Страница 31 из 81
Но воин Храма неба — это не просто звание, и не каждый способен заслужить орден. Ир превозмогая боль, схватил клинок Калентренора латной перчаткой, а свой меч бросил мне. Резким движением сбив посох Калентренора в сторону, я принялся атаковать с двух рук. Времени терять было нельзя, ведь Ир из последних сил держал лезвие, давая мне единственную возможность.
Противник осел на пол, похоже, получив серьезное ранение, пальцы, сжимающие рукоять палаша разжались. Я, что было силы, ударил его ногой в лицо, и был готов рассечь врага на две части. Калентренор вновь сделал неуловимое движение, и в моих глазах стало темно. Когда я оправился, мой противник, как ни в чем не бывало, стоял с посохом на изготовку.
— Молодец, оказался везучее других, — Калентренор тяжело дышал, его лицо вспотело, — Я боялся Ира, но никак не ожидал, что ты будешь сильнее, и не будешь отвлекаться на такие мелочи, как принцесса. Поговорим?
Я оглянулся на Арну, зная, что враг не сдвинется с места. Она дышала.
— Тебе есть что сказать? Я послушаю, а потом все равно убью тебя, — мне нужна была передышка, и я решил послушать, что он скажет.
— Нам глупо драться. Ты хороший воин, достойный и смелый. Более того, у тебя неплохой дар колдуна. Хочешь жить, давай по-хорошему. Тебе ведь не безразлична принцесса, не так ли? Встанешь на мою сторону, и мы создадим новый мир, вы поженитесь. А при другом развитии событий у вас нет на это шансов. Твой выбор. Умереть или жить. Быть несчастным или счастливым. Быть песчинкой или валуном. Ты унаследуешь мой трон, если будешь верно служить.
Я уже был готов согласиться, бросить оружие… но тут Ир сзади воткнул окровавленный палаш в спину Калентренора. Клинок рассыпался песком, а Ир получил локтем в лицо и вновь упал. Сомнения отпали, и теперь уже ударил я.
Силы покинули меня, и почти сразу я потерял возможность смотреть за грань. После непродолжительного боя, где я скорее защищался, чем нападал, я был сбит с ног ударом открытой ладони, а затем связан.
— Ты сделал свой выбор, и за себя, и за нее. Ир, бедный, все равно не выживет. А, он уже умер, какая жалость. Хороший был воин при жизни, будет неплохим и после смерти. Ведь все циклично. А вас… — тут Калентренор допустил, пожалуй, самую большую ошибку в своей жизни. Возможно, здесь сыграла самоуверенность и гордыня, а может и что-то другое. Но он хотел красивого завершения этой истории. — Вас двоих я сброшу с мыса Хайнетл. Скала кочевников, одно из самых… смердящих смертью мест мира. Пожалуй, есть еще некоторые места подобного рода, но ни одно из них не видело столько безнадежности, как это. Мне кажется, такая смерть очень вам подходит.
Меня и Арну связали по рукам и ногам, и бросили в какую-то камеру. Здесь было даже хуже, чем в трюме «Дрянной принцессы». Повсюду бегали огромные крысы — мертвечина была для них отличной пищей. Арна никак не приходила в себя. Постоянно слышались шорохи, периодически то одно, то другое бездушное тело, не торопясь, шествовало мимо нашей камеры. Так, наверное, прошел день, о кормежке никто, конечно не думал, и только по прошествии этого времени я смог задремать, тяжелые мысли о смерти оставили меня.
Мне снился прекрасный сон. Может кто-то скажет, что я ненормальный, если считаю такие сны счастливыми, но они, наверное, не находились в такой ситуации как эта. Мне казалось, будто я лежу полумертвый, и чья-то нежная рука прикладывает к моему лбу мокрые тряпки, и надежда не покидает меня.
Принцесса пришла в сознание позже меня. Мы мало говорили, но в какой-то момет она сказала:
— Во всем этом есть доля невозможного, но разве может Основатель допустить нашу смерть? — А после некоторого молчания Арна добавила — Я прошу тебя, запомни поцелуй, что я тебе подарила перед тем как мы спустились сюда. Он значит значительно больше, нежели просто любовь.
В этот же день нас вывели из этой камеры, вместо веревок теперь на руках и ногах были тяжелые цепи. После долгих блужданий по темным коридорам, один из них круто пошел наверх, и яркий свет ослепил нас. Нас бросили в грязную телегу, и долго везли, насколько я смог определить на запад. После третьей ночевки в голову начали приходить мысли о побеге, но это было невозможно — цепи были слишком тяжелы, мы несколько дней не ели, и никаких сил магических, или физических, не было. Я даже пожалел, что не позавтракал тогда, когда была такая возможность.
На пятый день, когда выносить эти степные пейзажи, которые разнообразили только небольшие кривые деревья, стало совсем не выносимо, нам дали глотнуть воды, пусть теплой и мутной, но ничего лучше я не пил в своей жизни.
В последний день дорога пошла наверх, начали появляться скалы, мы пересекли небольшую реку по хлипкому мостику, и дальше нас заставили идти пешком. Сказать по правде, лошади вполне могли везти нас всю дорогу, а это было не более чем очередным издевательством.
Так мы взобрались на огромное плато, теперь оставалось всего ничего, дойти до места, где мы должны умереть.
Калентренор стоял там, укутанный в черные одежды, и радостно улыбался. Его слуги суетились вокруг, и солнечный свет приносил им невыносимые мучения, они стонали, но не могли воспротивиться приказу своего хозяина.
И в этот самый момент, когда шансов на спасение не осталось, я почувствовал, как силы прибывают ко мне, словно кувшин наполнялся из неведомого источника. Море было рядом, близко, я уже чувствовал его запах.
Мыс Хайнетл, это огромная, выступающая в море скала. Это место казни и жертвоприношений, смердящее дрянным колдовством. Я это чувствовал.
Завывания ветра, крики чаек, некоторые из которых подлетали и клевали мертвецов, отчего их вздохи и крики становились еще громче. Трава, отдававшая поклоны ветру, словно шептала, что нам рано умирать. Длинные волосы Арны растрепались ветром, и казались черным флагом на фоне светло-голубого неба. Светило смотрело на нас сверху, красивое, жаркое, обрамленное ободом Ихару.
— Ну что же вы? Никто не будет вас скидывать! Прыгайте! — Калентренор смеялся, звонко, счастливо. Это не было похоже на злой смех, как смеются в уличных театрах, это было значительно хуже.
— Нет, — во мне было достаточно силы, чтобы говорить ему прямо в лицо эти слова. — Ихару говорил, что это не прощается, Гордрог запрещал хоронить людей под знаком Толона, если они убивали себя сами. Вы можете убить нас, но сами мы этого не сделаем.
— Ты врёшь мне! — засмеялся Калентренор, — ведь в самом деле, это всё тебя мало волнует!
— Ты прав, паскуда, — ответил я, — это банально скучно, а я скучной жизни себе не выбирал!
Меня сразу же схватили несколько пар цепких рук. И приставили к моему горлу Эсториоф.
— Принцесса! Прыгайте, и мы сохраним ему жизнь!
Измученная Арна без всякого движения или звука, словно в обмороке сорвалась со скалы, оставив лишь колышущуюся траву. Эсториоф сверкнул, когда я схватил его за лезвие. Из моих рук потекла кровь, и мертвецы отпрянули. Я разбежался и прыгнул вслед за своей возлюбленной. Она падала спиной, а я летел вперед, сложив руки словно клюв. Эсториоф моментально спрятал в ножны, которые с меня просто забыли снять. В ушах свистел ветер, вся жизнь шла передо мной невообразимыми картинами. Сила прибывала в меня, если не сказать наоборот, я шел к силе, к морю. У самой воды я схватил Арну одеревеневшими руками, развернулся спиной к надвигающейся стихии, и потерял сознание. Последнее, что я помню, это тяжелый удар о подводные скалы, но я не ощутил боли, только что-то слабое, как давно потухшее чувство. Я не жил, хотя вроде и не умер…
Часть Вторая: Мой Долг. Глава 1. Новое лицо
Я долго находился в небытии, и периодически мне казалось, что я проснулся — я чувствовал плеск волн, тепло человеческого тела, слышал крики чаек. Но не мог пошевелиться, а мои мысли были примитивны, и я ничего не понимал. В эти моменты пробуждения меня охватывало сильнейшее чувство безнадежности. В какой-то момент я окончательно проснулся, и почувствовал разрушение, которое царит во мне. Я размок, долго находясь в воде. Помимо чувств, у меня появились и более сложные мысли. В моих руках больше не было Арны, хотя тогда я с трудом вспоминал кто она такая. Я лежал на спине и не мог даже открыть глаза, хотя я, определенно, не спал. Несколько дней я не мог заснуть, и все это время потратил на попытки пошевельнуться, но у меня ничего не удалось. В какие-то моменты, я чувствовал, как мое тело бьется обо что-то твердое, но боли не чувствовал, только глухие удары. Я двигался то быстрее, то медленнее, то приставал к каким-то берегам, которые очень хотел видеть, но никак не удавалось поднять веки.