Попаданец в поисках смысла

Впереди меня ждали приключения. Теперь я был почти уверен, что Фенецар возьмёт меня с собой, а не позабудет как бы случайно в доме Ануракта. Сейчас мы ехали по незнакомой мне дороге, и я немного расстраивался, что не поехали по другой, и хотя бы разок не заночуем у Станира, где я снова смог бы увидеться с озорной девушкой-служанкой.

Как и прежде, нормальные отношения у меня было примерно с пятью или шестью рыцарями из отряда. Другие, как не смогли сразу принять идею господина ората, так и до сих пор, спустя более сорока дней, искоса поглядывают на меня и лишь смачно сплёвывают. И, как прежде, я их не виню. Кто я такой, чтобы судить их?! Хотя при моих тренировках, — Фенецар не давал команду закончить её, — они первыми вызывались и пытались изо всех сил или ткнуть в мои рёбра учебным мечом, или ударить по плечу. Мальчишки-слуги старались не упускать возможность присутствовать при этом, бурно обсуждая очередной пропущенной мною удар.

Возможно, именно благодаря этому я с каждым днём всё лучше усваивал нелёгкую науку владения оружием, а система каждый раз услужливо напоминала, что обучение через боль является одним из самых быстро доходящих способов воспитания. Впрочем, я не был уверен, что это слово подходит для данного процесса.

Теперь, если отряд проезжал через поселение, в котором находилась таверна, то среди тех, кто шёл туда проверять метки у посетителей, почти всегда был и я. И мне это постепенно начало нравиться. Было что-то вдохновляющее в том, чтобы с лёгкой ухмылкой открыть дверь, и осмотрев всех тяжёлым взглядом, громко гаркнуть: «Внимание! Это патруль гератии! Всем оставаться на своих местах! Приготовить метки для проверки!»

Первые разы выходило откровенно плохо. Что самое обидное, я поначалу давал петуха и люди, вместо того, чтобы впечатлиться, откровенно ржали. Потом система помогла правильно использовать диафрагму, и прежние позорные случаи больше не повторялись.

— Господин Серагор Эндерут, а почему если люди пытаются от нас скрыться, то никто из рыцарей не беспокоится, чтобы схватить их живьём?

— А зачем? Если убегают, то им они уже сразу становятся явными беззаконниками. Что с ними возиться?

— Может, кто-то из них испугался, или просто стащил чью-то вещь... А мы их сразу рубить бросаемся...

— Если тебе так хочется, господин Камадос, то можешь что-то придумать необычное. Никто против не будет. Вот только тогда нам придётся задерживаться для допроса.

— Так ведь это же редко будет случаться.

— Я тебе говорю, что не против..

Этот разговор произошёл ещё в Скоиле, когда я прослушал книгу, в которой описывалось, как одном мире людей и животных ловили при помощи лассо. Эта идея меня заворожила, и я сумел раздобыть в порту верёвку средней жёсткости и потратил четыре для тренировки. Теперь у моего седла всегда висел скрученный моток, и я, время от времени, развлекался, накидывая его на разные колья или небольшие деревца. Рыцари смотрели неодобрительно на мои выкрутасы, но поскольку это их напрямую не касалось, то никто и не думал выговаривать мне.

Вообще, моё положение в отряде было довольно неопределённым. Я не был рыцарем, и, соответственно, мог делать многое из того, что казалось им невместным. Например, все уже знали, что я пишу книги, на что прямо указывали чернильные пятна на моих руках. По какой-то причине считается, что это если и не недостойно рыцаря, то представляется странным. Один рыцарь из нашего отряда настолько впечатлился моими успехами, что тоже взялся за перо. Так его подняли на смех, и теперь он лишь странно косится, когда видит, как я что-то пишу.

Вот и с лассо произошло нечто подобное. Как-то я ляпнул, не подумав, что таким образом можно ловить сбежавших животных, так они, — вполне справедливо, кстати, — пришли к выводу, что это орудие труда животноводов и рыцарю брать в руки верёвку не следует. Однако, когда я бросал лассо, они лишь усмехались, как бы говоря, что парень страдает от безделья и его неплохо бы послать ещё раз нарубить дрова для костра. И посылали, кстати.

Наконец, мы достигли усадьбы Ануракта, и я с замиранием сердца наблюдал, как вдалеке показываются деревянные стены, за которыми относительно недавно моя жизнь резко изменилась. Возможно, подобных изменений было предостаточно и раньше, но о них я так и не вспомнил, даже при наличии медицинских модулей. Будто бы кто-то просто резанул по моему мозгу ножом и отделил прежние воспоминания.

Как и раньше, отряд ората заметили издалека, и ворота были гостеприимно распахнуты. Народ и владетель снова стояли во дворе, и ожидали представителя владыки. Снова произошла официальная церемония встречи, и мы все вошли в дом Ануракта. Мне казалось, что многие взгляды были устремлены на мою скромную персону. Впрочем, это могло лишь казаться.

Орат и владетель сели в обеденном зале, и беседовали о проблемах этих земель, а я впервые задумался, почему Фенецар ни разу заранее не предупредил о своём прибытии. Ведь это решило бы несколько проблем, в том числе и с готовкой пищи для нас. Впрочем, когда мы были у Станира, то вроде бы и ждать не пришлось. Может, имеется какой-то скрытый посыл, который владетель не понимает, или делает вид, что не понимает. Ладно, не моё это дело.

Очень хотелось встать и сходить поболтать с десятниками и со стражниками, но удерживало лишь то, что я сейчас был в составе отряда, и как бы себе не принадлежал. Если уйду, то покажу, что не считаю ората своим командиром, и он тоже может показать, что более во мне не нуждается. Вот и приходится сидеть и делать вид, что слушаю беседу двух господ.

Укхур и Кетоут стояли с обеих сторон кресла Ральмевика Ануракта и имели очень серьёзный, можно сказать, гордый вид. А вот сына владетеля я не увидел. Наверняка, произошли какие-то события, о которых мне по понятным причинам неизвестно. Примерно через час начали приносить еду, все расслабились, и беседа перешла к более интересному для меня вопросу.

— Я думаю, — произнёс Фенецар, — что мы можем выехать через пару дней, если конечно господина Ануракта ничего не задерживает.

— Нет, нет, господин Фенецар! — поспешно произнёс владетель. — Все дела, требующие моего присутствия, улажены и я полностью в вашем распоряжении.

— Хорошо, — безэмоционально произнёс орат, словно и не ожидал другого ответа. — А вот это мясо очень даже недурственно приготовлено.

— У меня новый повар, — доложил Ануракт, несколько странным для себя тоном, но на это гость не обратил никакого внимания.

По прошествии пары часов всё, что можно, было съедено и выпито. Затем, как обычно, хозяин и его дорогой гость отправились для продолжения беседы в кабинет, а рыцари и я были предоставлены самим себе.

— Привет, Айвор! — оруженосцы подошли ещё до того, как мне захотелось встать. — Давно не виделись, — решили сообщить они мне банальность.

— Привет! — изобразил я дружелюбную улыбку. — Не так уж и долго я отсутствовал.

— Для тебя, может, и не долго, а у нас особых изменений нет, вот время и идёт медленнее. Впрочем, — у Кетоута загорелись глаза, — есть одна новость: Барериса отравили!

Глава 26

— Отравили Барериса? Он умер? Кто отравил? — мои недоуменные вопросы посыпались один за другим.

Укхур почему-то поморщился, а вот Кетоут довольно улыбнулся:

— Ну, не прям вот так отравили, хотя умысел мог и быть. Подали как-то на стол владетелю маринованных грибочков, но еды было так много, что даже никто к ним не притронулся. А вот Барерис пододвинул к себе и давай уминать, — Кетоут опять разулыбался. — Скоро он почувствовал себя плохо, схватился за живот и убежал в нужник. Поначалу никто особенно на это не обратил внимания, а вот когда через час схватились и начали его искать, то там, в нужнике и нашли.

— Грибы, они такие, — всё-таки присоединился к разговору Укхур. — Один попадётся ядовитый и всю бочку надо выбрасывать.