Страница 40 из 96
— Это мало.
— Отдам всю разницу.
Я продолжал молчать.
— Хорошие отношения со мной тоже чего-то да стоят, господин Айвор Камадос. Крупных скидок не обещаю, но вот помочь что-нибудь найти... Того, чего нет у других, например.
— Если я проиграю?
— Значит, боги или духи отвернулись от меня. Никаких претензий я не выскажу, так как это моя затея.
— Хорошо, — согласился я, обрадованный этой фразой. — Значит, я не несу ответственности в случае проигрыша?
Лицо Рейна стала совсем бледным, но он быстро взял себя в руки.
— Да, претензий с моей стороны не будет. Я знаю, что Айвор Камадос приложит все силы, чтобы победить.
— Обещаю!..
Деньги были переданы, я их пересчитал на всякий случай, что не вызвало никакого неудовлетворения от торговца. Наоборот, он одобрительно кивнул.
— Надо что-то сделать, дабы нам не мешали, если Вулу согласится на игру.
— Я попрошу нашего десятника проследить за тем, чтобы вас обоих оградили от докучливых зевак. Кстати, надо после каждого хода переворачивать песочные часы. Их специально используют, чтобы никто специально не затягивал время.
— Поставьте на мою победу двадцать монет, — произнёс я на прощание.
Войдя в столовый зал, я окинул его взглядом, ища чужестранца. Он стоял рядом с трактирщиком и довольно улыбался.
— Господин Галик Вулу, моё имя Айвор Камадос и я хочу сыграть в шахматы на серебро.
— Что?! — иностранец ещё не отошёл от недавней победы и не сразу понял смысл моих слов.
— Я предлагаю игру! Вот деньги. Вызов принимается, или чемпион решит отказаться от игры с подростком?
Глава 16
— Сыграть в шахматы? У меня только что была сложная партия и...
— Вот деньги! — позвенел я монетами в кошельке.
— Откуда я знаю, чьи именно эти деньги. Вот я выиграю их, а придёт кто-нибудь и заявит...
— За тем столом сидит десятник стражи владетеля этих земель. Он может подтвердить мою личность, — протянул я руку в сторону Килуна, а тот, увидев, махнул в ответ.
— Раз так... — Вулу был озадачен. — Тогда я допью сидр, и мы начинаем.
На лице Рэна Калди появилась некоторая неуверенность из-за того, что на этой партии он много не заработает, раз уже признанный мастер сразится с никому неизвестным юнцом, но потом он решил, что и эта игра пойдёт на пользу таверне, и тогда точно придётся поставить несколько дополнительных столиков для игроков.
По обеденному залу быстро пронеслась новость, и посетители с интересом меня рассматривали. Сразу нашлись те, кто выигрывал у меня в тигати, и эта информация снова не прибавила мне очков. Те же, кто проиграл мне, не смогли поколебать почти сформированное мнение: раз неоднократно проигрывал, то игрок так себе.
Наконец, я уселся напротив Вулу, и партия началась. Понимая, что Рейн в первую очередь хочет вернуть проигрыш, я выложил серебряную монету на седьмом ходу. Мой противник удивился, но тоже полез в кошель за монетой. Инна просчитывала ходы для длительной игры, а мне оставалось лишь хмурить лицо и передвигать фигуры. Несколько раз я забывал перевернуть часы, и Галик Вулу этим бессовестно пользовался. Затем я дал системе приказ напоминать мне каждый раз об этом действии, и фору противник уже не получал.
Игра шла довольно бодро, потому что Инне не надо было слишком много думать. Видимо, мои намерения пока не стали понятны чужеземцу, и он просто недоумевал, хотя и не собирался сдаваться. Я был похож на рыбака, который не подсекает сразу рыбу, а даёт ей возможность глубже заглатывать наживку, чтобы вытащить наверняка.
Вначале кто-то ещё пытался постоять рядом и понаблюдать за игрой вблизи, то десятник Килун был предупреждён Иганом Рейном и всё держал под контролем. Чем дольше мы играли, тем чаще посетители делали ставки. Как я узнал позже, вначале я котировался по самой низкой планке и почти все ставили против меня. Этим и воспользовался торговец, желая заработать на этой партии дополнительные деньги. Было предчувствие, что большая сумма, которую он поставил, наведёт на определённые мысли, но никто не обратил внимание на ставку человека, совсем недавно проигравшего десять золотых.
Примерно на тридцатом ходу партии настроение людей стало потихоньку меняться и некоторые из тех, кто ещё не определился, решили рискнуть. Но таковых уже было мало, и они погоду не делали.
К сороковому ходу и Галик Вулу начал подозревать, что со мной не так всё просто, но разница в годах, — а ему было под пятьдесят, — не позволила трезво предположить, что юнец тоже может быть опытным игроком. Да, я и сам бы так не подумал.
К шестидесятому ходу, когда фигур на доске осталось меньше трети, в зале начал раздаваться недовольный гул, и некоторые из особо импульсивных людей ринулись к владельцу таверны в попытке отозвать свои ставки. Они, наверное, не знали, что Рэн Калди собаку на подобном съел, поскольку всё уже давно предусмотрел, и сейчас рядом с ним стояло несколько его работников внушительной комплекции.
Фигур на доске становилось всё меньше и меньше, и уже можно было почти не скрывая делать ненужные ходы.
— Сдаюсь! — с натугой произнёс Вулу, поняв, что самым бесстыдным способом его заставляют вытаскивать деньги из кошелька.
По залу прокатились недоуменные возгласы, а я начал сгребать монеты в большой кошель, данный Рейном для такого случая. Семьдесят восемь ставок — сто пятьдесят шесть монет. Не каждый кошелёк выдержит подобный груз, не каждый ремень сможет удержать на бёдрах.
— Это какое-то волшебство! — вдруг произнёс мой бывший противник. — Что-то тут не чисто! — сказал он уже более громко.
— Почему ты так не возмущался, когда выиграл у меня? — быстро нашёлся оказавшийся рядом Рейн.
На это Галик Вулу ничего не ответил. Он здесь чужак, и его терпят лишь потому, что на нём зарабатывает хозяин таверны. Неужели он действительно думает, что поселяне начнут возмущаться действиями человека, прибывшего сюда с десятком стражников господина владетеля?! Какой же он наивный, несмотря на седину в волосах!
Семьдесят восемь минус сорок пять, итого тридцать три. Ещё шестьдесят я получил за ставку на самого себя. Почти сто монет!!! Да я ещё утром считал почти каждый медяк!
Рейна аж трясло, когда он получал обратно свои деньги. Не знаю, как долго он будет ко мне хорошо относиться, но сейчас он чуть ли не в дружбе клялся, пока смерть не разлучит нас... Понятно, сам он собирался жить очень долго и счастливо и, желательно, не в окружении тех, кому должен.
Я решил ковать железо пока горячо:
— Раз всё так благополучно закончилось, хотелось бы поговорить о чёрном бархате.
— Да-да... — пробормотал торговец, потихоньку приходя в себя. — Сколько надо?
— Хмм... — вопрос поставил меня в тупик. — Не знаю. Я хочу материю на полный костюм. Хороший костюм.
— Тогда... — Рейн наконец принял почти нормальный вид. — Тогда... — его глаза поднялись к потолку. — Тридцать золотых.
— Ох!
— Это очень редкий товар.
— Это я понимаю, но за такую сумму купил бархат наш общий знакомый Сокетур Думейн.
Я, конечно, не знал, на какую стоимость они тогда сговаривались, а сказал наобум. Видимо, угадал, потому что Рейн сделал попытку отвести глаза.
— Так тридцать золотых — это цена с той скидкой, которую я обещал господину владетелю. Моему же другу я отдам почти за бесценок... — глаза снова попытались устремиться к потолку, — двадцать пять золотых.
— Я могу дать лишь пятнадцать.
— Получится отличный камзол! На него этих денег хватит.
— И как я буду выглядеть в одном бархатном камзоле и в обычных штанах?
— К сожалению, друг мой, но ниже двадцати пяти я отдать не могу. Получится себе в убыток.
— Ладно. Нет, так нет, — ответил я упавшим голосом и посмотрел на торговца.
[Анализ мимики объекта Иган Рейн завершен. С вероятностью 92% его мимика свидетельствует об эмоции ‘неудовлетворение’. С вероятностью 77% его мимика свидетельствует об эмоции ‘превосходство’]