Песнь русалки

— Госпожа Милорада, — голос Власа заставил ее вернуться в реальность. Девушка обернулась. Конюх стоял в дверях, бледный, как полотно, совершенно потерянный, словно одичавший.

— Что такое, Влас? — улыбнулась она и спрыгнула со стола. Влас почесал затылок, словно пытаясь выскрести нужные слова, не через рот — так с другой стороны.

— Да мне вот все никак невдомёк, как я мог всю жизнь прожить волком в человечьей шкуре и не знать этого. Что ж я теперь, для людей опасен?

— Может, и опасен, — пожала плечами Милорада. — То ж от тебя зависит. Решай сам.

— Но мне ж на роду написано должно быть…

Он не успел договорить, Милорада закатила глаза, всем своим видом показывая, что ей это неинтересно.

— Что написано, то и перепишется, и допишется, и другими прочитано будет, — всплеснула руками она. — А ты пока думай, что ты хочешь, чтоб другие о тебе увидали.

И мотнула головой, мол, разговор окончен. Влас ей не нравился. Мало того, что глуповатый, так ещё и трусливый. Юноша нахмурился, надулся, принялся буравить ее взглядом, но Милораду то, честно, не слишком беспокоило. Она пригласила волосы и вышла на улицу через главные двери.

В отдалении слышны были голоса Яги и дядюшки Лешего. Названное семейство во всю готовилось к отъезду девушки и, судя по звукам, они решили оплакать ее наперед за всех, кто только мог это сделать. Яга то выла, то свистела, и на каждый звук Алая Топь отзывалась стоном и скрипом гнувшихся под ветром деревьев. Порывы ветра налетали на девушку, вот-вот грозясь выбить из-под ног, но Милорада продолжала идти прочь от избы.

Ей и самой не хотелось, но раз уж бабушка велела, она не могла ослушаться. В конце концов, попрощаться с матерью — ничтожная малость в сравнении со всем добром, что Яга дала Милораде. Вот только легче от этого не становилось.

Девушка сошла с тропинки и побрела по хлюпающей земле. Вокруг ее ног пузырилась вода, собранная алым мхом, как губкой. Милорада приподняла подол платья, пытаясь уберечь тяжелую ткань от грязных брызг. Хотя, какая разница? Отчистить наряд было нетрудно, но перед встречей с матерью девушка всякий раз становилась сама не своя и начинала переживать из-за мелочей.

Березы росли все плотнее, переплетались корнями и ветвями, как подруги, что сплетают свои косы в одну и начинают звать себя сестрами. С высоты птичьего полета эта роща, расположившаяся у дальнего берега топи, напоминала кольцо, свитое из гибких ветвей и поддерживаемое белоснежными стволами. Воздух здесь был дурманяще сладок, он звенел и искрил, словно Милорада пришла в место, где только-только окончилось безудержное гулянье. Так оно и было на самом деле. Алую почву рощицы прорезала мелкая речка, но ее было достаточно, чтоб местные обитательницы чувствовали себя вольготно.

Милорада сунула пальцы в рот и засвистела, как ее учила Яга. Порыв ветра, гораздо слабее, чем у бабушки, всколыхнул кудрявые березки, деревья дернулись, сбрасывая оковы сна. Раздался хлопок, будто что-то надломилось, лопнуло, и один из стволов распороло длинной, в человеческий рост, трещиной. Милорада вымученно улыбнулась и подошла к дереву. Там, словно в колыбели из коры, лежала огненноволосая девушка. Она была похожа на Милораду так, словно они были сестрами. Хозяйка терема подошла к спящей и ласково провела ладонью по холодной белой щеке. Русалка открыла глаза и сладко потянулась.

— Ах, зачем ты меня разбудила? — спросила она, сделав тонкие бровки «домиком». Милорада виновато поклонилась и протянула руку, помогая русалке, наряженной в одну лишь нательную рубашку, выбраться на землю. — И где все?

— Прости, что нарушила твой сон, Предслава, но я пришла попрощаться, — сказала она, удерживая ледяную руку в своих пальцах. Предслава посмотрела на девушку полными удивления глазами.

— Ох, дорогая… Ма… Ми…

— Милорада, — напомнила та.

— Точно, как дочка моя, — в глазах Предславы мелькнуло узнавание, и тут же сменилось тревогой. — А где она? Я так давно ее не видала. Ты ее не видела? Она крошечная такая, я бабушку Ягу попросила за ней посмотреть.

Милорада поймала вторую ее руку, провела пальцами по коже, согревая предплечья. Растревоженная русалка тут же успокоилась, словно ее убаюкали, как малое дитя.

— С ней все будет хорошо. Бабушка Яга хорошо ее защитила и вырастила. Скоро твоя дочка выйдет замуж и все у нее будет хорошо.

— Замуж? — синие глаза Предславы засияли. Она перехватила руки девушки. — Замуж, это хорошо. Скажи ей только, чтоб мужа на войну своего не пускала. Пусть лучше его в тереме запрет, бороду ему обреет, да в бабье платье оденет, чем мою долю повторит.

— С ней этого не случится, — пообещала Милорада и порывисто обняла Предславу, пряча в объятии подступившие к глазам слезы. Ты немного удивленно положила руки на плечи девушки, всеми силами стараясь скрыть, насколько ей неуютно. Наконец, Милорада отстранилась.

— Ну, я пойду дальше спать, — лучисто улыбнулась Предслава и полезла в свою берестяную постель. — Приходи как-нибудь потанцевать со мной и моими сестрицами.

— Обязательно, — выдавила девушка и, дождавшись, когда Предслава исчезнет в дереве, а трещина за ней затянется, подошла к белому стволу и провела пальцами по коре. — Прощай, мама.

Раньше она ее еще узнавала, когда Милорада была совсем малышкой. Но стоило ей перешагнуть девичий возраст, и Предслава словно замерла в одном воспоминании. А иногда она и вовсе забывала, что у нее есть дочь. Милорада стала для нее просто чудаковатой соседкой-колдуньей. Собеседницей, с которой можно потрещать, когда надоест компания других русалок. Милораде было даже не жалко покинуть ее, избавить от своего общества, но душа все равно ныла, словно в ней была дыра, которую не смогла заполнить вся забота Яги. Милорада видела в заколдованном зеркальце многих матерей, как они защищают и обнимают своих дочерей, как рассказывают им истории, как плачут о них, когда те выходят замуж. И Милорада понимала, что никогда не получит этого, никогда не увидит той же нежности в глазах женщины, которая была ее родной кровной матерью.

Девушка встрепенулась и, отерев слезы, не успевшие сорваться с ресниц, побежала обратно в сторону терема. Там уже были слышны переругивания, характерные для последней стадии приготовлений.

— Сюда!

— Не туда!

— Ну же, ну!

— Покомандуй мне тут!

— Резче давай!

— Да не лезет оно!

— Все влезет, и место еще останется!

Милорада обогнула избушку и спустилась по глинистому склону к мосткам, едва не проламывавшихся под весом ее приданого. Сундуки, ларчики, узлы выстроились в очередь и терпеливо ждали, когда Святослав и Влас возьмут их на руки, как детей, и уложат в ладью, запряженную двенадцатью лебедицами. Милорада чуть не взвизгнула от такой красоты. Ладья и правда была небольшой, но и приданое свое она сложила компактно. Яга и Леший стояли на берегу и командовали погрузкой. Правда, больше переругивались между собой — никто из них особо не разбирался в том, как перевозить вещи на лодках.

— Зачем же вы молодцев мучаете?

— Да больше забавы ради, Милорадушка, — улыбнулся Леший, в его зеленых, как лес, глазах разлилась безграничная нежность. — Сейчас вот, посмотрим, работящий ли у тебя жених, терпеливый ли.

— Самый лучший, — улыбнулась девушка и посмотрела в сторону Святослава. Юноша умело балансировал на борту лодки, перегибался, рывком поднимал сундучок или ларец и прилаживал его на новое место. Лоб княжича покрылся испариной, светлые пряди прилипли к вискам. «Еще и красивый», — подумала про себя Милорада.

Словно услыхав ее мысли, княжич распрямился и посмотрел на нее. Сердце кольнуло: красивый-то красивый, а вот в глазах опаска. Будто рад и не рад одновременно.

«Больше времени надо было его у себя подержать», — подумала девушка, но тут же улыбнулась. Ничего, времени у них будет еще достаточно.

— Ну, дорогая, принимай подарки, — проскрипел Леший и принялся шарить по карманам тулупа, пока не достал свистульку, искусно вырезанную из дерева. — Эта вещица поможет тебе с любой тварью договориться, даже в чужих местах сможешь ее речь понять и, может, весточку мне передать.