мара его в мир смерти не увела, значит укрыли мальчика с каким-то умыслом. Знать бы еще, с каким да кто такой выискался. А главное – почему Словена так усердно от поисков отговаривали мать с отцом, да братец с дедом. Что за тайну они скрывают?
Словен свернул вправо, прошелся по рядам, в которых торговали пирогами с такими запахами и начинками, что в животе заурчало, хоть Словен голодным и не был. Вместе с выпечкой предлагали леденцы на палочках, яблоки да груши с наливными боками, сладости заморские – бархатные на ощупь, да дюже приторные, – и каленые орехи. Словен не удержался и купил одну булочку. Пришлось делиться с Венком, иначе он не хотел с места трогаться. Дворовые мальчишки вдоволь потешились, наблюдая за препирательствами Словена и его коня: один ругался, а другой стоял на месте, пока Словен не отдал ему половину булочки.
У самой крепостной стены Словен повернул в неприметный переулочек, куда люди добрые по своей воле не хаживали. У третьих ворот с правой стороны остановился, постучал условным знаком и без страха оставил Венка у привязи. Бояться можно было только за воров: конь никому до себя дотронуться не даст.
Глухо стукнул засов, распахнулась калитка, и по дощатому настилу Словен дошел до крыльца, на котором его уже ждала вещунья Чара – женщина средних лет, не худая, но и не толстая, невысокая, но и не низкая, неприметная: вроде видел, а запомнить не смог. Лучшая чаровница на все княжества возраста не имела, ее и человеком назвать-то было нельзя: из перволюдей брала корни, а своим даром заслужила едва ли не бессмертие. Ее уважали даже боги, но никто не смог сманить на свою сторону – не вашим, не нашим, а себе одной, по только ей понятным правилам. Словен об этом не заморачивался. Нрав веселый да легкое ко всему отношение – лучшие критерии для приятельства.
– Ой, какие люди или нелюди к нам пожаловали! Тебя как-то величать, парнишка? Человек ты иль нелюдь?
– Отстань! – Словен небрежно отмахнулся, и они крепко обнялись. – Я и не человек, и не нелюдь. Боги мы! – он небрежно откинул челку со лба и посмотрел на женщину свысока.
Чара расхохоталась.
– Это ты-то?! Ты у нас не бог, а одно название. Половиночка.
– Обидеть хочешь? – Словен прищурился, и Чара пошла на попятную.
– Оно мне надо?! – И уже серьезно спросила: – Как ты? О твоих подвигах в Ирие какие только сплетни не ходят. Что случилось-то? И какого ты Сварога решил подергать за бороду?
Словен буркнул, глядя в сторону:
– Если б это я решил, а тут за меня порешали.
– Э-эх! – посверлила его Чара взглядом серых глаз, и кивнула на дверь. – Заходи, горе луковое. Опять во что-то вляпался!
Она толкнула дверь, открывая и приглашая в избу. Без ее позволения он на крыльцо бы не поднялся: ее сила от самого Рода шла, и даже Сварог ждал разрешения.
Словен недовольно произнес, следуя за ней в чистые сени:
– Ну почему сразу вляпался?! Так сложились обстоятельства.
Чара фыркнула насмешливо:
– Ага! А сложились они так, что ты вляпался.
В избе было светло и уютно, весь дом пропах целебными травами, туесочки с ними стояли повсюду, даже под лавкой. Чистые занавески, вышитые петушками и охранными знаками, прикрывали окна. На печи стоял чугунок с наваристой кашей, а на лавке клубочком свернулся пушистый кот. Чара на лавку у стола села, уставилась на него испытующе.
Словен вздохнул и неожиданно для себя сдался, признаваясь:
– Вляпался. Опоили меня чем-то и зачем-то.
– Помочь?
Чара смотрела так, словно испытывала. Не предлагала вещунья ничего просто так.
– Только сразу скажу, за ответ придется отдариваться серьезно, и вопрос на сегодня только один будет.
Словен посмотрел на нее задумчиво и головой покачал. Конечно хотелось узнать, что за игры вокруг него крутятся, но важней сейчас другое было.
– Нет. Ты мне лучше с другим помоги. Мне позарез как нужно найти племянника. – Словен помрачнел и глухо продолжил: – Сестра совсем плоха стала и совесть мне покоя не дает. Надоело мне ждать с моря погоды и верить обещаниям родичей. Не могу я так больше.
Чара снова посмотрела на него внимательно, вздохнула и взяла со стола холщовый мешочек, а из него достала камушки и, не глядя, бросила на вышитую скатерку. Словен удивился.
– Ты чего это рунами решила воспользоваться?
Она ехидно на него покосилась.
– А ты хочешь, чтобы Сварог или сестра его, Мокошь, о твоих вопросах проведали?
– Молчу-молчу. Тебе лучше знать, – Словен руки вверх поднял, словно вор, застигнутый на преступлении.
Чара вытащила еще три руны, закрыла глаза и встала, потянула носом, словно собака охотничья, повернулась вокруг своей оси, и уверенно произнесла:
– Иди в корчму дядьки Бартника, там ты ниточку отыщешь. Если правильно потянешь, то и мальчика найдешь.
Ох и не любил Словен это место, вечно у него там драки приключались. Он вздохнул и покачал головой с досадой.
– Вот не могла ты меня в другое какое место отправить. Вечно, как приду, так кто-то норовит выставить.
Чара хихикнула, споро пряча руны в мешочек.
– Ну так ты у нас на личико совсем молоденький, вот они тебя и учат уму-разуму. Хотя, если подумать, ты молоденький и есть.
– Ну очень смешно. Прям обхохочешься. И помоложе есть.