Ее город

Сестрица Ми не ошибалась. Раньше ей было наплевать на такие истории простых людей. Она с трудом управлялась с работой и столь увлеченно считала деньги, что пальцы болели. Свое время она уделяла только тем, кто мог ей пригодиться. Но нынешняя сестрица Ми не такая. Она смотрела на супружескую пару, и сердце ее ныло. Она думала: «На улице — целые толпы народу, а вы выбрали друг друга, это непросто! Да, повседневная жизнь очень скучна; и сойтись на самом деле можно в мгновение ока, а расстаетесь вы уже навсегда». Поэтому сестрица Ми очень надеялась, что Чжоу Юань и Фэн Чунь помирятся. Фэн Чунь пришла в ее лавку специально, чтобы подразнить мужа, чтобы он ее пожалел, и сестрица Ми согласилась. С возрастом она становилась человеком, о котором говорят «острый язык, да мягкое сердце». Но, несмотря на мягкосердечие, сестрица Ми не забывает о прибыли. Она точно знает, что делает. Иначе не стала бы нынешней собой.

Прошло тридцать минут! Фэн Чунь по-прежнему оттопыривала свою упругую попку, крутясь, как юла; руки в медицинских резиновых перчатках кремового цвета полировали пару изящных черных кожаных ботинок так, что на их поверхности словно распускались цветы. В Фэн Чунь, кажется, вселился бес.

(6)

И точно. В Фэн Чунь вселился бес. Она ничего не могла с этим поделать — она не в состоянии предвидеть или предугадать, как развернутся события, поскольку все предопределено.

Раннее утро. Фэн Чунь еще нежилась в кровати. Чжоу Юань уже давно оставался ночевать у друга. Сына она отдала родителям. Так что утром можно поваляться. Но в большом городе отсутствует такое явление, как «раннее утро». Спозаранку на улицах толчея, выхлопные газы от бесчисленного множества машин соединяются с дымом от печек торговцев завтраками, делая утренний туман более тяжелым и мутным. Солнце еле-еле проглядывает между многоэтажками. Правда, в окрестностях улицы Шуйтацзе и проспекта Чжуншань, самом оживленном районе Ханькоу, по утрам даже общественный туалет на обочине Пятой улицы Цяньцзинь и то важнее солнца. Сколько жителей ближайших кварталов вскакивают с кроватей и мчатся к нему, чтобы встать в очередь, втиснуться в кабинку и справить нужду, не терпящую отлагательств. История этого общественного туалета насчитывает несколько десятков лет, и все эти несколько десятков лет утреннее солнце над улицей Шуйтацзе уступает ему пальму первенства. Души[10] отказываются возвращаться в тело, пока человек не сходил в туалет. После этого уже можно вернуться домой, умыться, затем снова выйти на улицу и на лотке у обочины купить лапшу на завтрак[11]. Такую лапшу уханьцы обожают; ее можно подавать с рисовым вином, в которое по желанию добавляют сырое яйцо, с соленым пончиком «мяньво», который прекрасно подходит к рисовому вину с яйцом, или с жаренным во фритюре хворостом «юйтяо», который хорошо запить просто рисовым вином, — такие сочетания предпочитают уханьцы. Неместные вряд ли поймут, почему тушеная лапша считается вкусной. Деликатесы — вещь такая, о вкусах не спорят, каждому свое. Поваляться подольше в кровати, поесть тушеной лапши. Как же это приятно. Но хорошенького помаленьку.

Фэн Чунь вдоволь повалялась в постели и уже собиралась пойти завтракать, как у нее вдруг задергалось веко. На душе стало неспокойно. Она решила, что это из-за тушеной лапши, — сегодня ей наверняка не достанется любимое блюдо. Впоследствии так и оказалось: тушеную лапшу, которую она хотела купить, всю разобрали. Веко дико дергалось, но Фэн Чунь проявила все свое упрямство. Не верила она в такие приметы! И потому увлеченно искала лапшу, не отвлекаясь. Она шла вперед, обходя лотки один за другим, и в итоге дошла до конца проспекта Чжуншань, до берега реки, где купила-таки еду по вкусу. Когда она покончила с завтраком, уже почти настал полдень.

Смена Фэн Чунь начиналась как раз в двенадцать часов. В это время несчетное количество людей выходили на улицу и сливались в непрерывный поток, который с этого момента уже не иссякал. По мере того, как солнце двигалось по небу, смещаясь к западу, свет постепенно становился прозрачнее, лился широкой струей, яркий и бесстрастный. В бой вступало заходящее солнце, которое било ослепительным блеском в самое сердце города, пробивая насквозь все витрины — начиная от больших магазинов и заканчивая мелкими лавочками — и наполняя мир радостью. Лица людей светились даже при взгляде на незнакомцев. Вот тогда-то и наступало золотое время для шумной торговой улицы.

В двенадцать часов сестрица Ми просила выйти лучших своих работниц. Фэн Чунь проработала всего три месяца, но уже тоже считалась одним из ключевых сотрудников и сама горько смеялась над этим. В порыве злости на мужа она упросила сестрицу Ми взять ее к себе чистильщицей обуви, сестрица Ми согласилась лишь из уважения, даже пыталась отговорить, так что теперь у Фэн Чунь не было пути к отступлению. Придется ей засунуть свою гордость куда подальше. Здесь кругом одни знакомые, и если у Чжоу Юаня нет ни стыда ни совести, то Фэн Чунь не такая!

Сначала Фэн Чунь бралась за дело скрепя сердце, но постепенно прониклась. Нет в мире низкой работы, есть только низкие люди.

Даже после тушеной лапши веко Фэн Чунь продолжало дергаться. Она сделала компресс, приложив горячее полотенце, но безрезультатно. Тогда она наклеила на веко кусочек лейкопластыря, чтобы удержать его на месте, однако на входе в лавку сестрицы Ми отлепила его. Чистка обуви — тоже работа. А на работу надо являться в пристойном виде. Фэн Чунь хотела уточнить у сестрицы Ми: левое веко дергается к богатству, а правое — к беде? Или наоборот? Но когда слова уже крутились на кончике языка, в голову пришла другая мысль: нельзя спрашивать! Фэн Чунь почувствовала, что от этих расспросов станет хуже. А ей на самом деле и так уже несладко. Ощущения не приходят просто так, а если приходят, то легко от них не избавишься. Что сегодня должно случиться? Неужто Чжоу Юань заявится? Если и правда муж придет и попросит Фэн Чунь вернуться с ним домой, то как она поступит? Девушка не сомневалась: это связано с ее пререканиями с Чжоу Юанем. Она так долго мусолила эту мысль, что невольно принялась оглядываться. Постороннему человеку могло показаться, что сегодня у Фэн Чунь слишком уж блестят глаза.

Лавка сестрицы Ми расположена в самом процветающем районе неподалеку от проспекта Чжуншань; она первая по ходу от квартала Ляньбаоли, а рядом тянутся еще две оживленные улицы — Первая Цзянхань и Пятая Цяньцзинь. На Первой улице Цзянхань стоят гостиница «Сюаньгун» и Центральный универмаг — старые здания, построенные еще до Освобождения[12], в таких всегда чувствуется аристократический дух. В конце Пятой улицы Цяньцзинь во дворе возвышается водонапорная башня, возведенная британцами на двадцатом году правления под девизом Гуансюй[13], — пятиэтажное крепкое строение с облицовкой из красного кирпича и колокольней под самой крышей. Водонапорная башня прекрасна, откуда на нее ни посмотри. На другой стороне проспекта Чжуншань в последние годы выросли коммерческие здания, на стеклянных стенах которых сменяют друг друга огромные рекламные щиты, броские и модные.

Лавка сестрицы Ми занимает лучшее место. Лучшее, но крошечное. Лавка настолько мала, что в два счета можно попасть во внутренний дворик; там стоит на сваях небольшой дом, где живет свекровь сестрицы Ми, а внизу тоже работают чистильщицы. Такая вот лавочка, которая не подчиняется никаким правилам и замерам: большая, но величиной с ладошку. Просто сестрица Ми умеет вести дела и недостатки один за другим превратила в достоинства. Она специально не облицовывает плиткой и не штукатурит старую кирпичную стену и не красит перегородки. Та часть, что лишена отделки, источает аромат древности, а та, что требует ремонта, соответствует художественному вкусу иностранных туристов. На земле сидят на корточках и работают пять или шесть чистильщиц обуви. Стены лавки и все потайные уголки оборудованы многочисленными подвесными полками, на которых выставлена всякая всячина: простая холщовая одежда, тканевые подушечки, глиняные чайнички, подсвечники, чашки, кувшины с букетами из высушенных стеблей чумизы, горшки для маринования овощей, а в них — хлопчатник с коробочками, винные бутылки, в которых красуются одуванчики. Все это не просто предметы интерьера, но и товары на продажу, причем цену можно назвать из головы и тут же рассчитаться. Сестрица Ми специально выбрала стиль, отличный от того, которым отличается популярная сеть конкурирующих заведений. У нее тонкий вкус, и вещи, подобранные ею наугад, обычно оказываются высокохудожественными. Скоро о ее лавке заговорили, особенно в местных вузах. Слава, как говорится, без ног, а ходит. Студенты не нуждаются в чистке обуви, но сестрица Ми их все равно привечает и позволяет фотографировать все, что вздумается. В бизнесе важна популярность. Сестрица Ми — уроженка Ханькоу, она не боится напора местной роскоши, и развернулась бы на полную катушку, даже если бы лавка была еще меньше.