Страница 16 из 68
– Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль. Мне невыносимо видеть раны на твоем теле. Я этого не хотел… ни один из нас не хотел. Но ты не оставила нам выбора.
– Выбор был, – выплюнула я ему в лицо. – И ты выбрал неправильно!
Его пальцы, лежащие на моем плече, с силой сжались, вспарывая не успевшую зажить плоть, которая была повреждена не просто абы каким клинком, а серебряным. И возможно даже заговоренным.
Застонав, я попыталась оттолкнуть его от себя, но это было всё равно, что пытаться бороться с Годзиллой.
Решив повторить предыдущую неудачную попытку, я согнула правую руку в локте, отвела назад и замахнулась, метя Максу в кадык. Одновременно левой попыталась перехватить его запястье, чтобы выкрутить в болевом приеме.
В какой-то момент мне даже показалось, что всё получилось. Ровно до той секунды, когда он легко перекинул меня через себя, мы еще раз перекатились на постели, широта которой позволяла играть на ней не только в такие игры, но даже в прятки, и упал сверху, вздернув мои руки вверх.
Я задрожала с прежней силой, сама поражаясь такой реакции.
– Тебе страшно, – словно прочитав мои мысли, произнес Макс с улыбкой, которую можно было бы назвать загадочной и даже где-то сочувствующей, но всё портил внимательный и безоговорочно жестокий взгляд. – Но это всего лишь эмоция. И это пройдет. Со временем ты успокоишься, привыкнешь и увидишь во мне то, что и должна видеть.
– И что же я увижу? – мои зубы громко стукнули.
– Свою судьбу. Ты увидишь во мне мужчину. Своего мужчину, – он провел рукой вдоль виска, поправляя мои волосы и наслаждаясь каждым прикосновением. – Мужа и повелителя. В твоем мире останусь только я. А все остальные, даже Князь, исчезнут. Будем только мы. Ты и я. Это то, чего я хочу больше жизни. И я готов отдать всё, что имею – за любовь. Твою любовь. Весь мир – за одно твоё «люблю». Не плохой обмен, правда? Я сделаю всё для того, чтобы ты принадлежала мне. Не только телом, но и душой, сердцем, мыслями. Даже если мне придется действовать жестко, даже – если потребуется нарушить все правила и сломать всё, что построено. Победа любой ценой – вот, что мне нужно. Любой другой исход – не возможен.
– А что насчет меня? – обрывая глухой всхлип, спросила я, отворачиваясь от него. – О моих желаниях ты не хочешь спросить?
– А зачем? – вскинул он брови. – Я знаю, какой ответ ты дашь мне сейчас. В вопросах нет смысла. Но однажды я все-таки спрошу. В нужный день и в нужный час ты ответишь «да».
Больше слушать я не могла. И прибегла к тому единственному, что еще имелось в моем распоряжении.
К моей магии.
Перед мысленным взором проступили необъятные, безграничные лазурно-бирюзовые просторы, преисполненные свободой. Свобода чувствовалась в каждом всплеске волны, в каждом вздохе ветра, в каждом солнечном луче, которые золотыми стрелами пронизывали водную гладь.
Я увидела стайку знакомых дельфинов, резвящихся недалеко от берега, соревнующихся в изящности прыжков. Заметила, как на дне, словно учуяв моё присутствие, выбрался из песчаного холмика пестрый морской звездочет. Услышала вскрик чайки, метнувшейся вниз как раз в тот момент, когда у поверхности вильнула хвостовым плавником какая-то рыба.
И я начала призывать силу. Я потянулась к ней, как тянутся в объятия матери – с радостью и надеждой, рассчитывая на защиту. Я уже чувствовала вкус соли на губах, шум прибоя в ушах и ласковый шепот стихии. Я отвергала её и не раз. Но она неизменно принимала меня обратно, как принимают блудную дочь, вновь стучащуюся в родные двери. Дочь, которой позволяли искать свою дорогу и совершать собственные ошибки, зная, что она справится. Зная, что путешествие – не только путь из дома, но и домой. Потому что для этого и нужен дом – чтобы было, куда возвращаться и после долгих лет отсутствия отмечать, насколько узкими стали двери и низкими потолки.
– Я готова оказаться на дне, – зашептала я под успокаивающееся биение сердца. – А ты готов?
Обхватив Макса ногами за талию, я вместе с ним нырнула в воду, которая стояла перед моими глазами.
Но… случилось не то, что я ожидала.
Острая боль прокатилась по коже, вонзаясь, ввинчиваясь в каждую клеточку тела. Я будто вспыхнула. И горела.
Я горела и сгорала заживо.
– Не смей! – прорвался сквозь мой собственный крик вопль Макса. – Не смей призывать магию!
И то ли он меня затряс, то ли я сама по себе затряслась, но кровать под нами заходила ходуном, как при землетрясении. Хотя я точно знала, что никакого землетрясения не было. Катаклизм был внутри меня. В какой-то момент боль достигла своего пика и показалось, будто меня сейчас разорвет.
А потом всё закончилось. Просто в один момент. Боль отступила, как будто кто-то дернул стоп-кран несущегося на меня поезда. И железный состав, жутко взвыв тормозными колодками, подчинился, остановившись за секунду до столкновения.
Я открыла глаза и сквозь пот, стекающий со лба вниз по лицу увидела склонившегося надо мной Макса. Его рука лежала на моей груди. С пальцев срывались ярко-голубые, переливающиеся сталью искры, которые едва появившись, быстро исчезали внутри меня. Моя кровеносная система светилась, как если бы я проглотила небольшую луну и она, подсветив меня изнутри, обнажила сосуды, вены, артерии. Вся я в этот момент выглядела как переплетение нитей различной толщины, длины и яркости.
– Ты не должна была этого делать, – цедя ругательства сквозь зубы, рыкнул Макс. – Здесь всё защищено серебром и не простым. Его создала для меня Морин.
– Которую ты убил, – простонав, напомнила я.
– Другие не важны, – холодно проронил он. – Важна лишь ты.
Глава 10
Я зло расхохоталась, приподняв голову над подушкой. Постель была неприятно влажной от пота.
– А как же Руся? Из-за неё ты готов был швырять в меня ножом, пока живого места не останется.
– Она нужна мне для проведения обряда подселения жрицы, – ответил Макс, продолжая испускать искры, которые проникали в грудь и согревали её изнутри, слегка щекоча и отгоняя то, что едва меня не погубило. Я чувствовала во сто крат возросшую силу, с которой могла бы побороться только в своей родной стихии, имея в распоряжении всю силу мирового океана. – Если я не приведу музу, Нуатль начнет убивать.
– И что? – я без сил уронила голову, которая вдруг стала очень тяжелой. Всё тело было слишком тяжелым. – Тебе жаль её предполагаемых жертв?
– Да, – отрывисто проговорил Макс. Сияние на его пальцах потухло, испустив последнюю жменю светящихся частиц. И убрал руку. – Потому что она начнет с твоей семьи.
Я была изранена, измотана, порезана и заперта, и всё же критическое мышление было при мне, а потому я скептично поинтересовалась:
– Это каким интересно образом? В наш мир эта гадина ползучая может попасть только через мое зеркало. А оно у меня дома. А моя семья НЕ у меня дома.
– Жаль тебя разочаровывать, – начал Макс и по его тону я поняла – грядет что-то ужасное. – Но зеркало забрали.
– Чего?! – подорвалась я, но тот же миг тихонечко сползла обратно, мысленно желая Максу удавиться.
– Нуатль подстраховалась и приказала змеелюдям забрать зеркало из твоей квартиры.
– Что… что они собираются с ним делать?
– Не знаю. К змеелюдям трудно подобраться. Они, скажем так, очень специфичные создания. Нуатль всегда была хитрой и предусмотрительной и создала этих тварей не просто так. Они верны ей полностью, так что, сделают то, что прикажет им их госпожа. А она сейчас очень и очень зла.
– На тебя? – догадалась я и вспомнила слова Морин. – Погоди, а как вы со Змеем провернули подселение? Тебе ведь нужен был амулет моей матери, чтобы открыть дверь в Изнанку.
– Как выяснилось – нет, – криво ухмыльнулся Макс и лег рядом, переместив мою голову себе на грудь. Одну руку он положил на мой живот, начав легонько поглаживать, а другой приобнял за плечи. И сперва мне удавалось игнорировать, но с каждым новым движением его руки по моему телу растекались круги тепла от той точки, к которой прикасались его пальцы. Нежные поглаживания странным образом успокаивали. Он гладил мой живот, а по ощущениям будто бы касался чего-то глубокого внутри меня. – Она наврала тебе. Морин. И мне тоже наврала, но под пытками стала честнее. Не только амулет твоей матери может открыть дверь в Изнанку. Этой функцией были наделены все три артефакта, созданные Табити. Просто таким образом она пыталась обезопасить себя, пусть даже подставив тебя. Морин в первую очередь спасала свою шкуру. Так было всегда. Думаешь, почему она вдруг засобиралась за границу? Она удирала.