Страница 46 из 81
Но недостатков хватало и здесь. Предместья города слишком разрослись, а значит люди, сбежавшие от захватчика в замок, не позволят ему выдержать долгую осаду. А если закрепиться в предместьях, то можно держать подобную осаду не один и не два месяца. На этом проблемы не заканчивались. Если смотреть с моря, то, несмотря на обстрел с крепостных стен, можно было спокойно зайти в тихую бухту на юге, и высадить столько солдат, сколько было необходимо. А поскольку стены, с которых можно было стрелять на северную часть морских владений города, располагались под углом, можно было не опасаться удара всей артиллерии, и закидывать оттуда город и замок ядрами, располагаясь с севера от форта.
И последнее, что дал внимательный осмотр местности, на который я посылал Ланса — у города была мощная современная система канализации, одна из больших сточных труб выходила в самом низу склона, и мальчуган уверял, что по ней можно забраться в сам город. Эта идея захватывала юного шпиона больше всего, но я ему строго запретил во время осады города туда лезть, а сам подумал, что неплохо бы и там выставить охрану, чтоб никто не сбежал.
***
Ночь вступила в свои права, лагерь был прочно расставлен в сосновом бору на большой торговой дороге. В такое время я не раз рассматривал созвездия, сидя с телескопом на смотровой площадке башни Елейхао, а сейчас всматривался и думал, как отреагирует барон Девернет на наше появление.
Ответом на этот вопрос стал протяжный звук артанийского рога. Похоже, барон решил сам вызвать нас на битву. Понятное дело, он не хотел подставлять город под наши пушки, к тому же вероятно его армия превосходила нашу, и его люди не совершали рывок по заснеженным равнинам последние несколько дней. И всё же, выход из города в этих условиях — глупость и бровада, если только…
Земли барона Девернета ключевые для Артании — здесь находится крупнейший порт на всем восточном побережье Дегтамера, это был огромный торговый город, и вообще потерять его, для артанийцев значило потерять защиту этой части страны, и тогда любое государство могло начать грабить артанийские земли. Это означало лишь одно — здесь наверняка находился один из сильнейших магов холодных земель, и все могло обернуться очень плохо. А если тут были собраны лучшие силы, то наверняка тут еще масса магов послабее, как и у нас в армии — на каждую роту свой маг-целитель.
Лассонесские полки были подняты, и начали собираться на битву. В густом хвойном лесу это было несколько суцмбурно, но всё же, под командованием Хауга один за другим наши полки выходили на открытую местность.
— Ланс, во время битвы отсюда ни ногой! А лучше бы ты убрался подальше в лес, или вообще залез на дерево. Тебе ясно?
Мальчуган, который только недавно проснулся, широко зевнул и кивнул головой. Мне нужно было вставать в строй, который сильно нарушал великан Гекс. Из доспехов на нем была лишь исполинская кираса и кожаные наручи. Не будь я магом, то однозначно испугался бы его вида.
Я нехотя накинул тогу с гербом короля, наплечники, и шлем. каждый маг знает, что одежда, стесняющая движения, это самое страшное из всех зол. Многое в чародействе происходит с помощью отлаженных до автоматизма движений рук, и любая неточность может привести к катастрофической ошибке.
Как это ни странно, когда все оделись, взялись за оружие, встали в строй, наступила пауза. Несколько раз туда обратно бегал артанийский гонец, стороны о чем-то договаривались, и я, наблюдая за Хаугом, понял, что он пытается оттянуть это сражение хотя бы до утра, и вообще не хочет лезть на рожон. Было заметно, как он нервно ходит из стороны в сторону, как сжимается его ладонь на рукояти меча.
Вновь артанийский рог прозвучал лишь к рассвету. Битва началась. Наши командиры повели войска по флангам в разные стороны, сразу обозначив попытку окружить более крупное артанийское воинство. Под ногами хрустел снег, дышалось легко. Сила… она спала во мне, но я помнил Дром, и то, что довольно быстро устал от резких прыжков. Поэтому я задал выжидательную позицию — просто бежал со всеми в строю, под залпы пушки и окрики капитана Сорга.
Я учуял… магия, сверху. Я посмотрел наверх, и многие воины рядом со мной тоже увидели. Мерцающие птицы огромной стаей метались над нами. Мгновение, и они обратились в ледяные копья, готовые поразить лассонесских воинов.
Конечно, в городе находился колдун, способный творить многое. Учитель говорил, что подобные вещи делают лишь очень самонадеянные маги, — эффект, конечно, потрясающий, но отвести подобное проклятие технически не сложно.
В тот момент, когда его волшебство обратилось пеплом, все те барьеры, которые я возвел, чтобы никто не обнаружил во мне колдуна, пали. Искаженное от ужаса и восхищения лицо Толерса Гессона на мгновение отвлекло меня, и это позволило противнику продолжить свою атаку.
Я знал, что прежде, чем войска сойдутся в страшной бойне, для меня пройдет целая вечность в борьбе иными средствами.
Я ни на мгновение не позволил себе забыть ни один из уроков моего учителя, и, поочередно отбив с десяток колдовских выпадов, перешел в контрнаступление. Я помнил, что магия не бывает плоской, потому сразу сплел два заклятья — создал пылающую комету и отправил перед собой, и сразу же за ней магический поток, чтобы прощупать силы вражеского колдуна, и забрать их себе, если появится такая возможность. Комета обратилась в пылающего ящера, что безмолвно ринулся на наши войска, а попытка выведать ресурсы врага неудалась. Я, памятуя о своей стихии, поднял из снега водяного дракона и заставил его сцепиться с вражеским. Войска, до этого безмолвно наступающие, остановились, в ужасе наблюдая за этим зрелищем. Я сразу отправил град стрел в сторону противника, и заглянул за грань.
Все поле было усеяно магическими обломками наших заклятий, на пространстве битвы не осталось никого кроме меня и моего противника, только слабые тени других волшебников бегали из стороны в сторону, пытаясь повлиять на стихийных драконов, которые здесь, за гранью светились не хуже обода, только холодным, магическим светом. Те, кто особенно приближался к этим порождениям колдовства, становились видны, но они быстро уходили, боясь мощных ударов хвостов и острых клыков.
Мой враг еще не заглянул ко мне, и я вызвал его на бой. Он сразу же принял мой вызов и со скоростью стрелы метнулся в мою сторону. Я попробовал взмахом меча завершить сражение, но он уверенно ушел в сторону, наградив меня крепким ударом в живот.
Здесь за гранью мы двигались, стоило подумать об этом, поэтому всегда настоящей магической дуэлью была лишь та, где противники сражались только разумом. Он обратился в коршуна, а я в кролика. Это была ловушка, которую он без труда разгадал, моментально подняв из земли сотни страшных, уродливых монстров, жаждущих разорвать меня на части, но я тут же принял облик тысячи страхов, и все монстры бежали прочь от меня. Тогда артанийский маг превратил землю подо мной в болото, а я обратился гигантской жабой, и попробовал сожрать противника как комара. Он стал колючкой, и я тогда стал кипящим маслом.
Здесь я поймал своего врага на ошибке. У него было мало времени на раздумья — либо погибать, когда я ошпарю его, либо обратиться в пламя. Но он, вместо того, чтобы стать огнем, наслал огонь на меня, а сам принял человеческий облик. Я успел попасть на его тело и воспламениться его же пожаром. От боли меня, как и его, выкинуло обратно, на поле боя двух армий.
Мы потеряли концентрацию, и как следствие контроль над магическими потоками. Драконы застыли, обратившись в камень, мы с моим противником оказались каждый за своим ящером, в центре битвы. Солдаты так и не решались нападать друг на друга. Все мое тело словно горело, да и мой противник, судя по виду, был не лучше — все его лицо было обожжено, хотя глаза остались целы. Я сделал движение, посылая в его сторону ледяной осколок, но он сумел отвести его в сторону. Мы стали ходить кругами, растратив почти все свои силы, пытаясь несложными заклятиями доконать друг друга.