Страница 9 из 63
Глава 4
Вскоре приехала матушка. Она проинспектировала апартаменты, Люси, саму Илону, и, судя по легкой улыбке, осталась довольна. Это, впрочем, не помешало леди Горналон учинить строгий допрос служанке, но больше для острастки — мол, есть кому проследить, хорошо ли она заботится о своей госпоже. Люси, разумеется, не первый год была в услужении и подход к суровым дамам знала, поэтому получила премию за труды.
— Ну что ж, все отлично устроилось, — заключила довольная матушка. — Я вижу, ты в надежных руках. Люси, пошлите мальчишку в булочную и узнайте у госпожи Эббот, присоединится ли она к нам за чаем.
С госпожой Эббот матушка вела себя осторожнее, помятуя, что квартирная хозяйка может как уронить репутацию Илоны, так ее и упрочить.
— Вы, без сомнения, знаете жизнь, госпожа Эббот. Ах, мир так несправедлив… Лейтенант Кларк был подающим надежды молодым офицером, и если бы не трагический случай, через десяток лет он сделал бы прекрасную карьеру, в этом нет никаких сомнений! Моя девочка жила бы с ним, как за каменной стеной, и заняла бы причитающееся ей положение. Но увы, Звезды решили иначе…
— Не падайте духом, госпожа Горнал, — отвечала Эббот, обращаясь к матушке так, как та представилась. — Звезды не посылают непосильных испытаний. Может статься, еще не все для нашей девочки потеряно.
Не знай Илона матушку столько лет, она бы не заметила, как у той дрогнули губы в удовлетворенной улыбке — госпожа Эббот записалась в добровольные помощницы по устройству Илониной жизни. Сама Илона могла лишь удрученно вздохнуть. С того злополучного вечера она будто ехала в вагоне поезда, куда ее посадили, не спросив согласия. Кто-то другой выбирал маршрут, кто-то другой водил пальцем по расписанию и в конце концов забрал в узком окошечке кассы тисненую картонку билета. Кто-то другой собрал ее багаж, довел до дверей вагона и нашел место в купе. Илоне осталось только расправить складки платья, устроиться на скамье и сохранять приятное выражение лица, согласно всем правилам приличного общества.
— Многие мужчины, госпожа Горнал, сочли бы за счастье жениться на такой милой женщине, как ваша Илона. А что ребеночек будет, тоже не беда — не пустоцвет, значит.
Столь откровенное суждение заставило матушку чуть заметно поморщиться, но она тут же овладела собой, добавила на лицо чопорности, сдобрила легкой печалью и продолжила:
— Ах, молодые люди нынче ветрены, они и своих детей заводить не стали бы, будь на то их воля. Что уж радеть о чужих.
— Вам и не нужен молодой. Искать надо кого постарше.
— Пожалуй, пожалуй, — матушка изобразила задумчивость. — С другой стороны, хорошо ли, когда мужчина в годах не женат? Причиной тому бывают страсть к вину или денежное неблагополучие. Конечно, есть вдовцы…
Несложно было понять, к чему клонит матушка: она решила заранее выяснить, есть ли в Шинтоне достойные женихи, и может быть, выдать Илону замуж здесь, на месте. Вероятно, матушка не хотела зря смущать умы брютонского света, если попадется возможность устроить все заранее, а может, успела перебрать брютонских женихов и обнаружила, что кроме вдовцов, ничего приличного не осталось. Так или иначе, но матушка хочет посмотреть на шинтонских кавалеров, вдруг найдется более удачная партия.
— Не только среди вдовцов есть хорошие люди, — веско ответила госпожа Эббот, явно намекая на кого-то ей знакомого.
Но держать лицо она умела намного хуже матушки: Илона разглядела сомнения. Очевидно, горемыка-холостяк, бывший на уме у хозяйки, не слишком котировался среди местных невест, даром что не вдовец. Чего ожидать? Скучен, как счетоводческий словарь? Невезуч и нуждается скорее в няньке, чем в жене? Или совсем нехорош собой?
Во всяком случае, очень скоро Илону спровадили подышать свежим воздухом. Старшие дамы, очевидно, собирались обсудить ее будущее.
Илона устроилась на заднем дворе с видом на те кусты, откуда недавно сняла половину похищенных панталон. Правду говорят, что женщины в тягости чуть что, сразу плачут. Едва Илона успела утереть одну слезинку, как побежала другая. Звезды пресветлые, как же это несправедливо! Мерзавец Дуглас готовится принять дела баронства, а матушка с квартирной хозяйкой договариваются, к кому бы ее пристроить, словно доставшийся по наследству ненужный, громоздкий старомодный шкаф: много за него не выручишь, и места много занимает, но выкинуть вроде как жалко, дедушка его любил…
Будто из ниоткуда возникла Люси и подала Илоне платок.
— Вы, госпожа, не плачьте, матушка у вас хорошая, в беде не бросит. А то, знаете ли, всякое бывает, — убедительно говорила она. — Есть у нас сосед-жестянщик, он лавку с мелочевкой держит, а жена помогает, то заказы разносит, то еще чего сделает, дети тут же вертятся. Он ее брюхатую взял. Была она дочерью торговца одного, богатый торговец, платья шелковые носила и ручки не утруждала. А только припозднилась она как-то раз, когда от подруги шла. Компаньонку ее по голове стукнули, ей самой руку на рот, и обеих в кусты. Она б и не рассказала ничего, да понесла с той ночи. Родители, как узнали, выставили ее за порог, мол, нет больше у нас никакой дочери. Она и молила их, и плакала, мол, невиноватая она, да только те и слышать ничего не хотели. Раз допустила такое, то виновата, и всё тут.
Люси покачала головой, осуждая торговца с супругой, и продолжила рассказ:
— Пошла бедняжка, куда глаза глядят, добрела до ломбарда — серьги заложить, чтоб хоть какие серебряки выручить, а там или в работный дом, или служанкой в трактир. Думала про то и ревела в голос. Сами знаете, что бывает, коль молодая девка одна остается. А в ломбарде жестянщик забирал вещицы подешевше, какие не выкупили, чтоб почистить, подлатать да продать с выгодой. Увидел ее. Она и сейчас красавица, а тогда еще краше была. Так он сразу к себе женой позвал, чтоб честь по чести. Она и согласилась. Все лучше, чем… — Люси осеклась, — а человек он добрый, хоть и неученый. Повезло ей с жестянщиком. Первенца ее как своего растит, разницы не делает, все детки одно едят и одно носят. Да, разок-другой на неделе в кабак заглядывает, так ведь не буйный, домой дойдет и спит, только сапоги с него снять надо. А вам-то не жестянщика присмотрят, вам что получше найдут. Так что, вы, госпожа, не переживайте. Матушка у вас хорошая, и все наладится. И ребятеночка не волнуйте, чтоб здоровенький был.
Илона снова вытерла глаза и кивнула Люси. Та понятливо удалилась. Слезы полились вновь. Да, она должна поблагодарить Звезды, что ее не скинули с поезда-судьбы, и класс «вагона» у нее пусть не первый, но второй, чистый, удобный, и в попутчики ей абы кого не навяжут. И правда, не жестянщика, с которого надо сапоги снимать, но… Звезды! Дуглас был не единственным, кто за ней ухаживал. Принимая его знаки внимания, выделяя его из остальных, она сделала свой выбор, свой собственный, никто ей не указывал, никто не тянул ее, никто не сажал на скамью в вагоне — мол, вот твоя жизнь, ее и живи.
Ее последним собственным решением было разорвать помолвку, а впрочем… разве это решение? Ей и выхода другого не оставили. И вот теперь она ждет, куда ее привезет ведомый другими поезд.
Илона подошла к кустам с редкими желтыми листьями. Что она могла сделать, чтобы не оказаться бессловесным пассажиром? Не пить вина? Дуглас придумал бы что-то еще, и скорее всего, нечто похуже. Илона быстро прогнала мысли о том, что мог бы выдумать Дуглас — не хватало еще разрыдаться средь бела дня во дворе.
Она вернулась в дом. Судя по голосам из гостиной, матушка и госпожа Эббот все еще беседовали. Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу… Будто колеса стучат. Не заметив Илоны, Люси прошла в гостиную с новой порцией чая и захлопнула за собой дверь — словно отрезала кабину машинистов от пассажирского вагона. Нет, спрыгнуть с «поезда» Илона не решится. Ах, если б можно было пробраться в кабину и взять рычаги в свои руки и… Что дальше, Илона не придумала, но на мгновение почувствовала в руках теплое темное дерево рукояти, такое, как она видела однажды сквозь закопченное стекло маговоза, когда они с матушкой быстро-быстро шли по перрону, торопясь успеть до свистка.