Туман. Полное издание

Он повторяется и более интенсивно.

Страх сковывает тело, и я перекладываю металлический ключ с одной руки в другую.

Звук исходит не от окна, а из комода. И только сейчас я замечаю, что возле комода свалена груда старой одежды, словно её выкинули оттуда, а убрать не удосужились. Да и кто будет убирать в этом свинарнике?

– Надо уходить, – говорит Лари и берет меня за локоть.

– Минуту, – прошу я.

Подхожу к комоду и отодвигаю щеколду в сторону. Звук повторяется, я основательно набираю кислорода, открываю крышку и вскрикиваю.

– Мама?

Она лежит в неестественной позе, больше похожей на эмбриона. Во рту кляп, а руки связаны, ноги скорее всего тоже. Мама беззвучно плачет, и я наклоняюсь, чтобы помочь ей выбраться, но громкие голоса со стороны входа спугивают меня.

– Алекс, мы не одни, – говорит Лари и утягивает меня от комода.

Если дверь откроется, то мы будем как на ладони.

– Мама, я вернусь, – говорю я и прикрываю крышку, но не вставляю щеколду на место.

Единственное место, где мы с Лари можем спрятаться, – это кровать. Не думаю о тоннах грязи и всевозможного хлама, падаем на пол и забираемся под вонючее укрытие. Стараюсь лежать как можно тише, но сердце грохочет так, что становится дурно. Недалеко от моего лица лежит чьё-то нижнее бельё, а точнее трусы. Морщусь и поворачиваюсь к Лари.

Лари накрывает мою руку своей и сдавливает пальцы.

Голоса приближаются, и кровать над нами проминается. Я слышу ненавистный голос Хами и ещё одного мужчины. Но слов невозможно разобрать, словно они говорят на ломаном детском языке. Вроде и слова проскальзывают знакомые, но они абсолютно бессмысленные.

Поворачиваюсь к Лари и встречаю его взволнованный взгляд.

Я не знаю, что делают мужчины, но они то садятся на кровать, то начинают ходить по комнате. Я же молюсь о том, чтобы они не полезли в комод и не заглянули под кровать.

После недолгих хождений по комнате, Хами садится на кровать. Я знаю, что это он, потому что вижу его тату на икре. Кривые языки пламени… но сейчас картинка до невозможности реалистичная ведь кожа под рисунком шевелится.

Твою ж…

Прикрываю глаза и пытаюсь придумать, как нам выбраться отсюда.

Плана нет. Никакого. Минуты превращаются в часы, а Хами с дружком всё никак не могут угомониться. Нам с ними не справиться. Что думать об этом, меня отделала старушка, а Хами не какой-то щуплый сопляк, это шкаф под два метра ростом. Он и меня, и Лари упакует вместе с мамой в комод за пару мгновений. Нам не поможет ни бита, ни ключ, что я сжимаю в руке.

Лари подносит свою руку к лицу и смотрит на часы. Показывает мне три пальца.

Мы здесь уже три часа. Тело затекло, а постоянный страх не даёт расслабиться ни на мгновение.

Я не знаю, что должно произойти, чтобы Хами и его дружок ушли отсюда. Сколько мама уже лежит в ящике? Боже, что они с ней делали? Как там Лекса и малышка? А что, если на них напали?

Сжимаю руку Лари немного сильнее, хотя его пальцы и так уже должны посинеть от моей хватки. Он поворачивается ко мне, но я не знаю, как сказать ему о том, что мы не можем лежать тут вечно.

Открываю рот, и в этот момент звонит телефон.

Мой телефон.

И он у меня в кармане джинсов.

Джинсы на мне, а я под кроватью…

Душа покидает тело, и я стараюсь достать трубку из кармана, но это уже не имеет значения.

Хами заглядывает под кровать и смотрит прямо на меня. Его рот в подсохших пятнах крови. Сначала ничего не происходит, а потом он улыбается. Улыбается так, что паническая пустота смыкается над моей головой.

Хами одной рукой вытаскивает меня и толкает в сторону комода. Падаю рядом с окном и сразу же пытаюсь подняться на ноги. Замечаю, как Лари выползает следом за мной, но дружок маминого наркодилера со странным смешком подтягивает Лари к себе и подняв его на руки бросает в стену, мой друг ударяется о неё и падает с глухим стуком на пол, бита выпадает из его рук. Дружок Хами поднимает биту и замахивается на Лари.

– Нет!

Бросаюсь к Лари, меня перехватывает Хами и одной рукой хватает за шею. Бью его по руке металлическим ключом, но ему плевать. Хами словно машина-убийца, которая не чувствует боли. На его лице написана невиданная мною ранее ярость. Пара шагов, и Хами прижимает меня к стене и поднимает за шею. Я больше не чувствую опоры под ногами. Воздуха недостаточно. В глазах мутнеет. Брыкаюсь как могу, стараюсь ногами оттолкнуться от поверхности за моей спиной, но ничего не выходит. Лицо Хами плывёт перед глазами, и я начинаю слабнуть. Легкие трясутся в попытках поглотить кислород, которого практически не осталось.

Он душит меня.

Убивает…

Слышу крик Лари, он полный боли и настолько пронзительный, что даже Хами отвлекается на мгновение. В последний раз пытаюсь выбраться, и моя левая нога пинает Хами по промежности. Он отпускает меня. Безвольным мешком падаю на пол и хватаюсь за горло. Отползаю в сторону Лари, он лежит без сознания, а его правая рука в крови.

Лари дышит. Да. Я вижу как его грудная клетка поднимается и опадает. Глаза застилают слёзы. Продолжаю ползти и зову друга по имени. Он не откликается.

До Лари мне добраться не суждено. Друг Хами поднимает меня за локоть и ставит перед собой. Я не вижу, чтобы под его кожей шевелилось что-то. В его руке бита и он замахивается ею на меня. Инстинкт самосохранения срабатывает, и я приседаю вниз, а потом слышу громкий хлопок и вовсе падаю на пол, прикрываю голову руками.

Ещё хлопок, что-то падает, а потом наступает тишина.

Слишком тихо. Нет ни шагов Хами и его друга, ни их странных смешков и слов невпопад.

Поднимаю голову и смотрю в дверной проём, там стоит мужчина в полицейской форме, в его руке пистолет, который он убирает в кобуру на поясе брюк.

– Александрия? – спрашивает он, и я быстро-быстро киваю. – Вас там сестра ждёт.

Лекса? Где, во имя всего святого, она нашла копа? В эту часть города даже в былые времена полиция наведывалась крайне редко, а сейчас и подавно.

– Что это значит? – спрашиваю я и быстро на четвереньках ползу к Лари.

Друг лежит на спине и, морщась от боли, пытается сесть. Все же он не потерял сознание. Помогаю ему встать и встречаюсь взглядом с достаточно молодым копом.

– Прошу вас покинуть помещение, – говорит он.

Подвожу Лари к кровати, под которой мы прятались несколько часов, усаживаю его и иду к комоду, открываю его и пытаюсь достать маму, но она практически без сознания. Поднимаю её руки и хочу перекинуть их себе на шею, но они безвольно падают.

Выпрямляюсь и оборачиваюсь.

– Помогите мне, – прошу я полицейского, стараясь не замечать тело Хами и его друга.

Первому коп прострелил висок, а второму попал в живот, и он ещё жив… продолжает корчиться на полу. Кровь, много-много крови. Меня начинает мутить.

Полицейский помогает достать маму и берет на руки вялое тело. Развязываю ей руки и ноги, а также снимаю кляп. Мама приоткрывает глаза и снова закрывает их. Хаотичными движениями задираю ей рукава и разглядываю кожу. Никаких движений. Смотрю на полицейского и прошу его:

– Помогите мне донести её до машины.

– Конечно, – отвечает он.

Я подхожу к Лари и помогаю ему подняться. Перекидываю его руку через себя, но это так глупо. Лари выше меня практически на голову.

Еле как спускаемся, выходим на улицу и быстро шагаем к машине. Увидев Лексу, протяжно выдыхаю. Цела.

Сестра выходит из машины и открывает заднюю дверцу. Полицейский укладывает маму на сиденье, Лекса забирается следом и берет на руки девочку. Я помогаю сесть Лари на пассажирское сиденье, закрываю дверь и оборачиваюсь к копу.

– Спасибо вам, я уже думала, мы оттуда не выберемся.

И я действительно поверила в то, что Хами и его дружок растерзают нас.

– Вашей сестре спасибо, она позвонила в 911.

– Не думала, что службы ещё работают.

– Они больше не работают, теперь все звонки идут напрямую патрульным и, если кто-то еще в состоянии… он может отправиться на помощь. Но таких слишком мало.