Песнь русалки

Сперва он решил было, что это огонь, но потом присмотрелся — свечение. Серебристое, словно лунный свет, и трепещущее, как дым на ветру. Влас огляделся по сторонам и, осторожно ступив на воду, пошел к рощице.

Он знал эти места, как свои пять пальцев, все детство они знали, что тут, в тени деревьев, летом можно добыть несколько горстей черники, наесться от пуза и еще домой принести! Поэтому, когда Влас увидел среди стройных стволов маленький домик, размером со скворечник, качающийся на поверхности воды, ему стало не по себе. Даже шерсть на загривке встала дыбом. А уж когда раздался металлический лязг, Влас и вовсе готов был припустить обратно в сторону мельницы, но оклик заставил его остановиться.

— Волче! — стоило этим словам прозвучать, мощные лапы словно прилипли к месту. Влас всмотрелся в мерцающее видение и увидел человека. Он отжелился от домика-скворечника и двинулся к волку, увеличиваясь с каждым шагом, пока не стал нормального человеческого роста. Это был высокий мужчина с окладистой бородой, суровым лицом и пронзительными синими глазами. О, Влас знал этот взгляд. Не раз он сверлил его за какую-нибудь шалость, которую они учиняли с подачи Святослава. Князь Михаил стоял перед ним, как живой. У Власа затряслись лапы. После всей увиденной нечисти, казалось, его уже ничего не проймет, но одно дело видеть какую-то бабу, сгинувшую, может, лет сто назад. А совсем другое — стоять лицом к лицу с человеком, на похоронах которого ты всего пару месяцев назад слезами давился.

— Княже? — выдавил Влас.

— Надо же, я уж думал, что это сказки, про кощеевых волков. А ты вон, и правда есть. Будь другом, милый мой, перевези меня через границу.

— Границу? — склонил голову Влас. Князь удивленно заморгал, словно что-то вспомнил, и принялся шарить по карманам своего кафтана.

— Сейчас, сейчас, я помню про подношение. Жена моя должна была сальце мне оставить для тебя. Сейчас, сейчас, — затараторил он, то и дело поглядывая на огрызок луны, выглядывающий из-за деревьев. Ночное светило и само стало походить на призрака, размытое подступающей зарей. — Где же оно?

В голосе, никогда не знавшем нервной дрожи и сомнения, зазвучало отчаяние. Мощные руки затряслись. Налетел порыв ветра и сдернул пелену облаков с неба, обнажая первый алый всполох рассвета. Князь вскрикнул и исчез, оставляя Власа одного среди затопленной рощи.

— Как наши гости, получше? — спросил Водяной, подавая Милораде еще одну чашу отвара. Девушка успела перевести дыхание и теперь, сидя за хозяйским столом, болтала ногами и вертелась, словно ничего и не было. Видимо, короткая память была свойственна всем, кто обитал по ту сторону реки — ни Водяной, ни Частуха не вспоминали о предательстве жен. Его будто и не бывало. Оба были заняты друг другом и, не стесняясь гостей, целовались, булькая и хлюпая так, словно пытались проглотить друг друга. Святослав от этого только злился. Как можно забыть такое? Как вообще можно развлекаться, пить вино и тискать жену, когда тебя на несколько недель погрузили в колдовской сон.

Но вот хозяина подводных хором эти мелочи не волновали, сперва он решил насытить разыгравшийся аппетит и жажду. Едва только Частуха помогла ему напялить алую рубашку, он тут же накинулся на остатки пиршества, что вели тут бывшие жены. Только набив рот, он обернулся радушным хозяином и принялся потчевать своих гостей и спасителей, нахваливал дар Милорады и сообразительность Святослава.

— Я бы, может, вас и вовсе тут оставил на веки вечные, да вижу, что вы пришли ко мне с делом срочным. Знаю, что вода из берегов вышла, живая с мертвой схлестнулась.

— Нам бы вернуть все как было, — кивнул Святослав, с трудом пережевывая зажаренных до корочки мальков.

— Как было не будет, княжич. Ты и сам знаешь, дважды в одну реку не зайти. Но вот в берега вернуть водицу — дело нехитрое, — хохотнул Водяной и, отерев усы от пива, трижды хлопнул в ладоши. И улыбнулся, вытер руки о шелк рубахи и вернулся к еде.

— И все? — вскинул брови Святослав. Милорада взглянула на него непонимающе, положила руку поверх его ладони, но юноша словно не заметил этого в его груди клокотала ярость. Почему это легендарное существо, которое одним взмахом руки может вернуть реку в берега, оказалось пленником своей же стихии? И почему Милораде пришлось проливать кровь, ему самому — рисковать жизнью? Неужели он не мог освободиться сам? Вопросов было так много, что княжичу заломило виски. Он сощурился, пытаясь перетерпеть боль.

— Такой молодой княжич, а думаешь совсем как древний старик. Того и гляди, кровь в мозги хлынет и потушит все твои мысли заумные.

— Я не хотел показаться грубым, — взял себя в руки Святослав. — Но если тебе так легко остановить катастрофу, которая уже унесла сотни жизней…

— Как я чуть заживо не сварился в кипятке? — хохотнул Водяной. Его глаза, зеленые, как озерная тина, блеснули желтыми крапинками. — Так оно бывает, княжич. У каждого из нас, даже самого могущественного и древнего, есть слабость. Я вот безоговорочно верю своим женам, потому что люблю их. Сколько бы раз они меня ни предавали, все равно буду верить.

— То есть это не впервые? — спросила Милорада. Частуха на это зашлась визгливым чаячьим смехом.

— Конечно, — проговорил Водяной, с нежностью глядя на хохочущую жену. — В супружестве так бывает, просыпаешься, смотришь на человека и думаешь: «Ай, как бы славно тебе было голову-то твою дурную да оттяпать». Я иногда даже так делаю.

— Да?

— Конечно, — еще раз кивнул Водяной. — У меня жен три сотни, и каждый год их все больше, нужно ведь куда-то девать. Вот, обращаю их всякими тварями подводными. Но не просто так, а за проступки.

— А как насчет Лилии?

— Ну, там признаю, погорячился. Но ей даже лучше угрем плавать.

Частуха закатила глаза, но нежности в ее взгляде не убавилось. Водяной же разулыбался еще шире.

— А ты, княжич, мотай на свой жидкий ус. У вас людей век короток, негоже его на обиды тратить. Вот, у тебя невеста красивая, умная, славная — ты о ней лучше думай. Обязанности княжеские всегда при тебе будут, а вот человек, который тебя любит… — он покачал головой, взгляд его зацепился за россыпь родинок на руке Милорады. — А что это в тебя такое, милая?

— Пятнышки, — пожала плечами девушка.

Свят стиснул зубы и кивнул, изо всех сил изображая благодарность.

— Спасибо за твои мудрые слова, хозяин.

— Но вы же сюда не за словами явились, — ухмыльнулся Водяной. — За мое спасение я окажу вам услугу.

— А какую? — спросила Милорада, но Водяной уже поднялся из-за стола и поманил их следом.

Они прошли несколько богато убранных комнат, пока не оказались в зимнем саду, накрытом хрустальной крышей, как куполом. Во влажной духоте пышно цвели цветы, дорожки между клумбами были выложены искрящимся мрамором. А в центре, на небольшой площадке, били пять источников. Хрустальные брызги взлетали вверх и разлетались полупрозрачной дымкой.

— Фонтаны! — восторженно воскликнул Святослав.

— Это Источники, — гордо объявил Водяной. — Водица, она ведь все помнит, все знает, ничего не забывает. Знаю, о ком вы хотите узнать, и лучше воды вам никто не поведает.

С этими словами он достал из-за ворота рубахи стеклянную склянку на кожаном шнурке и, тяжело опустившись у одного из фонтанов, наполнил ее водой. Затем закупорил и отдал Милораде.

— Налейте этой воды на блюдо и шепните ей имя. Вода все покажет. И вот еще.

Он взял еще одну склянку, даже меньше предыдущей. Наполнил ее из другого источника и отдал Святославу.

— Водица забвенная. Когда почувствуешь, что сердце твое страдать устало и любить в полную силу хочет, выпей водицу — хоть жить начнешь. А теперь — в добрый путь, гости дорогие. Заря уже занимается.

С этими словами он снова размашисто ударил в ладоши, и Святослава с Милорадой окружил плотный пузырь. Он начал подниматься все выше и выше, преодолел хрустальный купол, как будто того и не было вовсе, и полетел дальше наверх, пока подводный дворец Водяного не скрылся из виду.