Зомби – вот мое оружие

Зомби на протяжении всего этого времени стоит на четвереньках, светит сумасшедшими очами. Я не шучу, глаза у этих тварей действительно страшные. Дымчато-серые, словно телевизор, включенный на мертвый канал. Без зрачков. Ума не приложу, как возникает подобный эффект. Говорят, это побочка от вируса, который живет в каждом из нас.

Пристегиваю мачете к специальному крепежу на рюкзаке.

Ножен у меня нет.

Я же не странствующий самурай, как некоторые. Ну, или ронин, учитывая тот факт, что от нашего рода остались жалкие ошметки.

Вызываю знакомое чувство власти.

Отдаю приказ своим механическим голосом:

– Встань и отойди вон в тот угол.

Мертвец выпрямляется. Шаркая и пошатываясь, топает в дальний конец помещения. Застывает рядом с вешалкой для одежды.

– Развернись.

Мертвяк неуклюже выполняет распоряжение.

Круто.

У меня теперь есть ручной зомби. Вопрос в том, как это использовать. Удолбанный Енот говорил, что у меня один навык, который будет развиваться. Не знаю, что это значит. Весьма примитивная магия. Погонщики, как я слышал, могут управлять несколькими особями, при этом модифицируют и укрепляют своих слуг. Прокачанные зомби – самые опасные. Они даже в полисах встречаются, причем на законных основаниях. Погонщики регистрируют своих питомцев и получают клановые лицензии. Иначе нельзя, светит изгнание.

Перевожу дух.

– Отдыхай пока, – говорю нормальным голосом. – Жди своего господина.

Прозвучало пафосно.

Взваливаю рюкзак на плечи, иду на второй этаж. Прислушиваюсь к ощущениям. Нельзя сказать, что управление монстрами проходит бесследно. Появилась легкая слабость и вялость в движениях. Необходимо восстанавливаться, а тут не обойтись без псионики.

Лестница винтовая, сложена из толстых деревянных досок.

Наверху – небольшая комнатка с грубым комодом и пара дверей. За первой дверью обнаруживается небольшая спаленка с двумя кроватями. Стекла в окне целые, постельное белье сохранилось. Удивительно. Может, хозяева оставили жилье совсем недавно? В углах нет плесени, только на полу плотный слой пыли. Как и на первом этаже. Что ж, придется остаток дня посвятить обустройству.

Бросаю рюкзак на крепкую полуторку у дальней стены. Оттуда хорошо видно как входную дверь, так и… балконную? Это уже интересно.

Из моей комнаты открывается портал на балкон.

Точнее – незастекленную террасу с мощным бревенчатым ограждением.

А вот рюкзака Хидео я не заметил. Значит, мой престарелый родственник выбрал вторую спальню. Что ж, отличный вариант. В прошлой жизни я любил одиночество.

Застываю напротив двухстворчатого шкафа.

Вот оно – зеркало. Запыленное, старое. Выдвинув нижний ящик, я нахожу стопку вещей, частично изъеденных молью. Достаю ветхое полотенце, протираю зеркало. Бросаю полотенце под ноги – послужит отличной половой тряпкой.

Из зеркала на меня смотрит молодой парень с пробивающимися усиками и бородкой. Загорелый, с косматым хаосом на голове. Да, о парикмахерских придется забыть надолго – в походных условиях мы с дедом стрижем друг друга. Как можем, ага.

Сложение у меня крепкое, но без фанатизма. Так выглядят странники, привыкшие месяцами бродить по пересеченной местности, таская на себе тяжелую кладь. Рабочая лошадка без лишнего жира. Грубая толстовка с капюшоном, надетая поверх футболки. Широкие полотняные штаны с кучей карманов. В прошлом зеленые, но под лучами июньского солнца краска выцвела до жутковатого грязно-рыжего состояния. На моих ногах пропыленные демисезонные ботинки на шнуровке.

Я – не звезда.

Обычный славянский парень с карими глазами, прямой осанкой и выгоревшими русыми волосами. Ничего устрашающего. И ни единой черточки, намекающей на родство с Хидео.

Что ж, полюбовался, надо и свежим воздухом подышать. Осмотреть окрестности, привести спутанные мысли в порядок.

Выхожу на террасу.

Пусто, ничего лишнего. В дальнем конце – парочка плетеных кресел. Ощущение такое, что всё это не в магазинах покупалось, а мастерилось на каком-нибудь верстаке. Примитивизм, натуральная древесина, основательность. Простой сельский быт. Тут жила большая семья, но игрушек, разных мелочей, портретов и горшков с цветами не видно. Так выглядят квартиры и дома под сдачу – безликие перевалочные пункты, через которые курсирует тьма людей.

В душе шевельнулась некая догадка.

И тут же пропала.

Я вдохнул полной грудью чистый лесной воздух. Прислушался к шелесту листвы, всмотрелся в буро-зеленую массу. Сквозь кроны ближайших деревьев проступало голубое небо без единого облачка.

Жара поднимается.

На меня обрушились лесные звуки. Постукивание дятла, трескотня кузнечиков, пение птиц, скрип могучих сосновых стволов…

Я вдруг понял, что сильно проголодался.

А припасы у нас с дедом весьма скудные.

– Платон!

– Я на балконе.

Хлопает дверь спальни и на террасу выходит Хидео.

– А ты здесь неплохо устроился.

– Красиво.

Хидео, облокотившись на бревно ограждения, смотрит вдаль. Меча при нем нет – значит, уверен в нашей безопасности.

– Я подключил электронасос. Теперь можно мыться.

– Чего? – охренел я.

– Иди, говорю, в душ. Пока я налаживаю всю эту систему. У тебя есть минут тридцать-сорок.

– Здесь душ есть?

– Представь себе. И унитаз вместо дырки в полу. Со сливным бачком. Общий санузел.

– Только не говори, что это везение.

Старик внимательно на меня посмотрел.

– А что же еще? Нам сегодня дважды подфартило.

– Дважды?

– В первый раз – когда тебя не сожрали мертвяки.

Аргументы старика убийственно точны. Как и его катана. Поэтому я не спорю и отправляюсь распаковывать рюкзак. Точнее – доставать оттуда потрепанное, с распустившейся бахромой, полотенце. Шампуня и мыла у меня нет – в походе это непозволительная роскошь. Зубную щетку я не менял уже три месяца, а пасту приходится выдавливать из тюбика микроскопическими порциями.

Стягиваю ботинки и неприятно пахнущие носки.

Иду вниз босиком.

Дед тоже спускается.

– А с этим что собираешься делать?

Мы оба понимаем, что речь про ходячего.

– Поставлю снаружи. Пусть патрулирует.

– Ну-ну, – хмыкнув, старик скрывается за дверью в подвал.

Я же открываю соседнюю дверь – и оказываюсь в царстве труб, бирюзового кафеля и фаянса. Санузел оказался спартанским, но функциональным. Грубые полочки, умывальник, унитаз со сливным бачком и – тадам! Душевой отсек. С раздвижными пластиковыми дверцами и торчащей из потолка лейкой. Грубо, но работает же! Вода оказалась холодной, но мне не привыкать. Платон уже два года купается в реках и озерах, а зимой почитает за счастье истопить баньку в какой-нибудь сельской глухомани.

Ледяной душ освежает.

Я нахожу старый растресканный обмылок на угловой полочке. Великое событие! Намыливаюсь целиком, включая голову. Надо бы поискать в фермерских закромах шампунь. Вдруг повезет…

Насухо вытершись, стираю носки.

Из крана в раковине тоже течет ледяная вода, но я вижу два рычажка. Получается, не всё потеряно? Наверняка прежние владельцы хутора нашли способ подогреть воду. Зимы-то в наших краях суровые.

Поднимаю голову и встречаюсь с собственным отражением в зеркале. Не сразу дорубаю, что меня беспокоит. Деталь, которой я не заметил при первом осмотре санузла.

Енот.

Смахивающий на плюшевую игрушку засранец, с которым я уже имел честь разговаривать по дороге в этот мир. Расселся на полке со стиральным порошком и сверлит меня своими глазами-бусинами. Оранжевая футболочка, джинсовый комбинезон и микроскопические кроссовки на задних лапках.

– Неправильно ты, Платон, носки стираешь.

– Отвали, – начинаю злиться. – Тебя нет.

Голос у мудака отвратительный, как и прежде.

Бешеный Енотик не обиделся.

– Ты видишь мое отражение. Обернись.

Выполняю указание поехавшей зверушки.

На полке никого нет. Порошок стоит на месте, этого не отнять. Задорный хряк «Чистюля» – для автоматической и ручной стирки. И никаких полосатых хмырей, заставляющих сомневаться в непогрешимости здравого смысла.