Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 12



«Когда в таланте есть гордыня…»

Когда в таланте есть гордыня,

Зовущая с небес богиню

На состязанье в ремесле

(Не видя равных на земле

Своим уменьям благородным),

Тогда случится что угодно…

Так, превращённая богиней

Арахна чудо-паутины

Теперь плетёт среди ветвей,

Оставив страсти для людей.

26 июня 2007 г.

Виктор Булгаков (Александр Блок)

Александр Александрович Блок

(1880–1921)

Выдающийся русский поэт и мыслитель начала XX века. Его поэзия характеризуется глубоким лиризмом, символизмом и философскими размышлениями о судьбе России и человеческой судьбе.

В его стихах глубокая философия, размышления о смысле жизни и смерти, а также любовь и религиозность. Одним из известных его произведений является поэма «Двенадцать», посвященная событиям Русской революции. В ней поэт выражает свои переживания в условиях революционного переворота и гражданской войны, представляя Россию как великую мученицу и жертву политических изменений в стране.

Поэта по праву считают классиком русской литературы ХХ столетия и одним из крупнейших представителей русского символизма. Поэт, писатель, публицист, драматург, переводчик, литературный критик – все эти звания он заслужил своей неустанной деятельностью и талантом, оставив неизгладимый след в русской литературе. Его стихи продолжают вдохновлять читателей и исследователей.

Классики идут туда, где трудно

…После того, как бомба-полутонка разнесла Сенной рынок напротив Второго ГПЗ и вышибла окна в нашей пятиэтажке, маме со мной и племянником Женей пришлось на время переехать в бабушкину многосемейную коммуналку на Арбате. Она была попросторнее нашей, населена многими людьми и всегда пахла нехитрыми обедами и непрерывной стиркой. Как только давали газ (саратовского газа в Москве тогда еще не было), из кипящих баков на бельевые веревки перекочевывали дымящиеся и пахнущие щелоком полотнища серых простыней, рубахи и подштанники, дамские и мужские халаты; на плитах доваривались постные щи и закипали соседские чайники…

Но главное – в маленькой комнате были КНИГИ.

Григорий Воскресенский, отец бабушкиного мужа, нашего любимого дяди Димы, погибшего в сорок втором, оставил сыну библиотеку, превращающую комнатку в кабинет энциклопедиста эпохи Просвещения, в мир таинственно светящихся минералов и захлебывающихся магмой вулканов.



Здесь я впервые прочел восхитительные слова «Кракатау», «Игуанодон», «Смарагд», «Виктория Регия», «теория Канта-Лапласа», «Повесть временны́х лет», «Триас», «Мел», «Альфа Большого Пса». Ясное ночное небо превращалось в завораживающую до ощущения падения бездну, где летящий над великой рекой Млечного Пути Лебедь теряет очертания и его звезды распределяются в третьем измерении непредставимых глубин космоса.

Веками наполнялись чинные книгохранилища в кельях, кабинетах и усадьбах. Переписывались «Правдивые сказанья», и в них застывала, готовая открыться потомкам, многосложная и великая история.

Но история эта была не только сурова, она любила внезапно и круто менять приоритеты.

Темп развития наук, искусств и ремесел нарастал. Знания и убеждения, передававшиеся веками от поколения к поколению, совершенствовались и менялись. И книги теперь все чаще покидали привычные полки, шкафы, начинали спорить друг с другом, приходили в движение.

Сословная структура человеческого общества, стремясь к совершенствованию, порождала неравенство, и общество переставало быть стабильным. Книги усилиями их авторов и проповедников старались всё упорядочить, поспевая и в монастыри, и в школы, и в мудрую тишину кабинетов Фаустов, и в пеструю периодику.

Но наступала пора крутых перемен и социальных катастроф. Жизнь перекраивалась повсюду. И череда потрясений не могла не коснуться мира Книг.

Мир этот оказался неожиданно удивительным. Волна поспешной эмиграции состоятельных и не склонных менять образ жизни граждан оставляла в России не только недвижимость, но и тысячи книг…

Как ни странно, расходясь по России, они становились доступнее массовому читателю. Да, хранилища делались скромнее и проще. Да, их иногда сжигали люди, которым они казались обязательным атрибутом власть имущих.

Об этом, в частности, вспоминает Маяковский.

«Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: “Нравится?” – “Хорошо”, – сказал Блок, а потом прибавил: “У меня в деревне библиотеку сожгли”.

Вот это “хорошо” и это “библиотеку сожгли” было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме “Двенадцать”…»

Иногда книги конфисковали у владельцев, и, как правило, в этом случае в целом или по частям книги попадали в читальни, в библиотеки казенных учреждений, в частности – в лагерные и тюремные, где не редкостью были дорогие и даже уникальные издания.

И долгие годы после этого книги – художественные, профессиональные, научные – поддерживали самых разных людей, потерявших привычный образ жизни.

Удивительное дело! Книги приходили в движение и как будто шли искать читателей к тем и именно тогда, когда жизнь оборачивалась суровой, а то и мучительной стороной.

Какая бы суровая доля ни испытывала Россию, русского человека всегда притягивал Север. Север дарил нам Ломоносова и первые успехи российского флота. Север заставлял наших предков участвовать в полярных экспедициях. В самый тяжкий период блокады Ленинграда именно Север посылал интинский и воркутинский уголь и ухтинскую нефть.

После Гражданской войны Север лежал в хмурой неподвижности и молчании. Его богатства были уже изучены первопроходцами. О месторождениях угля было уже известно, а ухтинская нефть, месторождения которой были расположены южнее, была обнаружена и понемногу использовалась еще в XVI веке.

Но уголь Инты и коксующийся уголь Воркуты сторожили тундряные болота, особый режим рек: незащищенность их от равнинной жары на пике краткого (иногда пять-восемь дней) и яркого лета…

Добираться в верховья против течения даже до открытого уже месторождения нужно было начиная с ранней весны, когда просыпались речные извилины, перетаскивая поклажу (а когда начиналось освоение – то и оборудование) и переводя людей через отмели и перекаты. Одной из удивительных особенностей природы в тех местах была краткая и обнажающая местами речное дно трех-пятидневная жара, в которую травы за полсуток вырастают на ладонь, а речные суда в неосвоенных местах терпеливо, а иногда и томительно, стараясь экономить припасы, ждут. Краткое северное лето быстро уходит – и русла рек заполняются настолько, что дно судна уже не чиркает по камням. Добраться первопроходцу или рабочим до месторождения первое время удавалось только к осени…

Теперь там – поезда… На широких трассах – грузовики и легковушки. Но мы помним:

Вот почему в тех местах так любили стихи: их проще запоминать, а терпение и ожидание с ними легче.

Это было суровое время. Но Книги, вырвавшиеся или изгнанные из респектабельных хранилищ, шли за каждым из нас по пятам, хотим мы того или нет. И начинало казаться, что они, их создатели знают и стараются пробуждать в тебе именно то, что должно случиться в следующий миг…