Страница 32 из 81
Половицы скрипнули и в проеме показалась женская фигура. Я аж вздрогнул от неожиданности, настолько она напоминала братьев-чернецов: в темном балахоне до пола и с накинутым на голову капюшоном. Я сощурил глаза, пытаясь разглядеть лицо. Против ожидания Ведунья оказалась молодой женщиной, а не древней старухой с клюкой. Симпатичной, с ярко выраженными зелеными глазами.
- Ты тот, кто пришел искать помощи Вельфирины? - пропела она бархатным голосом.
- Да.
- Проходи, гость… не бойся.
Легко сказать, не бойся. От одного только вида ведуньи по коже пробирал мороз и начинал ныть калечный мизинец. Проклятые братья-чернецы мерещились повсюду.
В соседней комнате царила темень: пахло благовониями и травами. Занавеси на окнах были плотно задернутыми. И зачем, спрашивается, когда на улице светло? Не проще ли расшторить? На круглом столе горели свечи, а по центру на специальной подставке покоился прозрачный шар с пляшущими внутри светлячками. Неужели духи умерших животных - те самые, чьи черепа покоились в сенях?
Ведунья, вытянув вперед руку, провела ладонью над поверхностью шара и огоньки откликнулись, загорелись пуще прежнего
- Вижу, приключившуюся с тобою беду… Большую беду, грозящую погасить искру жизни.
- Точно, - пролепетал я, завороженный зрелищем танцующих духов.
- Алкуа поют о смертельном проклятии. От него я смогу избавить тебя.
Вздох облегчения сорвался с моих губ. Неужели долгожданная свобода? Наконец-то смогу сбросить петлю церковного аркана.
- Для этого тебе нужно…
Месяц поститься и не есть мяса. Не думать о женщинах, не стричь волосы, читать часовые молитвы Всеотцу и…
- … заплатить сто кредитов.
- Чего? – не понял я.
- Сто кредитов, таковы мои расценки, - голос сидящей напротив ведуньи утратил былую напевность. Стал вдруг резким и неприятным, как у рыночной торговки.
Признаться, я поначалу растерялся. Не то, чтобы ведуньи родного Ровенска работали забесплатно, но чтобы вот так в открытую требовать денег? Целительство считалось даром небес, который негоже выставлять на продажу. За него нельзя было расплачиваться звонкой монетой, как нельзя было уйти из дома ведуньи, не отблагодарив. Мясо и яйца, ткань и кожа, плетеные корзины и чугунки – каждый нес, что имелось и что моглось. А ежели в карманах совсем было худо, то помогали по хозяйству. Тишка неделю воду таскал и грядки от сорняков полол, пока бабка сама не выгнала, сказав, что хватит. Я забор правил на пару с плюгавеньким мужичком из числа бобылей, живущих на окраине. Помогали ведунье всем миром, потому как знали, случись что, и некому будет спасти. Молодая ученица сил толком не набралась, а другая знахарка жила в Заречье. Пока на подводах доберешься, да по распутице, сто раз помереть успеешь.
- Сто кредитов! – требовательно повторил женский голос.
Делать нечего, я распахнул сюртук и отсчитал требуемую сумму. Попытался положить деньги на стол, но ведунья перехватила мою ладонь. Плюнув на пальцы, пересчитала разноцветные бумажки. Спрятала их за пояс и приобрела загадочный вид. Вот только одна беда – на меня он уже не действовал.
Потеря в сто кредитов на редкость быстро привела в чувства. Я тут же заметил артель пустых бутылок, скопившихся в углу комнаты - явно не из-под лекарственных средств. А еще длинную веревку аспидного цвета, тянущуюся к столу. Столь неумело замаскированную, что удалось разглядеть даже в дрожащем свете пламени свечи. Так вот откуда взялись пляшущие светлячки в шаре. Никакие это не духи, а могучая сила Печати Джа, преобразованная в очередное световое шоу.
- Вижу девушку, красивую и горячую, что сердце твое забрала, - долетел до ушей певучий голос.
- Сердце? Да я вроде не влюблен.
Колдунья оторвала взгляд от шара и строго посмотрела на меня. Пришлось заткнуться.
- Вижу черные семена приворота в твоей груди. Покуда не напитались они силою молодого тела, не дали всходов своих, потому и не чувствуешь влечения к роковой красавице. Погубит она тебя, высушит досуха и обречет душу на вечные страдания. После смерти обернешься бесплотной тенью, вынужденной скитаться в поисках утраченной любви.
- Что за девица?
Руки ведуньи заскользили над гладкой поверхностью шара, разгоняя скопившихся светляков.
- Вижу молодую и красивую, чье дыхание жарче южной ночи, а в глазах отражение полной луны. Бойся её, ибо хитра она и коварна, а речи её льстивы.
Отражение полной луны – серьезно? Ленька-вторак на что рифмоплет паршивый, и тот бы образ получше придумал. И про горячее дыхание загнула… Я не знал ни одного человека, у которого оно было бы холодным.
- Можно поконкретнее?
Глаза колдуньи недовольно зыркнули из-под капюшона.
- Я вижу лишь то, что показывают мне духи. Не требуй большего юноша, не зли алкуа - это крайне раздражительные создания, способные принести многие беды в них не верящему… Та девушка, о которой идет речь. Вы виделись с ней недавно.
- Насколько недавно?
Я все-таки разозлил духов, потому как стоящий на столе шар замигал алым цветом, а некогда певучий голос ведуньи стал тонким и пронзительным:
- Алкуа не служат глазами слепцу. Открой свой разум, вспомни всех юных особ, с которыми общался последних два месяца. Сердце подскажет.
Как оно может подсказать, если последние два месяца Сига из Ровенска провел в компании полуголых мужиков? Нет, была одна женщина – старая шлюха на острове Святой Мади, готовая отдаться за ломаный медяк. Вот только сомневаюсь, чтобы она стала меня привораживать. Как и далекая, почти забытая Влашка, порвавшая со мною из-за очередного старого купца, прельстившегося спелыми формами.
Да и не любил я ее. Уж больно сварлива была девка и склочна по характеру. Хаживал к ней душу отвести, а так чтобы жениться. Ни-ни…
- Мамаша, мне ваш цирк с конями порядком надоел. Деньги вертайте.
Свет внутри шара вспыхнул красным.
- Ты осмелился злить алкуа? – взвизгнул женский голос.
Прав был пожилой полковник, когда советовал держаться подальше от местных ведуний. Только кто ж знал.
- Мамаша, не стоит истерить. Деньги на стол и расходимся по-хорошему.
- Грабить меня вздумал!
«Мне чужого не надо, мне бы свое вернуть», - хотел я сказать, но не успел. Чужая рука обхватила за шею и принялась натуральным образом душить. Балбес… прошляпил охранника. Знал же, что во дворе ошивается трое мужиков. Знал и прослушал звуки шагов, заглушенных визгом ведуньи. Она что-то орала и требовала на незнакомом языке, а схватившая сзади рука продолжала душить. В глазах потемнело… Ладони отчаянно зашарили по столу в поисках чего-нибудь острого, но нащупали лишь магический шар.
Пальцы обхватили гладкую поверхность – подняли. Мышцы напряглись и я, размахнувшись, что было силы ударил назад. Попасть в голову было немудрено, охранник буквально навалился на плечи, коснувшись щеки колючей щетиной. А еще от него воняло гуткой – густой аромат южных благовоний заполнил ноздри.
Удар… еще удар - хватка противника ослабла. Я дернулся и завалился на пол вместе со стулом. Что-то громко хрустнуло, кажется, деревянная спинка. Некогда размышлять, некогда думать – вскакиваю на ноги, встречая противника лицом. Это был тот самый мужик, открывший ворота: с мутным взором и в распахнутой до пупа рубахе. На желтой ткани появились первые капли крови. Он ошалело уставился на меня, потом на темные потеки, словно не веря в случившееся. Поднес пальцы к разбитой брови… а дальше я ждать не стал. Схватил выпавший из ладони шар и попытался замахнуться - не вышло. Что-то мешало, словно тысяча разгневанный духов вцепилось в мерцающую красным поверхность.
Ну конечно же, веревка! Магический предмет был связан с божественным артефактом через специальную нить. Дернув раз-другой, и не добившись результата, я бросил бесполезный шар под ноги. Развернулся, ожидая увидеть изготовившегося к атаке противника, но тот лишь тупо мотал головой. Гутка – она такая, до добра не доведет. Особенно если жрать в непомерных количествах.