Дом пепла

Или у Мэтта действительно начинается паранойя. Отгородившись от видимых призраков, он с энтузиазмом создал воображаемых. Радостно утонул в глюках вместо того, чтобы думать о вполне реальных трупах и убийцах.

– Ты поссорился с братом.

Бернард не спрашивал, он утверждал, и Мэтт почувствовал себя неуютно.

– Не то чтобы поссорился… и с чего ты решил?

– А ты ко мне прибегал, когда вы ссорились. Жаловался на него.

– Я не собираюсь жаловаться на Дана!

– Правда?

Скрестив руки на груди, Мэтт молчал. Бернард спокойно смотрел на внука и тоже не произносил ни слова. С улицы долетел обрывок разговора: кажется, очередной гид водил туристов по Садовому кварталу, рассказывая о самых известных особняках.

– Он ни черта мне не говорит! – наконец, не выдержал Мэтт. – Он чертовски самостоятельный, но в последнее время особенно. После аварии.

– Ты же знаешь, что там произошло. Как умерла Анаис. Вряд ли он хочет видеть еще чью-то смерть.

– Он же не виноват! Это Анаис…

– Он был там. А твой брат имеет дурную привычку чувствовать ответственность даже за направление ветра. Наверняка опасается, что, если ты влезешь в его проблемы, с тобой тоже что-то случится.

В этом не было ни капли логики… ну или примерно столько же, сколько в предположении о проклятии на основе одного глючного шепота.

Об аварии Мэтт, конечно, знал всё. Даниэль ему подробно рассказал и даже два или три раза. Хотя детали смерти Анаис выложил, когда хорошенько напился. Зато после этого его явно начало отпускать.

Больше сидеть на месте Мэтт не мог. Он подскочил со стула и начал ходить по комнате из угла в угол.

– Здесь другое, – упрямился он. – Он даже не рассказал всего!

– Зачем?

Мэтт растерялся и остановился. В голове уже формировались возмущенные аргументы на «почему», но вопрос «зачем» поставил в тупик.

– Зачем он это сделал?

– Думал, что так отгородит меня, защитит, – сдался Мэтт. – Он думал, это не важно. Думал, мне неинтересно!

– А ты когда-нибудь говорил, что интересно?

– Я…

– Так с какого хрена он должен это знать?

– Это же Дан!

– Ты злобная маленькая гаргулья, Мэттью, которая способна откусить руку. Если ты летаешь сам по себе и шипишь на всех, с чего Даниэль должен думать, что его-то ты посыпешь волшебной пыльцой? Ты в последний раз ушел из этого дома и громко хлопнул дверью. Заявил, что ничего эшевского тебе не нужно.

– Я имел в виду другое, – пробормотал Мэтт. – Всё это колдовское наследие… не хочу я видеть призраков!

Перед глазами возник окровавленный Даниэль, и Мэтт торопливо отогнал воспоминание.

– Не снова…

Бернард покачал головой и вздохнул как-то очень печально. Почти так же, когда вспоминал давнего мертвого друга. Разгладил узловатыми пальцами газету на коленях.

– Ты же знаешь, Мэттью, что твоя бабушка принесла свое колдовство. Она тоже видела призраков. Не так хорошо, как ты, но способностями обладала.

– Да. Конечно.

– Когда умер Майкл, Эйлин увидела его призрака. Видела мертвого сына с дыркой от пули.

– Я… я не знал этого…

Почему-то Мэтту ни разу не пришло в голову, что он не единственный Эш, который мог видеть что-то подобное. Да, конечно, они ощущали смерть близких. Но не призраков.

Невольно в памяти снова возникли те мрачные похороны. Может, остальные тоже что-то видели? Поэтому смерть дяди Майкла сильно повлияла на них. Мэтт ведь ничего не знал. Тщательно оберегаемая и наверняка бессмысленная тайна Эшей.

– Это раздавило Эйлин, – продолжал Бернард. – Я хотел ей помочь. Знаешь, что она сказала? Чтобы я оставался рядом и напоминал о живых.

Никому Мэтт не говорил о том, что видел призрака Даниэля в момент его смерти. Ни деду, который наверняка догадался, ни самому Дану, который не имел об этом представления. Да уж, Мэтт достаточно недоговаривал.

Жаль, совет деда ему не поможет. Проблема в том, что живые могут быстро стать мертвецами – снова. Именно это приводило в ужас.

– Чем дольше мы живем, Мэттью, тем больше у нас мертвецов. Мы должны принимать их и двигаться дальше. Бежать от них или увязать плохая идея. Мы должны думать о живых. Пока они живы.

Возвращаться на стул не хотелось. Мэтт не чувствовал себя взрослым человеком, который владеет собой и ситуацией. Он уселся как в детстве: на пол, прижавшись спиной к комоду с нарисованными цветами. Сцепил руки и пробормотал:

– Ему плохо. После аварии. Я не знаю, как ему помочь.

– А себе?

– Что?

– Мэттью, это ты ко мне пришел, а не Даниэль. Ты ничего не сможешь, пока себе-то не поможешь.

Конечно, Мэтт уже подготавливал яростные опровержения, но они так и вязли на языке горьковатым осадком, не желая исчезать. Возражать деду не хотелось, особенно после того, что он рассказал про бабушку.

Оставался рядом и напоминал о живых.

Что ж, наверное, именно это и делал Даниэль для Мэтта. А вот сам он не знал, чем помочь даже самому себе.

– Мэри воспитала вас сомневающимися, – проворчал Бернард.

– И в чем сомневается Дан?

– В том, что достоин. Хорошей жизни, хорошей семьи и брата. В той аварии умерла Анаис, умер он сам. Это неплохо доказало, что он не заслуживает того, что хотел.

– Но это же глупости!

– А ты разве не сомневаешься? В себе, своем даре.

Скрестив руки на груди, Мэтт насупился, но возражать не стал. Рядом с дедом он чувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Может, за этим и приходил – Бернард видел то, что недоступно другим, проникал в суть вещей, и вряд ли ему помогали лоа. Дед умел вправлять мозги.

– Сомнения мешают Дану говорить с тобой. А твои собственные мешают слушать. Его и призраков. Вы похожи, мой мальчик, – Бернард хмыкнул, и тон его изменился. – Два дебила.

Закатив глаза, Мэтт поднялся на ноги. Покосился на тикающие на стене часы. В это время дед любил пить чай. Задерживаться Мэтт не собирался, но теперь думал, что можно и чаю выпить. Дед любил слушать обыденные истории из книжного, а сам с удовольствием рассказывал о прошлом. Мэтт, конечно, фыркал, но на самом деле обожал такие чаепития.

– Если так волнуешься о проклятиях, – заметил дед, – вычисти пороги и посыпь их толченым кирпичом. Неплохо помогает. Ну, и с Даниэлем поговори. Не сегодня, они с Робертом на мероприятии.

Значит, Даниэль действительно занят на работе. Он и сообщения-то вряд ли видел.

– Я буду с медом, – невозмутимо сказал Бернард. – Черный. И не делай крепким.

Притворив за собой дверь дедушкиной комнаты, Мэтт по скрипнувшим полам отправился на кухню. Но застыл, когда ему показалось, что над головой и чуть в стороне кто-то ходит. Он замер и прислушался.

Несколько вязких мгновений царила тишина, а потом по чердаку будто кто-то пробежал и раздался негромкий детский смех. Отголосок далекого хохота, давно потерянного веселья.

– Давай же, Робби!

На чердаке играли отец и дядя Майкл, когда были маленькими. Потом они обустроили чердак, так что теперь он не был завален хламом и там оставалась милая комната, где когда-то жил дядя Майкл.

Мэтт видел его призрака пару раз. Тот ничего не говорил, не интересовался Мэттом, но сейчас, видимо, снова вернулся.

Может, призраки тоже тонут в собственных воспоминаниях.

Тряхнув головой, Мэтт подумал, что лучше бы мертвый конфедерат. Он соскучился по его историям.

Спустившись на кухню, Мэтт почти не удивился, столкнувшись с матерью. Она вытаскивала из духовки поднос с пирожками и обернулась, положив их на стол. Увидела сына и тепло улыбнулась:

– Мэтт! Как я рада.

– Здравствуй, мама.

Миниатюрная женщина, которая за всю жизнь, кажется, ни разу не воспользовалась косметикой. Впрочем, ей и не требовалось: в молодости она была очень красивой, Мэтт видел фото. Старела она тоже с элегантностью и выглядела моложе своих лет.

В черном платье, единственным украшением которого оставался серебряный крестик на цепочке. Пышные локоны небрежно собраны, никаких колец на руках.