Для тебя я восстану из пепла

Нет. Однозначно. Моя Лада была особенной. Она делала особенной мою жизнь. Я не тешил себя иллюзией, что родители девушки окажутся в восторге от меня, простого спасателя со служебной однушкой, ненормированным рабочим графиком и вовсе не выдающимся доходом. Но даже в страшном сне я не мог представить такого поворота.

Скупо поблагодарил. Отыскал её домашний адрес и тут же отправился туда.

Стоит ли упоминать, что меня даже на порог не пустили? Так и забили в вычещенном до лоска подъезде элитного дома на Патриарших, когда я решил набрать Ладу и сообщить, что я стою у неё под дверью.

Телефон разбили, сим-карту сожгли. А мне пообещали кучу проблем, если я продолжу донимать семью Крыловых. Если я не понимаю нормально, что девушка не желает меня знать, а хочет спокойно вернуться к своей жизни и выйти замуж, то есть и другие способы избавить её от моего общества.

Меня перевели из Москвы в Кемерово, откуда я родом, в небольшую пожарную часть с вечной текучкой кадров из-за пьянки. Прямо не говорили, но и сам не дурак, прекрасно понимал, что если не уймусь, то пострадает моя мать, получающая кардиологические препараты по льготе.

Я пил не просыхая, женился “по залёту” и не смотрел в сторону столицы. Просто на всякий случай. Знал, что сорвусь. Увидел в новостях соцсетей репортаж со свадьбы Лады. Закрыл страницу. Пробухал с неделю. Постарался жить дальше, забыть, перетерпеть, простить. Но помнил всегда.

Все мои планы на жизнь отправились псу под хвост из-за одного случайного романа. Но не было ни единого дня, когда я бы не вспоминал Ладу. Ненавидел, проклинал, но всё так же любил.

Так закончилась история этой любви.

Должна была закончиться.

Если бы не новая случайная встреча, которая подарила мне надежду. А теперь я снова не знаю, чего ждать от будущего, которое ещё пять минут назад было простым и понятным.

Из тяжких дум меня вырывает полный боли крик Лады:

– Да как ты смеешь?! Ты бросил меня! Уехал, даже не попрощавшись, ничего мне не объяснив… Ты женился, Глеб. Пока я хотела сдохнуть от боли твоего предательства, ты просто строил своё счастье с другой…

Слова, срывающиеся с её губ, вызывают отторжение. Ясное, до банальности простое объяснение происходящему выстраивается в чёткую картинку. Я даже испытываю облегчение от этого осознания.

Лада замахивается, но я перехватываю её руку и прижимаю к своему телу так сильно и крепко, покуда это возможно, чтобы не причинить боль.

– Что же с нами случилось, Мармеладка? – тихо выдыхаю я. Лада плачет-плачет-плачет. Так горько, что от этого разрывается моё сердце.

Это моя вина. Я должен был бороться, ведь знал, чувствовал это. Так просто позволил себя сломить, разлучить нас. Отпустил из-за перебитых рёбер и косвенных угроз в сторону матери. А должен был сдохнуть, но бороться до конца…

– Всё будет хорошо, девочка моя, – глухо обещаю ей.

– Ох, Глеб! – захлёбываясь слезами, тоненькой скрипкой завывает Лада. – Я так боялась, что ты не позволишь мне остаться… Что не захочешь, чтобы я была рядом…

– Тшш, – покрывая поцелуями влажное лицо, успокаиваю я. – Не думай об этом, Мармеладка.

– Мне было так страшно! До сих пор страшно, что всё это неправда! Разве так бывает, Глеб? Разве мы могли вот так встретиться? Кажется, словно счастье просто рассыплется как карточный домик. Мне так страшно снова остаться без тебя!..

– А я боялся, что ты вернёшься в свою жизнь и снова вычеркнешь меня как нечто неважное, – говорю ей, чтобы отвлечь от слёз. – Что снова выберешь не меня.

Лада затихает. Утирает слёзы.

– Разве ты не понимаешь, Глеб? – спрашивает с грустной улыбкой. – В тот момент, когда я очнулась и увидела, как ты сжимаешь мои пальцы, в тот момент, когда я решила солгать, что ничего не помню… В тот момент я выбрала тебя и больше никогда не хотела возвращаться в свою прошлую жизнь. Я же говорила тебе, Глебушка, разве ты не помнишь? Мне кажется, не было ни дня, когда я бы тебя не любила. Даже когда ненавидела и страдала, я бесконечно, беззаветно, невыносимо сильно любила тебя.

Она заглядывает в мои глаза. В её взгляде столько вопросов, а мне меньше всего хочется её разочаровывать, ломать картину её мира. Но я ободряюще улыбаюсь ей.

– Мы обязательно всё обсудим и разложим по полочкам, что и как произошло между нами тогда, сейчас. У нас впереди вся жизнь. Будь уверена, больше я тебя не отпущу. Но есть один вопрос, на который мне очень важно знать ответ. – Лада едва заметно напрягается, но кивает, показывая готовность отвечать. – Деньги на оплату аренды вертолёта… Твой муж увидит пропажу внушительной суммы со счётов? И как скоро он сможет это обнаружить?

Лада отрицательно качает головой и торопливо объясняет:

– Это только мой счёт, Лёше о нём не известно. Мой отец открыл его, когда я только родилась, делал туда отчисления… Когда папа умер, я нашла банковские документы в его бумагах. Счёт на предъявителя, предъявителем могу выступить только я и только верно назвав кодовую фразу. Я никогда не пользовалась этими деньгами, никому о них не рассказывала. Какие-то отчисления шли на счёт автоматически, видимо, с прибыли отцовской фирмы. Плюс я периодически пополняла вклад, потому что… не знаю, зачем… Но Лёша ничего не знал, иначе обязательно бы спросил.

– Хорошо, коли так, – медленно выдыхаю я. – Он уже раз пытался тебя убить и сделает это снова, как только поймёт, что ты жива и где находишься. Чем дольше он будет считать, что у него всё гладко, тем безопаснее для тебя.

– Гладко? О чём ты? Откуда ты вообще знаешь, что он пытался?.. – пугается Лада.

– Это я нашёл тебя, ты забыла? Место и характер падения весьма красноречиво свидетельствовали о том, что упала ты не самостоятельно. Пока ты была в больнице, я поболтал с таксистом, съездил в гостиницу, прошёлся по тропе. Но даже, если бы не совокупность всех этих факторов, Лада… Он инсценировал твою гибель в Москве, об этом писали в новостных каналах, когда я знал наверняка, что ты жива и находишься в алтайской больнице.

– Мою гибель? – Девушка отшатывается. Поверить не могу, что она не поинтересовалась последними новостями из своей жизни!.. – Значит, я свободна?..

– Не уверен, что правильно тебя понимаю, Мармеладка! – осекаюсь я.

– Если для всех я погибла, значит, я могу просто остаться здесь, с тобой? Мы будем тихо жить в посёлке, и ни одна душа не узнает…

– Нет, Лада. Так не выйдет, – перебиваю её жаркую, торопливую речь. – Нам придётся обратиться в органы и заявить о том, что произошло. Я подумаю, как это лучше сделать, что тебе стоит говорить, а о чём умолчать, чтобы избежать всяких неприятных моментов. Но обратиться придётся, Лада. – Она вся сжимается, сразу становясь меньше размером, и я импульсивно прижимаю её к себе. – Я знаю, сладкая, что ты не хочешь участвовать в разборках. И вероятно, не горишь желанием встречаться с мужем. Но это необходимо. Тебе нужны документы и жизнь без оглядки на страх, что однажды вы столкнётесь, что он узнает, где ты прячешься, что он придёт, чтобы разрушить твою жизнь.

– Ты будешь рядом? – тихо спрашивает она.

– Не сомневайся. Я никогда тебя не оставлю.

– Дай мне немного времени… – просит Лада. – Не могу так сразу.

Сжимая девушку в своих руках, я утыкаюсь подбородком в её макушку, заставляя умолкнуть всем внутренним противоречиям.

Лада со мной. Она сознательно выбрала меня. Она не торопится с признаниями не по причине того, что снова собирается меня бросить.

***

Всю следующую неделю мы много разговариваем о прошлом и осторожно, деликатно заговариваем о будущем. По прошествии десяти лет всё происходящее кажется слишком сказочным, нереальным, ненастоящим, но Лада, которая жмётся ко мне, словно боится хоть на мгновение потерять этот тесный контакт, ни на секунду не даёт мне усомниться в реальности своего присутствия. В реальности своих чувств.

– Почему ты уехал? – спрашивает она, лёжа на моей груди. Её ладошка расположена прямо над моим отбивающим частую дробь сердцем. Бимо бесцеремонно плюхается на одеяло между нами, привлекая внимание к своей персоне.