Страница 3 из 147
Ваш комбат, несмотря на богемно-ветхозаветное имечко, твердо помнил старую заповедь: подвергаясь нападению, бей первым! По его команде вы ударили, и ударили дружно, и ошеломили боевиков, рассеяв их и смешав ряды, но вскоре они ответили, и ответили крепко, и вы сразу же почувствовали звериную их, волчью хватку, и получили первые боевые уроки, и почуяли на морозе, как пахнет братская кровушка, и, встретившись с первыми потерями, самой шкурой безошибочно распознали древний и всемогущий язык матери-смерти, понятный всему живому на земле, и поначалу лишь удивились, что все так просто, вот только что ребята были живы, курили, кашляли, дышали на озябшие руки, шутили: "Христос акбар? – Воистину акбар!" – и вот уже они холодные, и уже окоченели, и ничего, ни-че-го, ровным счетом ничего не изменилось в мире, который не содрогнулся, не перевернулся и не рассыпался прахом -холодный, ледяной мир просто не заметил утраты. Может, в самом деле, вселенная и не подозревает о нашем существовании, а смерть – это всего лишь иная, неизвестная нам форма жизни? И не один вспомнил в эти минуты о Боге…
Однако кровь ожесточила вас, и вот вы уже без содрогания валите боевиков, хоть и кричат они с излишней страстью "аллах акбар!" – но всякая страсть охлаждается кровью, – валите, как валили когда-то их бородатых, по-звериному смердящих предков наши пращуры, деды-прадеды, лихие атаманы-казаченьки, солдатушки славны, бравы ребятушки, и умираете так же стойко, как может умирать только терпеливый русский воин, который завсегда на бой, на пир и на рану крепок был. И вот…
И вот – рота уходит на небо. Строем. Один за одним…
Все мы знаем, что рано или поздно умрем, но все равно не верим в собственную кончину, а потому всякая религия есть форма подготовки к смерти, а путь воина – есть путь преодоления страха смерти. Егорка был еще очень молод, его еще не ужасала та бездна, та вечная тьма, куда всем нам предстоит уйти безвозвратно, уйти и никогда уж больше не вернуться. Он убедил себя, что ТАМ души солдат встречает святой Георгий-Победоносец, покровитель русского воинства, – в окопах не бывает атеистов, – и заставил себя поверить, что в ужасной этой мясорубке есть некий скрытый смысл и есть какое-то высшее предназначение. Что за ним, за его спиной стоит родина, мать, друзья, любимая девушка Вика, которая поклялась дождаться… А как еще вынести все это безумие? Он не сообщал ни о тяготах службы, ни о плохой кормежке и вечно сырых, протекающих сапогах, ни о засилье всяческих инородческих "землячеств" и дедовщины – что попусту огорчать? – это его чисто мужские проблемы. Денег просил не посылать, все равно отберут, писал, что все хорошо, успешно осваивает, постигает военное искусство, и это было правдой, ибо он считал, что все эти трудности и тяготы – и есть искусство выживания. Если ты не способен решить такие простые проблемы, как защита собственного достоинства, то где уж там думать о защите достоинства страны…
Он не мог даже предположить, что для кого-то все эти красивые слова -пустой звук, и даже их живые жизни – всего лишь мертвая цифирь в сухих сводках. Всегда у нас потери исчислялись экипажами, расчетами, батальонами, полками, а когда и армиями – "бабы еще нарожают"… Это деды именно этих солдат запечатлены на первых кинолентах о Красной Армии: идут в лаптях и онучах крестьянские парни, "сыны трудового народа", идут обреченно на убой за чьи-то "идеи" – против таких же малограмотных парней, с таким же выражением смирения и жертвенности на простецких, скуластых, беспородных и вовсе не "интеллигентных" лицах, и там и там – те же "пскавския" да "пенза толстопятая", с такими же разнокалиберными ружьями на плечах, гнали их, сердешных, тогда друг против друга на убой, как скотину, гонят и сейчас… Что изменилось? Опять борьба "идей" закончилась войной людей.
И вот – опять те же лица с тем же выражением обреченности, те же устаревшие "стволы", к которым и патронов-то как всегда в обрез, те же куцые зипунишки-бушлаты, сейчас, правда, новенькие, но на рыбьем меху – Россия, бедная моя Россия!.. Твоим "новомученикам", как баранам, поотрезали головы, а их канонизировали, и теперь они вроде как "заступники" – какие же они заступники?! А всякие "затворники" и "столпники", которые по сорок лет просидели в теплых кельях или зачем-то простояли на "столпах" – а кто-то их кормил все это время, – что это за "угодники"?! Народ, готовый всех "понять" и у всякого просить прощение неизвестно за что – разве достоин такой народ уважения?
Вот нацмены и восстали. Посчитав, что народ, который надували десятки раз всевозможные проходимцы и который готов "одобрять" кого угодно, лишь бы дали бутылку водки да посюсюкали, – такой народ не имеет права на существование. И сразу же на племена, которые считают доброту проявлением слабости и из всех методов убеждения на них действует лишь огнестрельное оружие, – сразу же на те племена пролился "зеленый" дождь и под свое крыло их взяли всевозможные "некоммерческие фонды". И вот – результат…
Рота уходит на небо. Строем. Один за одним…
Но солдат наш не изменился. Мир спасет простота. А Россию – русский солдат. Но, видно, не пришло еще время. Но оно придет. А пока… пока время скорбей, то есть – время приобретений. Ведь это только у глупых сердце в доме веселья, у мудрых – в доме плача…
Огненная, трескучая вьюга гудит вокруг, грохочет, воет по этим черным, ледяным горам. И, вал за валом, ползут, наседают, валят "звери", в самом деле как обезумевшие, обложенные волки. И уходят, уходят наши солдаты, деревенские, в основном, парни, у которых, у каждого, есть где-то мать, родные и близкие. Ребята умирают молча, без малодушного нытья и патетических выкриков. Да, у нас есть не только плакальщики и нытики, но есть еще и те, кто способен хорошенько дать по зубам. И таких – много!
Вот… вот еще двое душ отлетело. Миг – и кончился путь, и ни сына уж, ни дочки… Еще в двух семьях забьются матери в крике, заламывая руки и раздирая одежды, а у отцов на висках засеребрится иней. Усатый Павлуха и Вован с казачьим "шевелюром". Один электромонтер, другой – тракторист. Оба с глухих хуторов, где не было даже десятилеток и где все девчонки после восьмилетки срывались в города, потому ребята и не переписывались ни с кем, не нашлось для них невест. Оба "старики" и оба сержанты – ох, и натерпелся же от них Егорка-салажонок, особенно от Вована. Ну так на то она и служба… Сейчас он им обоим закрыл остекленевшие глаза, чтоб не сыпалась в них земля и снежная пыль и каждого ощупал на предмет оставшихся гранат и неотстреленных магазинов. Не обижайтесь, ребята, на нас, что пока еще живы, а лучше подождите нас ТАМ, согрейте местечко.