По пути

Вопрос был не о деньгах, а всё о том же — о доверии.

Если сейчас она настоит на своём, привычном, Рустам уйдёт. Может, не сразу, но уйдёт, она это знает. Она не от помощи отказывается, а от него вот такого. От человеческого. Было уже однажды, еле-еле себя из клочков собрала. Так в чём дело? Рустам уйдёт, а её жизнь вернётся в знакомые рамки. Пройдёт время, и она забудет эту встречу. Она же уже бабушка… Так ведь? Так. Но…

— Торт дашь попробовать, или как? И мне тоже чаю налей, Галя, пахнет вкусно.

Галина поднялась, и привычные жесты постепенно вернули спокойное дыхание. Рустам отпил горячего чаю, громко причмокнул. Вытер нос кулаком, словно растирая синтетический аромат чайного пакетика. Если ему этот суррогат понравился, то от летнего чая по её личному рецепту он точно будет в восторге. Сбор она готовила сама, в короткое время цветения растений подбирая самые сочные зелёные листья смородины, малины и земляники. Букет витаминов!

Она протянула ему блюдце с тортом, но Рустам поставил его у её кружки. И Галине стало тепло. Даже дети так никогда не делали, привыкнув к тому, что именно она обо всех заботится. И о себе, получается, тоже. И тут такое…

Она отрезала ещё один кусок торта, на этот раз ещё больше, и передала Рустаму. Ей показалось, или она увидела его улыбку?

— А торт ничего, — он говорил и жевал одновременно, — годится. Эй, ты куда?

Галина молча вышла из кухни, но очень быстро вернулась.

— Вот. — Ключи от «девятки» и документы в пластиковой папке-кармашке легли рядом с паспортом Рустама. — Хочешь помогать — хорошо. Но как лучше — сам решай, мне любой вариант подходит.

Нет, ей не показалось. Рустам и правда улыбался.

***

День прошёл необычно.

Во-первых, погода порадовала, даже побаловала неожиданными моментами просветления и редкого зимнего солнца. Не то чтобы он был такой наблюдательный, следить за метеосводкой сродни технике выживания в условиях Севера. Но сегодня Рустаму было странно тепло, почти жарко, будто бы его внутренний аккумулятор зарядился по максимуму.

Во-вторых, ему впервые за долгое время было неловко за… А, шайтан, как это называется?

«Важный, что твой индюк», — он словно наяву слышал любимую присказку бывшей тёщи, когда вспоминал, как озвучивал Гале решение: сначала попытаться отремонтировать «девятку» на месте, а там, если никак — думать о буксировке.

А потом — кипеж! Кукуха поехала, не иначе! Ещё влажная футболка была использована не по назначению: в кабине «вахтовки» впервые за долгое время была вытерта пыль. Сама «тряпка» покоилась теперь в пакете с грязными носками на дне дорожной сумки, а сама сумка лежала на аккуратно заправленном спальнике. Генеральная экспресс уборка в КамАЗе — это впервые за… Да вообще просто впервые! Лично Рустама пыль никогда не напрягала, как и то, как выглядит его «вахтовка» в чужих глазах.

А сегодня он весь день смотрел на всё чужими глазами — глазами Гали. И ненароком спрашивал себя: а как он сам в них выглядит?

Приехав к припорошенной снегом «девятке», он быстро определил, что был прав: банальный разрыв тросика сцепления, слабое место этой модели. Пока менял да регулировал, снял аккумулятор и поставил его греться в кабину «вахтовки». Галя крутилась рядом, рассыпаясь в извинениях, что заняла у него целый день. Вот и пойми: то нос королевой задирает, то, блин, сама вселенская «виноватость». Поэтому и удобнее ей деньгами откупаться, «может себе позволить».

А он привык всё сам, собственными руками. А когда не сам — «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Ну, сто — это перебор, но несколько проверенных временем контактов у Рустама было. В этот раз не понадобилось никого вызванивать, сам справился. Установил АКБ [2] на место, свечи новые поставил — не зря ж он новый комплект заранее захватил. А потом закрыл капот, повернул ключ, и машина завелась. При выжатом сцеплении проверил коробку передач — скорости переключались нормально. Проехал до перекрёстка и обратно, всё работало, ничего не трещало. Вышел из её машины и… ох уж этот Галин взгляд!

Рожа в который раз за день расползлась в улыбке. Сыновья бы видели — решили бы, что у него тик какой или судороги... Но повод был: гер-р-рой, мать его... второй день подряд герой!

Почти забытое ощущение. Так на него смотрела Алсу со дня, когда он заступился за неё перед своими родителями. Ещё бы, сынок на «порченой» и якобы «пустой» женился. Их спросить забыл! Отец орал так, что в избе едва не повылетали стёкла, мать выкрикивала проклятия… Но когда батя схватился за висевший на стене длинный пастуший кнут, Рустам окончательно потерял остатки сыновнего уважения. С этим инструментом у него были связаны самые неприятные воспоминания — любящий папаша частенько применял кнут не только на скоте... Но тогда Рустам был ещё сопливый пацан, а теперь — муж. Во всех смыслах. Поэтому сначала он загородил собой Алсу, а потом… Рустам помнил лишь обжегшую боль, а дальше — звон в ушах, отца с разбитым лицом на полу, растрёпанную мать в дверях… Вот так они и попрощались. Он забрал Алсу и уехал на Север. Было непросто, но для жены он всегда был защитником и героем.

Вот и Галина именно так заставляла его себя чувствовать всё то время, пока у неё не брали верх манеры… или осторожность? Эх, Галя, Галя, что ж с тобой не так?

Зато она подумала про перекус и термос с чаем, и ещё с ней было уютно молчать.

Рустам вспомнил, как Галя аккуратно поглощала свой бутерброд. Благодаря «фену» [3] в кабине «вахтовки» было тепло, и его спутница избавилась от пуховика, оставшись в свитере в широкие разноцветные полосы. Он хотел тогда спросить её о чём-нибудь, но не был готов к встречным вопросам. Ведь если б он ей рассказал… да хотя бы вот про Алсу — что увидел бы в её глазах?

Но Галина тогда сама завела разговор.

— И давно ты работаешь на «вахтовке», Рустам?

— Да уж лет десять как… А что?

— Пытаюсь понять, почему такой выбор.

— Ну… так получилось. Долгая история.

— Извини, я, наверное, слишком любопытная, — снова засуетилась она.

— Да ладно, Галя, что ты всё время извиняешься… Я просто не привык о себе рассказывать. — Рустам доел бутерброд и, вздохнув, продолжил: — В общем, дело было так. Я тогда работал в гаражах. Мастером на все руки был, короче. Выездным. О работе на «вахтовке» думал, мечтал, можно сказать. Условия хорошие, и платят прилично, да и дорога… Дорогу люблю. Свобода в ней какая-то, понимаешь?

— Понимаю, — отозвалась Галина. — Я поэтому часто сама езжу между городами, это возможность побыть одной и привести мысли в порядок.

— Значит, понимаешь. А там ещё и ответственность за людей, что везешь. На тебя полагаются, как в армии… Ну да мне с одним глазом… В общем, был рад, что хоть в гаражах пригодился.

— А почему не?.. В смысле… — Галина окончательно замялась и отвела глаза.

— Почему дырку протезом не прячу?

Судя по реакции, Рустам угадал вопрос. Ну да, логично, и краснеть тут не от чего — с таким увечьем вахтовки никто не водит. Обычно Рустам не распинался, а тут захотелось пояснить:

— В госпитале настаивали на протезе, мол, вернут на гражданку «нормальным», засунут искусственный глаз, кожу там отрежут, сюда пришьют... А нахрена? Чтоб народ не пугать, чтоб никто не знал, что война — это не только песни, флаги и «всегда готов!»? Мне таки выдали «нашлепку» с глазом, на специальный клей лепить… Нацепить, что ли?

Галина мотнула головой, мол, не надо. Хорошо, не повелась! Рустам продолжил:

— Так вот, про «вахтовку». Поехал я однажды на вызов. У меня тогда мотоцикл был, «Ижак» с коляской. Дело летом было. Вот. Еду, еду — и вижу… вот этот самый грузовик на обочине. И что-то в нём мне сильно не понравилось. Я хоть и спешил, а остановился, подошёл поближе. Вижу: лежит на руле мужик — дышит урывками, руку в грудь вдавил, в глазах страх… Ну, сразу видно — беда. Я мужика-то из кабины аккуратно на воздух выволок, но прикинул, сколько скорая будет ехать, и решил сам отвезти. Пристроил его в коляску, и помчался в больницу… Откачали. Инфаркт с водилой приключился, он остановиться-то смог, а дальше — всё…