Страница 56 из 93
Вот теперь пора. Коротко выдохнув, я открыл сумку. Заглянул внутрь. Хватило пары секунд чтобы понять – в сумке скрыт немалый искус. Чуть помедлив, я начал выкладывать на стол предмет за предметом.
Четыре вручную запаянные в полиэтилен стопки рублей с Лениным. По десять штук в стопке.
Три ленинских рубля отдельно.
Пять стопок золотых монет. Запаянных в полиэтилен.
Шесть золотых монет отдельно.
Пластиковая прозрачная коробочка с завинчивающейся крышкой. Внутри шесть мелких красных камешков. И четыре таких же мелких прозрачных. Один зеленый покрупнее.
Другая прозрачная пластиковая коробочка. Мыльница. Перетянутая толстой резинкой. Внутри золотой лом. Обрывки цепочек. Смятые и целые кольца. Брошки. Крестики. Прочая мелочь.
Кинжал с позолоченной рукоятью. В дорогих ножнах – обернуты синей тканью с обильной позолотой, перехвачены золотыми полосками.
Золотой кастет. С острыми «ударниками». Не приведи бог таким по лицу отхватить.
Кожаная папка со шнурками. Внутри всего пять листов с тарабарщиной – буквы и цифры вперемешку. Это не может быть заумным математическим докладом. Это какой-то шифр.
Кофейная турка. Серебряная. До одури вкусно пахнущая кофе. Поднеся ее к носу, сделал глубокий вдох и блаженно зажмурился.
Две золотые чайные ложки – по черенкам видно, что из разных, но одинаково богатых наборов.
Серебряная табакерка с золотыми вставками.
Толстая книга в кожаном переплете. Уголки золотые. Надпись золотая. Хорошо узнаваемая. Библия. Открыв, прочитал несколько строк. Бессмертное чтиво популярное с незапамятных времен и по сию пору. Работа ручная. Иллюстрации впечатляют. Книженция весьма тяжелая.
Скальпель. Золотой. Тяжелый. Надпись «Хирургу от Бога …..». Дальше надпись безжалостно уничтожена. Кто-то сильно хотел скрыть фамилию и инициалы хирурга.
Солдатский ремень. Пряжка со звездой. Пряжка золотая. Буквально. Кто мог захотеть заказать себе солдатский ремень с пряжкой из чистого золота? Кожа ремня отличная. Толстая и мягкая.
Чернильная ручка. Само собой с золотым пером. У меня даже сердце защемило – хотелось бы иметь такую. Сугубо для письменных работ, а не имиджа ради.
Две серебряные ложки и две вилки. Из одного набора. Небрежно стянуты в пучок резинкой.
На этом перечень заканчивался. Портфель опустел. Я тщательно ощупал каждый шов. Проверил каждый кармашек. Ничего не обнаружил. Сложил все сокровища обратно в сумку. Закрыл клапан, застегнул ремень, отодвинул тяжелый портфель на край стола. Тут и думать нечего – передо мной пенсия почившего Константина. Копил он долго и упорно, десятилетия собирал достойную сумму, совершая сделка за сделкой, складывая монетку к монетке. Старался подобрать действительно стоящие вещи. Какие-то из них наверняка планировал оставить себе, другие – на обмен. Но внезапный смертельный недуг поставил крест на его планах. И умирающий Костя решил все передать Красному Арни – самому близкому другу. А как иначе? Не врагу же сокровище отдавать. Лучше выбросить все по частям в туалетную яму.
Держа в голове папку с исписанными листами, взялся за остальные вещи. Золотой перстень, снятый Костей с пальца. Массивный. Тяжелый. На печатке сплетаются буквы Р и С. Угадай теперь латинские это буквы или славянские. Перстень старый. Цепочка, сорванная с шеи. Золотая. На ней пробитая золотая монета. Рядом висит нательный крестик – алюминиевый, дешевый, потертый и блестящий. Рассмотрев перстень, цепочку и монету, сразу убрал их в личный тайник. Крестик пока оставил.
Это мое.
Так сказал Костя – «Все кроме сумки – тебе! Оплата».
Оплата доставки. Пусть так и будет.
Остался нетронутым небольшой тканевый мешок с завязками. О его содержимом я примерно догадывался – судил по собственным запасам. Что может быть важным для рачительного узника с серьезными планами на будущее? И я не ошибся.
Пара кило сухарей.
Баночка сухофруктов.
Немного приправ – перец и соль.
Коробочка с чайной заваркой.
Шесть винных пробок.
Два коробка спичек.
Почти пустая газовая зажигалка.
Маленькая алюминиевая кастрюлька с почерневшим дном.
Мешочек с крупой – пшено.
Вилка. Ложки столовая и чайная. Нож с источенным лезвием.
Три полные бутылки вина.
Бутылка самогона.
Шерстяной серый шарф.
Две восковые свечи белые.
Одна восковая свеча красная.
Иконка картонная, старая.
Шахматная фигурка ладьи.
Все.
Константин сгреб всю свою кухню и ее запасы в мешок и отдал мне. Под руку попался шарф – засунул и его. А шарф была завернута шахматная ладья.
Я приму с благодарностью.
Но кожаный портфель… какое же это невероятное искушение!
Как я поступлю? Как и планировал – при первой же возможности передам кожаный портфель Красному Арни. Я не настолько глуп, чтобы попытаться присвоить такую сумму. Тут все непросто. И одиночное заключение в летающей келье не гарантирует крысе безопасность. Все прочее оставлю себе.
Распределив новое имущество, повесил шарф на вешалку. Отличный подарок к Рождеству – а иначе я сегодняшний день не воспринимал, хотя Дед Мороз и умер сразу после вручения подарков, а фейерверк закончился взрывом и падением двух крестов. Праздник был жутким как в фильме ужасов, но подарки того стоили. Как бы ужасно прагматично это не звучало.
Шахматная ладья.
Вот это неожиданно и ожидаемо одновременно. Первым делом я перевернул фигурку и отодрал резиновый кругляш от основания. И ничуть не удивился, увидев знакомую печать. Еще один член Шахматного клуба. И еще один богач. Элитный член местного общества. Вот только рангом повыше – как не крути, ладья выше пешки.
И, сдается мне, я знаю еще одного «шахматиста» - Красный Арни. Большая вероятность, что Костя просил передать драгоценную посылку одному из своих. Случайным людям таких презентов не делают.
Отойдя на шаг от стола, выбрал место, где поток теплого воздуха почти не ощущался. На выступ стены поставил картонную иконку. Рядом закрепил красную свечу. Приткнул туда же крестик. Чиркнул спичкой. Глядя на трепещущий огонек свечи, чуть помедлив, пытаясь вспомнить давным-давно слышанные слова. Получалось с трудом. Но все же получалось. Бабушка моя часто читала молитвы. Умывала меня порой ледяной колодезной водой под молитву – особенно если я долго плакал и не мог успокоиться. И действовало. Слыша бубнящую напевную скороговорку, фыркая как тюлень, я затихал, переставал ныть. Вот и сейчас слова прабабушки зазвучали в моей голове. И странно – шепот отступил. Я отметил это машинально. Шепот отступил, будто испугавшись призрачного надтреснутого голоса моей давно умершей бабушки.
Я вспомнил все слова. Всегда произносил их, когда появлялся на старом сельском кладбище.
Неумело перекрестившись, я начал произносить молитву, выполняя волю почившего Константина. Мои слова отражались от безразличных стен старого креста – эти стены видели и слышали и не такое. Что им огонек свечи и слова поминальной молитвы…
Упокой, Господи, душу раба твоего Константина и прости ему все согрешения вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное.
Слова уносили меня в прошлое. В небольшую церквушку под Тулой, где отпевали прабабушку. Я неотрывно смотрел на ее лицо, в моих ушах звучали слова поминальной молитвы и слова торопящихся на поминки родственников жаждущих выпить. Они с трудом удерживались от того, чтобы поторопить батюшку. От бабушки я отвел взгляд только раз – когда мой родной пузатый дядька ответил на звонок мобильного прямо в церкви и не спешил уходить, громко с кем-то разговаривая. Да. Я долго тогда смотрел на него. И он, поймав мой взгляд, поперхнулся словами и вышел из церкви, расталкивая людей. Позже, изрядно выпив на поминках, он все рвался ко мне, намереваясь «пояснить курвенку-змеенышу как можно смотреть, а как нельзя». Его удержали тогда. Прошли годы. Я вырос. И сделал все, чтобы жизнь пузатого дядьки пошла наперекосяк. Сделал с осознанной ледяной мстительностью. В конце концов он, нищий и почти спившийся, подался куда глаза глядят и затерялся на просторах необъятной России. Я его не искал.