Страница 11 из 35
Гербес не хотел служить Родине, Гербес хотел зарабатывать деньги. Он обжигался на ошибках, но не так сильно, чтобы потом каждый раз дуть в унитаз, прежде чем сесть на него.
Ошибаются все, даже лучшие из лучших. Известный герой Пацанской войны капитан Параноик из-за плохой видимости лазерным взглядом разрезал самолёт с сотней гражданских беженцев на борту. Знаменитый ас Покрыхин с планеты Республиканская Песочница начал свою боевую карьеру в войне с планетой Стальных усатых маршей с того, что очередью из плазменного пулемёта лихо сбил республиканский бомбардировщик СРУН-02.
Известный политик Языкачесальд Трап-Тарарап четырежды становился банкротом, а потом вдруг стал президентом планеты Звезданутых. Но даже для звезданутцев это оказалось чересчур, и на второй срок Трапа-Тарарапа не переизбрали. В памяти многих звезданутцев он остался самой тупой, безмозглой и толстожопой пародией на президента. А такого у звезданутцев, знаете ли, далеко не всякий удостоится. Только самые великие.
Палочку президентства у Трапа перехватил и, повинуясь оральному инстинкту, послюнявил во рту, перепутав с карамелью, некий многозначительный старец Банджо Плохайден, начавший правление с череды незамедлительных ошибок и сложных отношений с велосипедами.
Пребывая на некой выставке, Плохайден взял детский велосипедик, сложенный вдвое. И тут его лицо обрело классическое выражение: “Где я? Кто я? Кто все эти люди? Какого хера я взял этот чёртов велик?!” Плохайден озадаченно вертел велосипед в руках, прикидывая, как бы половчее избавиться от него, пока на помощь президенту, оказавшемуся в затруднительном положении, не ринулся ближайший мальчик. Дальнейшее развитие событий профессионально сокрыл охранник президента, заслонивший собой камеру. Двое других подоспевших охранников отвлекли оператора тем, что ненавязчиво взяли его под руки и увели в неизвестном направлении, уверяя, что всё будет хорошо.
Через три дня, катаясь на велосипеде, Плохайден остановился перед кучкой журналистов, картинно упёрся ногами в землю, руками - в руль и приступил к обязательной ежедневной раздаче порций ослепительных улыбок.
И вдруг, когда, казалось бы, ничто не предвещало беды, ни с того ни с сего, без всяких предпосылок и предупреждений, шмякнулся на землю, будто кто-то невидимый резким ловким движением выдернул из-под ног президента невидимый коврик. Президента тут же подняли. Да и правильно. Негоже президенту валяться в дорожной пыли. Не затем его выбирали.
Похоже, Плохайден родился задолго до того, как изобрели велосипед, и пока ещё не приспособился к нему. Так сказать, соприкоснулось несоприкосуемое. Надо заметить, что дата рождения Банджо Плохайдена настолько засекречена звезданутым правительством, что даже у самого Плохайдена нет доступа к этой информации.
В молодости Плохайдену нравилось ездить на прытких 300-килограммовых бородавчатых бредоносцах, которые частенько сбрасывают неопытного ездока. Вот и ударился сознанием о внезапный флешбэк из своей юности, когда он ещё не совсем владел искусством езды на бредоносце, и по устоявшейся привычке упал. Однако Плохайдену ни разу не приходилось складывать и раскладывать прытких 300-килограммовых бородавчатых бредоносцев. И тут он дал маху.
В общем, ошибаются все. И великие и невеликие.
– Да откуда я знаю! – огрызнулся Броккен. – Тебя послушать, так пришельцев хлебом не корми, дай только кого-нибудь похитить.
– Сдался им твой хлеб... Да не спи ты! Задолбал своим трансом! Собирай рюкзак! Я что ли все твои вещи должен тащить? Бери необходимое: полотенце, мыло, бритву, презервативы... Деньги не забудь! Человек, способный расплатиться за себя, вызывает уважение. А, да откуда у тебя деньги… одни капканы в шкафах. Надо срочно валить отсюда, пока серожопые не передумали и не явились за тобой. – Гербес захлопал по карманам куртки и штанов. – Проклятье, где же мой фитнес-браслет со встроенным рассказчиком анекдотов? Мне его Ландри подарила. А, вот он, за пазухой, у самого сердца... Эх, Ландри, Ландри, где ты теперь, с кем ты сейчас? Этот браслет - единственная память о ней… Если не считать её розовой кружки с недопитым каркаде, которую я не стал мыть. Теперь это неприкасаемая грязная кружка. Она так и стоит там, где её оставила Ландри вместе с блюдцем, на котором остался её недоеденный бутерброд. Бутерброд я долго тёр о свои губы в надежде вновь ощутить вкус её губ… и не удержавшись, съел его, давясь ненавистью к Ландри и жалостью к себе. И подавился. Пришлось допить и каркаде.
– Ландри в Новаскоме в активном поиске, таков её статус, – сказал Броккен. – Пишет, что ищет спутника, умеющего зарабатывать деньги, но при этом не думающего о деньгах.
– Как и твоя суженая, – сухо сказал Гербес. – Твоя тоже в Новаскоме и тоже ищет привлекательного молодого маргинала, читающего, умного и не пьющего. Удрали от нас и активно ищут нас, засевши в столице... Эй, какого Асмодея ты шаришься по страничкам моей бывшей?
– А ты какого Левиафана шаришься по страничкам моей суженой? – хладнокровно парировал Броккен.
Ему не хотелось говорить о Вероне, потому что он и без того часто о ней думал. Гербес тоже не особо горел желанием развивать тему бывших. Оба брата всё ещё вздыхали о девушках. Верона ушла от Броккена в непростой для него период чрезмерного увлечения земляным самогоном (то, что падает, стоять не может) и чересчур активного участия в жизни шуршенских маргиналов.
Ландри же посчитала, что Гербес слишком много думает о деньгах и слишком мало о ней, испугалась, что он её разлюбит, когда разбогатеет, и поэтому решила разлюбить его первой. А когда Ландри разлюбила его, то посмотрела на Гербеса трезвыми глазами и решила, что он некрасивый и скучный. И чего она в нём нашла, ей совершенно непонятно.
Недолго думая, обе девицы, поплакав друг дружке в упругие груди, собрали манатки и умчались в Новаском, оставив вместо упругих надушенных грудей вялые душные записки. В записках говорилось, что если их встреча была не напрасной, значит им суждено встретиться ещё, а если их встреча была напрасной, значит так тому и быть, просто надо уметь отпускать дорогих людей.
Логики заключительной фразы покинутые парни не поняли. Зачем вообще отпускать дорогих тебе людей, если можно не отпускать? Тем более, что девушки их не отпустили, а по факту бросили. Так бы и написали: надо уметь бросать дорогих тебе людей. И по всему выходило, что парни любили девушек куда крепче. Гербеса никакие деньги не могли отлучить от Ландри, а Броккена отлучить от Вероны не могли никакой самогон и никакие маргиналы, что тоже очень логично. Ни самогон, ни маргиналы не обладали упругими грудями.
– Я не понимаю, кто такие эти ГМО? – сказал Броккен. – Ну коров распотрошили, ну и что? Ну местных похитили, ну и что? Понарошку же, типа припугнуть, чтобы местные под ногами не путались. Инопланетян никто не тревожил, и они никого не тревожили, всё по-честному.
– Нужный человек не в том месте может спалить мир в горниле войны, Брокк. Какая тебе разница? Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь и пытаешься всех понять, даже мудаков и дебилов. А их не надо понимать, с ними надо учиться взаимодействовать или избегать их. Как мы сейчас и делаем. Мы учимся взаимодействовать с пришельцами, избегая их.
– Вспомнил! Капитан Спайс говорил, что это его коров прирезали. Нет, ну не нельзя же так из-за коров расстраиваться…
– Я не понимаю, на чьей ты стороне? На стороне пришельцев что ли, которые в любой момент могут тебя похитить, чтобы заставить под пытками дать показания против Бесконечного мира? Похищали понарошку, но похищали же. Всё! Я готов.
Гербес застегнул рюкзак и обернулся. Броккен как стоял с пустым рюкзаком посреди комнаты, так и продолжал стоять.
– Ты дебил?! – разорался Гербес, который страшно трусил и от страха торопился, как на последний в этом столетии поезд из ада. – О, курва, о, курва, проклятие фараонов! Быстро собирай вещи! Ай, чтоб тебя, дай сюда!
Охваченный нетерпением Гербес выхватил у Броккена рюкзак и убежал в ванную. Броккен пошёл в прихожую одеваться, когда в дверь постучали. Броккен подкрался к двери и заглянул в глазок.