Страница 18 из 46
Чем ближе мы подходим к воде, тем громче слышится человеческая речь. Сквозь туман начинаю различать очертания людей, которых тут на самом деле не так уж и много. Не больше двадцати человек. Есть дети и пожилые. Но все они замолкают, как только замечают нас.
– Мы не заражены, – говорит моя мама и выходит вперед.
Если бы это сказал кто-то другой, нам бы поверили больше. Мама очень даже выглядит как зараженная. Да и мне бы тоже не поверили, я вся грязная, начиная от слипшихся волос и заканчивая кедами.
Подавляю зевок и встаю рядом с мамой. От толпы отделяется мужчина и направляется к нам.
– Моё имя – Тейт, я последний в очереди на судно. Будете за мной.
Мама пожимает руку Тейта и представляется в ответ. Называет наши имена и завязывает разговор с мистером Тейтом. Это высокий мужчина, на вскидку ему сорок, но точно сказать сложно, ведь на его лице медицинская маска, порываюсь сказать ему, что это необязательно, но вовремя одергиваю себя. Лучше не лезть с непрошенными советами, иначе виноватой окажусь именно я. Не могу не отметить добрый взгляд карих глаз. В голове моментально появляется аналогия с милыми глазами собаки.
Первые тридцать минут собравшиеся ещё косятся на нас, а после продолжают разговаривать, словно мы не являемся угрозой. Я же не могу расслабиться и в каждом из присутствующих вижу противника. Да что со мной не так? Они такие же несчастные люди, как и мы. Но как я не стараюсь убедить себя в этом, напряжение всё равно не проходит.
Мистер Тейт пытается разговорить маму, но она плохо поддается на его попытки, словно утратила интерес к кареглазому самаритянину.
– Что с тобой случилось? – спрашивает слишком разговорчивый мужчина, пристально разглядывая меня.
– Беда случилась, – отвечаю я.
– И не одна, – говорит Лари.
– Нам всем пришлось нелегко, – произносит Тейт. – Мне пришлось оставить своего пса, он заразился.
Пса. Ему пришлось оставить пса, а мне Питера, Лексе пришлось оставить Зари, Лари покинул родителей. Не думаю, что наши сложности соизмеримы с бедами мистера Тейта.
Лари отходит в сторону и кормит Габи из банок с детской смесью. Лекса остается рядом со мной и, слегка прикоснувшись к моей руке, говорит:
– Спасибо тебе за то, что ты делала все это.
– Что делала? – спрашиваю я, наблюдая за Лари и Габи.
– Спасала нас всех. Я очень благодарна, но… я не могу поехать с вами.
Мой изумленный взгляд переходит на Лексу, и я переспрашиваю:
– Что?
Сестра переступает с ноги на ногу и отводит взгляд в сторону, и тем самым совершает ошибку. Этому меня научил Питер, если ты хочешь победить в споре, никогда не отводи взгляд. Никогда не показывай своей неуверенности и страха.
– Я должна вернуться за Зари, – на выдохе произносит Лекса.
Сжимаю пальцами переносицу и отвожу сестру подальше от остальных. Смотря в глаза, со злостью говорю:
– Не будь идиоткой!
– Я люблю его.
– Нет. Не любишь. Ты так думаешь.
– Тебе-то откуда знать? Что ты можешь знать о любви?
Вот сучка!
Подступаю к сестре ещё на шаг и практически наступаю на носы её кроссовок.
– Ты же понимаешь, что рано или поздно мы доберемся до папы, он в каком-то защищенном месте, и туда нас без тебя не пустят, и ты будешь повинна в этом. Только ты и твой эгоизм!
Лекса уже практически не может сдержать слёз, а я продолжаю, давлю на неё всеми возможными способами.
– Ты этого хочешь? Быть повинной в смерти сестры и мамы? А та маленькая девочка, что спала у тебя на руках, заслужила смерти из-за Зари? Ты даже не знаешь, жив ли он.
– Прекрати!
Лекса зажимает рот ладонью, а из глаз катятся слёзы. В этих слезах вижу свою маленькую сестренку, которую я жалела после падений на велосипеде и поцарапанных кошкой рук. И именно из-за этих по-своему теплых воспоминаний я не позволю ей вернуться в Дрим Сити.
– Лекса, хотя бы раз в жизни подумай не о себе. Подумай о маме, которая с нетерпением ждала твоих приездов и безгранично обожает тебя. Подумай о папе, который любит тебя…
– Я поняла!
Лекса разворачивается и уходит к маме, падает в её объятия и начинает рыдать. Люди косятся на них, но это неважно. Важно лишь одно – Лекса осталась, и плевать, что она будет ненавидеть меня.
Слышу монотонный звук. Это судно, оно приближается, а я чувствую, как у меня потеют ладони. Свет фонаря пробивается сквозь туман, и все, кто находится на пристани, медленно продвигаются к краю деревянного настила. Нервозность витает в воздухе, подхожу к маме и подталкиваю Лексу вперед. Мы оказываемся рядом с Тейтом, Лари с Габи позади нас.
Судно сбавляет ход и подплывает к нам максимально близко. Я так и жду, что все начнут бросаться на катер, но никто не двигается, потому что на нас направлены три дула автоматов. На пристань спрыгивает парень в черной форме и привязывает судно к белому столбику, который я до этого не заметила. С катера разносится звучный женский голос:
– Всем отойти на три шага назад!
Ни у кого и в мыслях нет перечить или ослушаться.
Отступаем, и на берег сходит брюнетка в защитной маске на лице. За ней спускаются трое с автоматами. Все с закрытыми лицами, видна только верхняя часть лица.
– Можете обращаться ко мне полковник Келлер. По одному подходите ко мне, сначала дети, их родители, женщины и потом мужчины.
Все стоят на месте, и я толкаю вперед Лексу и Лари. Они делают неуклюжий шаг вперед, сестра оборачивается ко мне и, хмуря брови, смотрит растерянным взглядом.
– Итак! – говорит полковник Келлер.
Слава богу Лари понимает, что сейчас самое удачное время для лжи.
– Я Лари, это Лекса – моя девушка, а это Габи… наша дочь.
Женщина не верит им и подозрительно разглядывает новоиспеченных родителей.
– Не слишком ли вы молоды для…
Моя мама выходит вперед, на неё тут же направляют автоматы. Мама поднимает руки вверх и говорит:
– Моя вина, я не досмотрела, и моя дочь родила в возрасте пятнадцати лет. Я не горжусь этим, но тут уже ничего не поделаешь.
Женщина кивает военному с автоматом и говорит:
– Проверь всех четверых.
Военный опускает автомат и перекидывает его себе за плечо. Достаёт из нагрудного кармана маленький металлический кейс. Открывает его и вынимает какие-то шприцы.
– Руку! – командует военный.
Лари первым протягивает вперед руку, и игла погружается ему в самый центр ладони. Следом мама, Лекса и малышка Габи. Девочка взвизгивает от боли, но Лари быстро успокаивает её, что-то лепеча малышке на ухо, и кажется, что именно поведение Лари убеждает полковника Келлер в правдивости его отцовства. Около минуты военные держат мою семью на мушке, но всё же полковник приказывает:
– На борт!
Камень валится с плеч. Лексу даже обыскивать не стали. Наблюдаю, как моя семья поднимается на судно и скрывается на нижней палубе. Я их больше не вижу. Следом подобной проверке подвергаются ещё десять человек. Я следующая, после меня остаются только мужчины. Прохожу вперед, и женщина с волевым голосом и военной выправкой спрашивает:
– Имя, заболевания?
– Александрия Брукс, заболеваний нет.
– Ты в крови.
– Да.
– Почему? Делала что-то противозаконное?
Теряюсь с ответом и глупо спрашиваю:
– Что?
– Я задала четкий вопрос, хочу услышать столь же четкий ответ, – отрезает полковник Келлер.
От её ледяного взгляда становится тошно, чувствую себя учеником, который не прочёл параграф, а теперь его распекают при всём классе.
– Я… спасалась.
– Убийство, грабежи, покушения?
– Я никого не убила, никогда не воровала, ни на кого не покушалась.
Я лгу и знаю это, но мне кажется, что и женщина видит меня насквозь.
– Проверьте её.
Не проходит и тридцати секунд, как мне в ладонь впивается тупая игла. Вскрикиваю и отнимаю руку. Женщина всматривается в моё лицо и, слегка приподняв уголок губ, говорит:
– На борт!
Поднимаюсь и ищу своих. Они сидят в самом углу нижней каюты. Устраиваюсь рядом с Лари и наклоняю голову на его плечо.