Страница 10 из 11
– Оригинальное предложение, – сказал Виктор. – Тогда уж надо предоставлять таких кукол всем садистам, мазохистам и сексуальным маньякам.
– А я, как медик, вижу в этом несомненный резон. – сказала Шейла. – Общество могло бы взять под контроль всю эту публику, типа вашего Чикатило или нашего Тэда Банди. Уж лучше пусть «насилуют», в кавычках, и «убивают», тоже в кавычках, роботов, похожих на человека, чем реальных детей и женщин. Полностью поддерживаю вас, профессор. Если вы надумаете писать предложение в наш или ваш Сенат на эту тему, и вам нужна будет моя поддержка или подпись, то заранее вам её гарантирую.
– Спасибо, Шейла. Пока не планирую, идея только что пришла мне в голову, но кто знает, чем чёрт не шутит…
– Пожалуй, я тоже подпишусь, – сказал Виктор. – Хотя с моральной и эстетической точки зрения ваше предложение, профессор… мягко говоря, выглядит неоднозначно.
– Уж не открыть ли нам здесь филиальчик «Nippon Robotics Corporation», – рассмеялся профессор. – Представляю, какой переполох поднимется в научном мире: «Последние новости Арка-Сити! – голосом телекомментатора, провозгласил он. – Известный профессор Евгений Вершинин в купе с не менее известным писателем Виктором Надеждиным и восходящей звездой медицинской науки Шейлой Александер основали в городе филиал «Nippon Robotics Corporation» по производству андроидов для педофилов и сексуальных маньяков». Сенсация! Шквал критики, ожесточённые дискуссии в Сенате, и в обществе. И, в конце концов, миллионные гранты на открытие филиала от нашего доблестного Суперпрезидента».
Виктор и Шейла рассмеялись.
– Но, если говорить серьёзно, – сказал профессор, – мы действительно наблюдаем, что с человеческим полом сейчас происходит нечто странное. Само понятие «мужское» и «женское» стало размываться, терять чёткие очертания. И я, в принципе, догадываюсь, почему это происходит. Потому что человек, в глубинной своей сути имеет андрогинную природу. Мы разорваны на две половинки, и отчаянно пытаемся воссоединиться в половом акте, но это нам никогда не удаётся. И тогда начинаются попытки, которые кажутся нам иногда дикими и странным, вырваться за пределы своего пола, восстановить нашу скрытую андрогинность. Отсюда и гомосексуализм, и лесбиянки, и трансгендеры… Человек пытается вырваться за жёсткие рамки своего пола. Да и в самой природе всегда существовали гермафродиты, люди, имеющие одновременно как признаки мужчин, так и женщин. И сейчас мы уже знаем, что наши Гости, – он кивнул в сторону Зоны, – андрогины, они не мужчины, и не женщины, т.е. гармонично сочетают в себе оба начала, не являясь уже ни тем, ни другим. Для них понятия пола уже не существует. Они обрели целостность своей природы. Так что, Виктор, мне думается, Они смотрят на наши гей-парады не осуждением, а скорее с состраданием, видя эту нашу трагичную разорванность.
– Спасибо, профессор, – сказала Шейла. – Вы всегда открываете передо мной какие-то новые грани известных вещей. Я никогда бы не догадалась посмотреть на эту проблему с такой точки зрения. С вами я всегда становлюсь как будто чуточку умнее.
– Ну, Шейлочка, вы мне всегда чуточку льстите.
– Нет, нет, право же.
– Да, – сказал Виктор. – Вынужден признать, что в вашей точке зрения есть глубина, профессор. Похоже, тут вы коснулись сути вещей. Да здравствуют андрогины! Предлагаю поднять за них бокалы и аплодисменты в студию!
– А ещё я хочу Нобелевскую премию и много малинового варенья, – капризно сказал профессор. – С детства его обожаю.
– Обязательно похлопочем, – ответил Виктор, смеясь. Шейла хохотала.
– Ну, мы что-то увлеклись, – сказал профессор. – Расскажите лучше, Шейла, что новенького у вас в МЕRCе.
– Да, профессор, вы знаете, есть новости, – сразу посерьёзнела Шейла. – Сегодня привезли ещё одну девочку. Лет двенадцати. Рука сломана, без сознания, бедняжка. Такая миленькая, блондиночка. Патрульные рассказывают, что она летела, буквально летела по воздуху через ограждение, когда её поразила игла со снотворным, представляете?
Виктор онемел внутри. «… Крылья… только невидимые», прозвучал у него в голове голосок Ники.
– Ну, ну, Шейла! – воскликнул профессор. – Снова вы какие-то сказки рассказываете. То они у вас сквозь ограждение с колючей проволокой просачиваются, то мимикрируют, то раздваиваются и даже расчетверяются, теперь вот летать начали.
– Это не я рассказываю, профессор, это патрульные. Я понимаю, в это трудно поверить, но так и было написано в рапорте патрульных: «… летела через ограждение, когда сержант такой-то произвёл выстрел из карабина капсулой с ПСМД и объект рухнул вниз с высоты трёх метров и сломал руку…». Виктор, что с вами? Вы так побледнели…
– Ничего, ничего, – сказал Виктор. – Я просто очень восприимчив ко всем этим болям, Шейла. Особенно когда с детьми что-то случается. Сейчас пройдёт…
– Поражает стилистика самого рапорта! – сказал профессор. – Кто у них там служит в патрульной службе, и сколько классов они кончали? Сначала «летела через ограждение», а потом «объект рухнул вниз и сломал руку». И это они пишут про живого человека, в которого они только что выстрелили этой их ужасной капсулой, причём про совсем юную девочку. Дремучие, бесчувственные игнорамусы какие-то, право же. Гнать их взашей оттуда.
– Да, – сказал Виктор. – А ещё по мордасам им надавать, по мордасам! Я бы сам лично им это устроил, будь моя воля! Ведь понятно же, что если ты стреляешь в ребёнка на высоте 3 метров, то он непременно упадёт и может разбиться насмерть. Хорошо, что она только руку себе сломала, а не шею, и не позвоночник. Зверьё, а не люди!
– Я полностью согласна с вами, Виктор, – сказала Шейла. – Я тоже высказала свои претензии начальству по поводу этого, чтобы обязать этих солдафонов при задержании «бегунов» действовать мягче, не калечить их, но эти бюрократы заявили мне, что сержант «действовал точно по инструкции».
– Идиоты! – сказал Виктор. – И что же с ней теперь будет?
– Да ничего особенного, – сказал Шейла. – Мы её вылечим, и отправим назад к родителям.
– И как же проходит лечение?
– Ну, прежде всего мы вылечим её перелом… Кроме того, мы применяем различные препараты, чтобы избавить «бегунов», от этой навязчивой идеи, попасть в Кратер.
– И что же, удаётся избавить?
– Скорее нет, чем да, если честно. Некоторые из них снова попадают к нам.
– И что же вы делаете тогда?
– Тогда операция. Нашим учёным удалось обнаружит участок нейронов в мозге, ответственный за эту, скажем так «тягу к Кратеру». Путём осторожных нейрохирургических манипуляций мы нейтрализуем возбуждение этих нейронов.
– Ага, лоботомия! Прелестно! Просто прелестно!
– Ну, нет. Не лоботомия, конечно. Это совсем другое. Правда, есть побочные эффекты, с которыми мы пока не можем ничего поделать.
– Какие же?
– Апатия, вялость, потеря интереса к жизни.
– Значит, жизнерадостного ребёнка вы превращается просто в нежизнеспособный овощ. Вам не кажется, что это уже за гранью.
– Ну, что же делать, Виктор, что вы предлагаете? Ведь Они, – она кивнула в сторону Зоны, – забирают наших детей и наших людей. Не спрашивая нас, не потрудившись даже как-то объяснить нам, зачем они это делают. Причиняя нам боль и страдания. Разбивая сердца матерей и отцов, и близких родственников. Вы знаете, что за 30 лет со времени Вторжения туда ушло около ста тысяч человек. Среди них детей более 60% . И только около 1000 нам удалось перехватить. И из этой 1000 только около 100 удалось вернуть назад к более или менее нормальной жизни. Остальные всё равно прорвались в Зону. Лишь одну десятую процента удалось спасти за 30 лет!
– А вы уверены, что вы их спасаете? Может быть это Они, – Виктор тоже кивнул в сторону Зоны, – спасают их от нас. И, я бы сказал, довольно эффективно.
И тут Шейла вдруг замолчала и растерянно заморгала. К такому повороту она не была готова. Похоже, Виктор своим вопросом ввёл её в некий когнитивный диссонанс.
– Так что же, Виктор, вы тоже думаете, как профессор, что их надо просто пропускать туда? – наконец сказала она. – Но это же наши дети… Как же тогда?… Что же сидеть и спокойно смотреть, как они уходят? И ведь это идёт по нарастающей. С каждым годом детей уходит всё больше…