Низший Дем Михайлов

Пока шли, научил Йорку правильно заворачивать за углы. Большинство людей подходят к углу впритык и резко сворачивают. Экономят время и силы. Я потребовал, чтобы она отступала от стены как можно дальше, не ленясь делать небольшую петлю. Пусть это лишние три-четыре шага, но при этом никто не воткнет тебе нож в живот — если за углом засада увидишь ее загодя и появится шанс среагировать. Компаньонка — как я стал ее иногда величать, сонно и недовольно шипела, огрызалась, но с каждым разом обходила углы все умнее.

— Никого нет — удивленно сказала Йорка, когда мы подходили к семнадцатому перекрестку — Почему все спят? Ведь это так выгодно и удобно — рано выполнить задание. А потом хочешь спи, хочешь гуляй.

— А ты почему спала? — ответил я вопросом на вопрос.

— Так ночь же…

— Вот-вот.

— И никто кроме нас так не делает что ли?

— Вот тут ты сильно ошибаешься — усмехнулся я — Поверь — уйма хитрованов выполняет задания ночью. Тихо и незаметно. Просто они не торопятся просвещать и убеждать других в выгоде такого подхода. Зачем? Они ведь сами догадались — или подсмотрели — пусть и другие своим умом доходят.

— Ну да — мы ведь тоже никого не убеждаем. Не хочешь делиться инфой?

— Не — мотнул я головой — Другая причина. Парадокс в том, что все шишки достаются тому, кто уговаривал.

— Это как?

— А так — сначала ты с искренним желанием помочь какому-нибудь гоблину рассказываешь о всех прелестях работы ночью. Он с ленцой слушает, зевает, потом отмахивается — ерунда мол. Тут и начинается удивительное — вместо того чтобы послать лентяя нахрен, ты заводишься, начинаешь уже не рассказывать, а убеждать. И в конце концов у тебя получается его убедить. После чего он просит тебя его разбудить ночью, потом сопроводить к месту работ, следом уже не просит, а чуть ли не требует помочь с самой работой. Ты все делаешь. Но он еще не уверен. Надо бы повторить. На следующий день все повторяется. Ты весь в грязи и поту успеваешь и свою работу сделать и ему помочь. И только потом он с неохотой признает — ну да, что-то в этом есть. Может и буду так делать — если ты будешь будить меня каждую ночью и помогать в работе. Чего? Не будешь меня будить каждое утро? Помогать не будешь? Вот ты гребаная сука! Так и знал, что обманываешь!

— Ну ты и мрачный!

— Не я мрачный. А так и есть. Поэтому гоблины вроде нас тихонько выполняют задания и лишний раз не болтают. Опять же ночью бродишь, свидетелей мало. Вдруг тот, кому ты все расскажешь, решит, что твои шлепки ему как раз по размеру и подкараулит за углом?

— Вот это в точку про Окраину!

Вскоре мы углубились на незнакомую территорию. Во всяком случае для меня. Автоматически перешел на не столь быстрый шаг и Йорку придержал. Не лети, гоблин. Не лети.

— Да я здесь бывала! — попыталась она меня успокоить — Много раз. Дорогу покажу.

Я кивал, соглашаясь, но ускоряться не спешил. Надо осмотреться.

Тут все несколько иначе. Вроде те же дороги, тропы и тропки. Но отличия все же есть. Здесь все выглядело более… старым… Металлические стены потускнели, потолок не такой высокий как в наших родных коридорах — разница где-то в метр. Сплошной стальной пол часть прерывается вставками из частых решеток, оттуда рвутся потоки воздуха, и каждая такая решетка несет сюрприз. Из одной с ровным гудением исходит теплый воздушный поток с легким запахом пыли и железа. Приятно задержаться и погреться. Из другой решетки рвутся прерывистые леденящие порывы, морозящие кожу. Из следующей решетки исходит слабый поток воздуха и отчетливый аромат чего-то съедобного — но не понять, чего именно. В этих коридорах больше поворотов, на части стен и потолка видны странные вздутия неизвестного предназначения. Нигде не встретились любимые гоблинами теплые стенные выступы, на которых так приятно согревать усталые кости.

— Чего ты так медленно шлепаешь, гоблин? — не выдержала напарница.

— Новая обстановка — охотно ответил я — Надо впитать в себя детали.

— Хм… ну впитывай… уф… — надулась рвавшаяся поработать Йорка.

— Спрашивай — предложил я — Будет не так скучно.

— Это можно. Чего вот ты тут впитываешь?

— Обстановку, архитектуру, мелкие особенности, остатки того, что когда-то тут было, но потом оказалось демонтировано. Или наоборот — чего тут не было, но потом появилось.

— Я вижу те же коридоры. Шлепаем обычной тропой.

— Рельс видишь — указал я на проходящий над нашими головами рельс, служащий дорогой для наблюдающей полусферы системы.

— Ну. Материнская тропа.

— Г-х… — поморщился я, не сдержав вырвавшийся из горла звук — Прекрати.

— Ок.

— Сравни рельс со стенами и полом. И поймешь — его установили сюда гораздо позднее. Изначально тут не было потолочного рельса и тут не каталась полусфера. Зато вон там, вон там — и еще мест десять таких же мы уже прошли — под потолком на стенах видны пятна и наглухо заделанные отверстия. Это следы креплений. Раньше тут висело оборудование — и я почти уверен, что это были камеры наблюдения.

— Пусть так. Раньше система наблюдала через камеры, потом повесили рельс и пустили полусферу. И что? Суть не меняется. Модернизация! Прогресс!

— Может и так — согласился я — Но любая мелочь может оказаться полезной. Видишь? Вот. На входе в тот зал или что там.

— Ты про три отметины на входе?

— На косяке. Раньше тут имелась дверь. Судя по размерам креплений и их количеству — тяжелая дверь. В верхней и нижней части косяка заделанные дыры. Дверь, Йорка. Раньше тут стояла дверь. А на стене рядом — о которую дверь частенько ударялась — остались следы запорного механизма. Рычажного запорного механизма с ручным управлением.

— И что? О… — поняла напарница и призадумалась.

В местах нашего «обитания» и труда, в тех зонах Окраины, где я уже успел побывать, не было никаких дверей на входах в залы и в коридоры. Не было и намеков на то, что раньше они имелись. Имелись заслонки и двери в медпунктах и комнатах, где выдавалась пища — но там они уходили в потолок или стены. Тогда как здесь, на входе в зал, раньше висела дверь с запорами. Судя по едва-едва заметным следам на стене рядом — дверь была снабжена ручным запорным механизмом. Те, кто обитал здесь в незапамятные времена, имели возможность самостоятельно закрывать и открывать двери, запирать их и отпирать.

Мелочь?

Ну нет. Это важнейший факт. Просто его пока некуда применить. Единственное, что я сумел установить достоверно — это было очень-очень давно. И длилось до тех пор, пока кто-то резко не изменил здесь все, лишив гоблинов возможности открывать и закрывать двери.

Что-то мелькнуло далеко впереди. Смазанное движение. Быстрое и бесшумное. Там поворот — метрах в ста от нас. Остановившись, выставил ладонь, и шедшая рядом Йорка врезалась в нее животом. Удивленно «повисла» на моей напряженной руке. Глянула на меня. И, поняв, не стала шуметь, округлила губы в беззвучном вопросе: «Что»?

Убрав ладонь, прижал палец к губам и жестом же показал — делай как я. Разувшись, засунул шлепки за поясную сумку. Встал поближе к стене и мягко пошел дальше, бесшумно передвигаясь по то холодным, то теплым плитам стального пола и каждый раз морщась, когда босая нога наступала на решетки. И каждый раз в душе просыпался суеверный страх — вот-вот чьи-то очень тонкие пальцы или клыки выскочат из дыр решетки и пронзят босую ногу. А когда хлынет кровь — под решеткой послышится хлюпанье и довольно урчание насыщающегося монстра… Глупость. Будто резиновые шлепки могли бы спасти от подобной атаки. И все равно «дышащие» решетки напрягали… Жутко не хотелось на них наступать, ноги подрагивали, готовые в любой момент прыжком уйти от воображаемой опасности.