Под омелой

========== Часть 1 ==========

По щекам текли беззвучные слёзы, прохладный воздух холодил кожу. Наверняка весь макияж размазался. Она попыталась сморгнуть влажную пелену и перевела беспомощный взгляд на висящую над аркой омелу. Паркинсон ненавидела каждую ягодку на ветке, каждый резной листочек…

Она где-то читала, что взмах крыла бабочки способен вызвать цунами. Глупости, но именно сейчас ей подумалось, что будь у неё маховик времени, то она отмотала бы на пару часов назад и обула под это платье серебряные лодочки, а не красные. Серебро бы не подвело.

Колени щипало и саднило, кажется, она расцарапала об эти холодные плиты всю кожу и наверняка порвала дорогие чулки за сорок три галеона…

Пэнси глубоко вдохнула через нос, стараясь подавить рвотный рефлекс, но мужчина толкнулся сильнее, и она уткнулась носом в жёсткие, тёмные волосы на его лобке. Его толстый член доставал до самого горла. Девушка постаралась сместить языком скользкую головку к щеке и посильнее сомкнуть губы, чтобы хоть как-то компенсировать недостаточную глубину. Когда он уже кончит? Тот продолжал самозабвенно толкаться в её рот, и Паркинсон обречённо подумала, что, видимо, никогда. Ни конца, ни края, точнее, конец-то один был… Она вновь сместила съехавшую не туда головку языком и решила, что не выдержит в таком темпе ещё десять минут. Мерлин, забери меня отсюда!

— Старайся лучше, — низкий властный голос откуда-то сверху, словно сам боженька взглянул на неё с небес и пригрозил морщинистым пальцем.

Пэнси зажмурила глаза.

Член вновь грубо проскользил по небу и больно ткнулся куда-то в щеку. Мерлин, он продырявит её насквозь! Девушка обхватила пальцами толстое основание, крепко сжав их в кольцо, кончиком языка провела по набухшей венке и выпустила изо рта, влажно облизав головку. Паркинсон читала, что именно так и надо, хотя практического опыта почти не было, но она так отчаянно нуждалась хотя бы в паре секунд передышки — её щёки уже болели и ныли от напряжения.

Она печально взглянула на блестящий от слюны член, зажатый в казавшейся на его фоне совсем маленькой и узкой ладони. «Да, серебро бы точно не подвело, » — подумалось ей. Не то что красные. Чей каблук так предательски сломался в тот момент, когда Пэнси переступила порог этого балкона. И в то мгновенье, когда она почти упала, её подхватили сильные мужские руки, а омела, решившая, что сейчас самое время, захлопнула их в ловушку…

Мистер Нотт запустил пальцы в её волосы на затылке и вновь жёстко толкнулся в глотку, несмотря на её попытку уклониться. Мышцы рта совсем одеревенели, ей подумалось, что если он сейчас даже вытащит свой член, то она всё равно не сможет сомкнуть губы в ровную линию, так и будет ходить удивлённой куклой с раскрытым буквой «О» ртом.

— Встань, — вновь короткая сдержанная команда. Совсем как ручному дракону. «Дай лапу», «Сидеть», «Умри»… А вот этот номер Пэнси, скорее всего, и исполнит под конец вечера, если он не перестанет так отчаянно долбить.

Мистер Нотт наконец-то остановился и вытащил твёрдый член из её рта. Она глазами проследила за тонкой ниточкой прозрачной слюны, протянувшейся от её саднящих губ к головке. Пэнси уже пожалела, что затеяла это всё, но раз начала, то смысла останавливаться уже не было, поэтому она послушно выпрямилась, хоть и чересчур медленно. На самом деле даже это простое действие далось ей с большим трудом — ноги дрожали, колени болели. Мистер Нотт, не дожидаясь, когда она придёт в себя, развернул её спиной и заставил упереться руками о балконные перила.

Паркинсон почувствовала, как задрался подол бархатного платья, как холодный ветер ласково пощекотал разгорячённую кожу и то, как скользнули по ногам её тонкие батистовые трусики. А следом настойчивое давление твёрдой, горячей головки на половые губы, раскрывающее и проникающее внутрь. Мистер Нотт вошёл в неё на дюйм и остановился. «Это будет больно», — обречённо подумалось ей, и девушка сразу же ощутила резкий, глубокий толчок. Он вошёл сразу на всю длину и, не давая ей возможности привыкнуть к размеру, начал двигаться. Резко, агрессивно. Где-то внизу что-то щипало, она терялась в болезненных ощущениях: от этого яростного трения почти на сухую, от его слишком крупного члена, который, казалось, вот-вот достанет до самых лёгких…

Пэнси закрыла глаза, проклиная саму себя. Почему-то полчаса назад, в тот момент, когда омела поймала их в ловушку, ей показалось, что это будет очень дерзко, если она поцелует его в губы. По-взрослому.

Паркинсон с детства восхищалась мистером Ноттом. Статный, красивый. Дядя Дэмиан катал её на шее, и она, радостно повизгивая, зарывалась пальцами в смолистые кудри. Он был даже лучше, чем единорог. Лучше, чем нарядное мамино платье и мясной бабулин пирог с розмарином. Мистер Нотт каждый раз тайком от мамы приносил ей необычные сладости и всегда называл её малышкой. И когда его жена умерла, Паркинсон даже тихонько порадовалась. Тётя Маргарет никогда ей не нравилась, и раз её не стало, то Пэнси могла спокойно вырасти и выйти за Дэмиана замуж. Тайком в своих мыслях она всегда звала его только по имени, не на «вы» и без официальных приставок. Дэмиан. Как музыка.

Она мечтала, как он когда-нибудь закружит её в белом пышном платье по залу, полному гостей, и все вокруг будут восторгаться, какая красивая они с ним пара…

Лет в четырнадцать Пэнси потратила несколько месяцев, чтобы придумать себе новую, красивую подпись с фамилией Нотт. И теперь у неё всё было готово. Оставалось лишь немного подрасти. Тогда Дэмиан бы увидел, какой чудесной, красивой девушкой она стала, и точно бы влюбился!

Но Пэнси росла, а мистер Нотт всё так же снисходительно звал её малышкой, протягивал ей дежурный клубничный леденец и не задерживал на ней взгляд дольше, чем на пару секунд. О, а там было на что посмотреть, если бы только он видел! В попытке вытеснить из сознания образ Нотта-старшего Пэнси даже начала встречаться с Теодором, но тот казался ей лишь слабым заменителем.

Слишком худой, слишком кудрявый, отвратительно смеющийся и совсем не умеющий целоваться. Она не продержалась с ним и трёх месяцев, решив, что лучше будет вычеркнуть всех Ноттов разом. И вот, через пару лет после окончания Хогвартса, в этот рождественский бал, разгорячённая от танцев и шампанского она просто вышла на балкон, чтобы немного остыть.

Сломанный каблук, омела и мистер Нотт.

Его лукавый взгляд с мелкой россыпью морщинок в уголках глаз, тонкие губы, той самой правильной формы, не такие раздражающе пухлые, как у Тео, а идеальные. В отличие от сына, он наверняка умел целоваться. Паркинсон с раздражением подумала, что Теодор, наверное, весь пошёл в свою глупую мать и не взял от отца ничего. Как только она могла подумать, что может заменить его им? Мистер Нотт стоял совсем рядом, в идеальном костюме с тонким галстуком, задумчиво курил сигару, и бриллиантовые запонки на его рукавах красиво сверкали в отдалённом свете бальных свечей.

В этот момент у Пэнси перехватило дух и она поняла, насколько сильно и безнадёжно в него влюблена… И поэтому, когда Дэмиан поймал её, не дав упасть, а омела закрыла их в магическую ловушку, Паркинсон решила, что вот он — тот самый волшебный миг! Сейчас или никогда.

Праздничный вечер, весёлый смех гостей за стеклянной дверью, запах дорогого табака и Он.

Мистер Нотт придерживал её широкой горячей ладонью за талию и впервые смотрел на неё так… как Пэнси всегда мечтала. Поэтому, чувствуя себя дерзкой и сексуальной, она встала на цыпочки, прижалась губами к его и скользнула языком внутрь. На вкус он был как тридцатилетний дымный виски и горький шоколад.

— Ай-ай, малышка Пэнси, тебе не стыдно? — не отрывая от неё глубоких синих глаз, спросил он.

— Я уже выросла, — дерзко ответила та.

— Докажи, — последовала команда.

И вот, здесь и сейчас, согнутая над перилами балкона, с задранной, как у шлюхи, юбкой, Пэнси подумала, что это было охренеть какой тупой идеей — доказывать свою взрослость, взяв его член в рот.