Страница 34 из 46
Выступления широких слоев коренного населения против ясачного гнета и «насильств» представителей русской администрации родо-племенная верхушка обычно использовала в своих интересах, однако известны случаи, когда уже в XVII в. происходили острые социальные конфликты и в аборигенной среде. Примером тому может служить выступление кодских хантов против обиравших их при сборе ясака князей Алачевых; после подачи царю челобитной ханты добились права сдавать ясак непосредственно в казну, а князья лишились прежней власти. Якутская беднота боролась с тойонами, прибиравшими к рукам лучшие угодья; нередки были случаи потрав и самовольного сенокошения на их земле. В 1684 г. против тойонов подняли восстание братья Сакуевы; в нем приняли участие не только якуты, но и эвенки. Пользуясь тем, что в русском суде не было дискриминации для аборигенного населения, ясачные люди все чаще стали обращаться туда с жалобами как на воеводскую администрацию, так и на представителей своей родо-племенной верхушки [58, т. 2, с. 139–147; 73, с. 152–155].
И все же главными действующими лицами на арене классовой борьбы в Сибири XVII в. стали трудовые слои русского населения. Народные движения за Уралом отличались известным своеобразием. Чаще всего они принимали форму «отказа» представителям царской администрации. Публично «отказывая» всем «миром» какому-либо воеводе или приказчику, жители русских городов и острогов обычно не просто заявляли о непризнании над собой его власти, а противопоставляли ей свои выборные органы (в документах упоминаются «мирские советы», «круги», выборные «судейки» и т. д.), бравшие на себя по сути дела, управление городом и уездом. Наиболее действенной силой народного протеста в Сибири явились служилые люди; подобно казачеству в крестьянских войнах на территории Европейской России, они играли организующую роль в развернувшейся за Уралом в XVII в. социальной борьбе.
В служилой среде стойко держались традиции и нормы казачьего самоуправления, заносимые попадавшими в Сибирь вольными казаками еще с «Ермакова взятья» и длительное время сосуществовавшие с порядками официального воинского устройства. Народные волнения выдвигали эти традиции и нормы на первый план и содействовали их распространению среди самых широких слоев русского населения. Случалось, что наряду со служилыми посадские люди и крестьяне для решения своих дел и выбора нового начальства также собирались в «круги», называя друг друга «атаманами-молодцами» [101, с. 51, 145–149; 58, т. 2, с. 138–149].
Помимо идеи уничтожения воеводского гнета, народные движения Сибири пронизывала другая идея — бегства на новые земли (вплоть до острова Тихого океана), где можно было бы «заводить Дон» и быть неподвластным царской администрации. Это стремление стало особенно заметным (и было частично реализовано) при выходе русских к Амуру. В 1655 г. произошел побег на Амур восставших жителей Верхоленского острога во главе с М. Сорокиным. В 1665 г., убив воеводу, на Амур ушли восставшие жители Илимского уезда во главе с Н. Черниговским; они укрепились там в Албазине, сохранили самоуправление до 1674 г. и получили в конце концов прощение от царских властей. Подобные побеги происходили и позднее. Так, в 1685–1686 гг. большая группа служилых людей и крестьян бежала из Красноярского уезда в «Киргизскую землю», официально еще не входившую в то время в состав России.
Идея ухода на свободные от воеводского гнета земли была особенно близка раскольникам. Преследуемые властями старообрядцы все чаще находили себе убежище в сибирской глуши, но нередко выражали социальный протест более решительно: переходили к демонстративным выступлениям во время официальных богослужений, к агитации среди населения, а с 1670—1680-х годов стали устраивать массовые самосожжения. Приведшие к гибели сотен людей «гари» происходили в Тобольском, Тюменском, Томском, Енисейском, Красноярском уездах; по словам А. А. Преображенского, самосожжения явились не только проявлением религиозного фанатизма, по и свидетельством «силы сопротивления трудящихся масс угнетательской политике господствующего класса» [113, с. 363; см. также: 58, т. 2, с. 147; 73, с. 150].
В целом в XVII в. волнениями в той или иной степени была охвачена практически вся заселенная русскими людьми территория, но особенно интенсивные движения происходили в наиболее удаленных районах русской земледельческой колонизации, прежде всего в Восточной Сибири. Несмотря на отдельные попытки восставших действовать согласованно с жителями соседних городов и острогов, разделявшие их огромные расстояния являлись главным препятствием к объединению в этой борьбе; ослабляла ее и соглашательская позиция служилой и посадской верхушки, стремившейся захватить руководство восстаниями и ограничить их цели. Тем не менее сложившейся за Уралом системе феодального гнета были в XVII в. нанесены чувствительные удары.
В 1626 г. вспыхнуло восстание в Енисейском остроге. Служилые люди «драли за бороду» и едва не убили воеводу А. Ошанина; после произошедшего затем «замирения» сторон он обещал больше «жесточи не чинить».
В том же году крестьяне Ницынской слободы убили своего приказчика.
В 1637–1638 гг. и в 1648 г. происходили крупные волнения в Томске (перекинувшиеся на Кузнецк и Нарым). Восставшие взяли власть в свои руки, объявили борьбу с хлебной спекуляцией, разгромили дворцы воеводских сторонников из числа зажиточных служилых людей.
Особенно сильными были народные движения конца XVII в. В 1692 г. крестьяне Бирюльской слободы «отказали» приказчику П. Халецкому и арестовали его сторонников, вернули себе отнятое им ранее имущество, уничтожили кабалы и выбрали приказчика из своей среды. Иркутские власти перевели Халецкого в Чечуйский острог, но там против него тоже вспыхнуло восстание и он был убит.
Одно из самых крупных и длительных восстаний началось в 1695 г. в Красноярске; оно продолжалось фактически до 1700 г., сопровождалось многочисленными «кругами», «думами» и «советами» служилых людей, поддержанных практически всеми слоями населения, «отказом» трем последовательно сменявшим друг друга воеводам, конфискацией воеводского имущества, организацией собственного управления, «осадой» воевод с их немногочисленными сторонниками во внутренней крепости.
В 1695 г. восстали служилые люди Нерчинска; они арестовали воеводу и передали власть двум выборным представителям.
В 1696 г. волнения охватили почти все Прибайкалье и Забайкалье. Объединенный отряд забайкальцев даже пытался, переплыв Байкал, осадить Иркутск, крупнейший город и сильнейшую крепость Восточной Сибири, а на обратном пути разорил заимки детей боярских и зажиточных казаков. В Иркутске же события приняли несколько необычный оборот. «Отказав» ненавистному всем воеводе Савелову, служилая верхушка провозгласила новым воеводой малолетнего сына С. Полтева, посланного на смену Савелову и умершего по дороге, приставив к воеводе-ребенку в «товарищи» избранного всем «миром» сына боярского И. Перфильева, который и возглавлял управление городом до прибытия нового воеводы в 1698 г.
Широкий размах в 1696 г. приняло восстание в Илимске, где служилые люди возглавили в борьбе с воеводой Б. Челищевым посадское и уездное крестьянское население. Тесно связанный с винокурами воевода был свергнут, все винокуренные предприятия в уезде уничтожены, а хлебные запасы розданы нуждающимся [об указанных восстаниях см: 58, т. 2, с. 140–151; 11, с. 23–26; 145, гл. 5; 73, с. 146–150].
В Сибири XVII в. выступления русского и аборигенного населения чаще всего протекали изолированно друг от друга. Более того, во время восстаний коренных жителей жертвами вооруженных нападений обычно становились ни в чем не повинные крестьяне и посадские люди. Однако с течением времени все большую силу набирает тенденция к объединению в борьбе с феодальным гнетом представителей эксплуатируемых слоев всех населявших Сибирь народов (равно как и смыкание интересов верхушки аборигенного населения и царской администрации). Совместные вооруженные выступления русских переселенцев и аборигенов были хотя и не частым, но весьма симптоматичным явлением и далеко не единственным свидетельством начала осознания ими общности своих интересов. Примечательно, что объединение русских и аборигенов в борьбе против общих угнетателей отмечено уже в конце XVI в. в вотчинах Строгановых, послуживших базой для продвижения в Сибирь.