Изменница

Казалось, эти устоявшиеся дружеские отношения вполне устраивают их обоих. Они не только очень ценили общество друг друга, но и оба уже не представляли жизни друг без друга.

* * * * * * * *

С момента знакомства Ирины и Валерия минуло три с половиной года. Апрель выдался на редкость тёплым и солнечным. В один из дней Ирина работала в первую смену и освободилась довольно рано. Казалось, впервые с тех пор, как с Игорем случилось несчастье, она испытывала такую лёгкость. На душе было радостно и свободно, хотелось петь. К тому же, сегодня она почти полдня будет предоставлена сама себе: за Игорем в мастерскую ехать к восьми часам вечера, Максимка в детском саду до половины седьмого, а Слава уехал на соревнования в другой город и должен вернуться только через два дня.

Ирина буквально выпорхнула из поликлиники и поняла, что распорядиться временем по своему усмотрению не получится. Однако это её ничуть не расстроило, наоборот, обрадовало: на скамейке сидел Валерий, в руках у которого был букет кремовых роз.

Машина Ирины стояла у дома, ведь на работу и с работы проще было добраться пешком, потому сейчас они сели в машину Валерия.

— Куда мы едем, Валера?

— Сначала пообедаем, а потом поедем в квартиру мамы. Хочу показать тебе квартиру после ремонта.

— Неужели решился на ремонт? И ничего не сказал.

— Ты же знаешь, я стараюсь рассказывать только о том, что уже свершилось.

Ирина была рада, что Валерий всё же решился сделать ремонт в квартире, где прошли его детство и юность. Долгое время он почти не ходил туда, ему было тяжело. Ирина предполагала, что квартира предназначается для одной из дочерей Валерия, ведь обе девушки были уже довольно взрослые: старшей исполнилось девятнадцать, а младшей — шестнадцать.

Квартира располагалась в одной из самых старых городских высоток, на третьем этаже. Одна из комнат выходила на солнечную сторону, «смотрела» окном на запад, а вторая комната и кухня — на восток.

— Всё, что дорого как память, упаковал и аккуратно сложил в кладовку. Книги и фотоальбомы увёз к себе домой. Так что тут теперь вполне современно.

Ирина ходила по комнатам, рассматривая всё вокруг. Ремонт был дорогой, конечно, однако, к счастью, никакой вычурности и безвкусицы не наблюдалось. Правда, с чудесами технической мысли был явный перебор, но Ирина не стала комментировать этот факт. Хозяин — барин. Как считает нужным, так и делает.

— Ты поклонник сиреневых и фиолетовых оттенков? Не знала, — Ирина, остановившись у кухонного стола, рассматривала короткие шифоновые шторы. Жалюзи, к счастью, не было. Жалюзи в квартирах всегда создавали "офисную" обстановку, сводили на "нет" домашний уют, во всяком случае, Ирине так казалось.

— Не нравится? — Валерий стоял рядом, сунув руки в карманы джинсов, и улыбался.

— Очень нравится, — когда он улыбался, Ирина всегда улыбалась в ответ, ничего не могла поделать с собой.

— Почему-то я знал, что тебе понравится. Я вижу, что ты не обманываешь, Иринка.

Ирина пристально посмотрела на Валерия и подумала, что на висках у него стало больше седины, но сам он ничуть не постарел. Всё такой же молодой, спортивный и по-мужски привлекательный. Она не знала, что её вдруг сподвигло к этому, но решилась задать давно мучивший её вопрос.

— Валера… Скажи, почему ты всегда всё делаешь для меня? Почему не только не прошёл мимо моей беды, а взвалил на себя решение всех наших семейных проблем?

Валерий задумчиво смотрел в стену, продолжая держать руки в карманах. Ирине вдруг показалось, что в просторной кухне стало очень тихо, и она опасалась, что Валера услышит стук её сердца.

— Мне казалось, это настолько очевидно, Иринка, — он всё же заговорил. Спокойно, легко, как-то буднично. — Я давно люблю тебя, потому не могу не делать. Не могу пройти мимо твоей беды, твоих проблем. Мне очень хочется заботиться о тебе ещё больше и проводить с тобой намного больше времени, но…сама понимаешь. У тебя семья, и у меня семья.

— Ты очень добрый и великодушный человек, Валера! По-настоящему добрый.

— Ты не хочешь верить в то, что я тебя люблю? — он внимательно смотрел на Ирину, но не делал даже попытки приблизиться.

— Почему? Но… — Ирина осеклась, не зная, что ответить.

Её охватили волнение и робость.

— Тогда не пытайся объяснить всё моей мифической добротой. Я не Робин Гуд, Иринка! Не благородный разбойник. Ты же в курсе, с чего я начинал?

— А как так получилось? — этот вопрос Ирину тоже мучил очень давно, но она очень стеснялась касаться данной темы. — Как получилось, что ты стал…тем, кем стал?

— Это прозвучит странно, но за компанию с другом, — Валерий пожал плечами. — Он сейчас очень большой человек в области, продолжает поддерживать меня. А когда-то в юности я его поддержал. Вместе ходили в спортивную школу, занимались боксом, вот и помог ему отбиться от одной компании. Потом работали вместе на одного серьёзного человека. А потом всё закрутилось — завертелось. К счастью, теперь намного спокойнее. Но добрее я от этого не стал. Как был зверёнышем, так и остался. Ты должна понимать, что там, где я поднялся, мягкости и человеколюбия не существует. Каждый за себя. Я ничем не отличаюсь от других. И вообще, не люблю человечество в целом. Не люблю людей, почти никому не доверяю. Сама посуди: за что мне их любить? Лично я что хорошее видел от людей, а? Ты же знаешь о моём происхождении. Если бы не мама… Так что не утешай себя сказками о моей доброте.

— Но ты же сказал, что любишь меня?

— Да. Есть люди, которых я люблю. Их очень мало, — таких людей, потому что любить я могу только по-настоящему. Но ради этих людей я готов почти на всё. Я любил маму. Я люблю своих дочерей, люблю их больше жизни. Я люблю тебя. Почему я полюбил именно тебя? Если бы я знал это, может, и знал бы, как тебя разлюбить. Ведь я никогда не оставлю свою семью, своих девочек. Даже ради тебя. Не оставлю их мать, подарившую мне лучших в мире дочерей. Мы будем вместе поддерживать наших девочек всегда и во всём, будем ждать внуков, нянчить их. Ты понимаешь, почему так? Почему я им всем нужен, а они нужны мне?

Валерий вглядывался в глаза Ирины. Он очень хотел, чтобы она поняла всё правильно. И она поняла, согласно кивнула.

— Конечно, Валера! Потому что тебя самого оставили в детстве. Ты на себе это испытал. А ещё потому, что ты — стержень, на котором держится вся семья. Твоя семья и твой дом — предмет твоей гордости, смысл твоей жизни.

— Да, Иринка. Да! — горячо ответил Валерий. Глаза его странно блестели. — Потому моя семья — это святое. И твоя семья — святое, потому что я люблю тебя. На всех остальных людей в мире мне глубоко плевать. Я их и в грош не ставлю. Вот так, Иринка. Поняла теперь, что доброта и великодушие — это не про меня?

— Поняла, что ты любишь меня. Хотя догадывалась и раньше, — тихо ответила Ирина.

А ещё Ирина поняла, почему он ничего не требует от неё: он не может дать ей взамен самое главное — самого себя. Всё же своеобразный кодекс чести Валерий соблюдает, пусть только по отношению к ней. Поняла, но вслух об этом не сказала.

До сознания Ирины внезапно дошло, что они вдвоём в пустой квартире. И хотя такое случалось не раз и не два, когда Ирина жила в съемной квартире недалеко от областной больницы, сейчас всё было совсем по-другому. После признаний Валерия, после его слов об их семьях, Ирина испытала парадоксальное чувство: ей меньше всего хотелось сейчас быть просто другом для мужчины, который стоял рядом.

Она положила ладони на плечи Валерия, приблизилась к нему вплотную и заглянула в его глаза. Его уговаривать и торопить не пришлось, и они тут же начали целоваться так, словно ждали этого момента всю предыдущую жизнь. Валерий всегда умел держать себя в руках, и Ирина лишь однажды стала свидетелем его гнева. Вспышка тогда была погашена очень быстро. А сейчас Ирина буквально тонула в его страсти, теряла саму себя. Она быстро справилась с пуговицами на чёрной рубашке Валерия, коснулась его кожи, почувствовала его напряжение и лёгкую дрожь. Валерий подтолкнул Ирину к столу, спустил с её плеч блузку и прижался лицом к её груди. Ирине казалось, что она с ума сойдёт от желания, и она нетерпеливо схватилась за ремень джинсов Валерия. Герман — её мужчина, и он должен принадлежать ей! Пусть не навсегда, но она украдёт у жизни эти мгновения…