Под сенью Великого Леса

Услышав звонкий детский смех, Джуди обернулась и увидела на тропинке белокурую девочку в кремовом платьице. Она сжимала в руках тетрадку, в которой пыталась нарисовать красовавшегося перед ней кролика. Получалось не слишком хорошо, но кролик терпеливо сидел, только изредка позволяя себе почесать за ухом. Джуди шагнула к девочке, чтобы узнать, как ее зовут, и тут же провалилась под землю.

Она вынырнула мгновение спустя, жадно вдохнула свежий воздух и увидела перед носом знакомый белый плащ с золотом. Дерк сидел на кухне в Сверкающем Доме, держал на коленях белокурую малышку и рассказывал ей истории, а Редания стояла в другом углу и с улыбкой листала тетрадь с рисунками.

— Ее родители этого не одобряют, — сказала Редания, когда девочка ушла, сжимая в руках синюю ленту, подаренную Дерком. — Она не готова, Дерк.

— Она не сможет жить без Великого Леса. Он уже стал ее частью, — возразил Дерк.

— Значит, мы должны сделать так, чтобы он перестал ею быть, — жестко ответила Редания. — В Великом Лесу давно уже небезопасно. Если с ней что-то случится, мы будем нести ответственность перед ее родителями. И ты никогда не простишь себе этого.

Дерк оцепенело сидел и смотрел на закрытую дверь Сверкающего Дома.

— Дерк, ты слышишь меня?

— Да-да, — рассеянно отозвался Дерк. — Прости. Конечно, ты права. Раз ее родители настаивают, мы должны стереть ей память. Пусть забудет о Великом Лесе и возвращается, когда будет готова.

В его голосе звучала такая горечь, что Джуди захотелось заплакать. Она уже поняла, что видит бабушку. Получается, Оливия знала Великий Лес задолго до того, как ей исполнилось шестнадцать, и наверняка всю жизнь мучилась ускользающими воспоминаниями. Джуди по себе знала, что это такое: те же чувства посещали ее, когда она пыталась вспомнить ночь после отравления скверной.

Картинка сдвинулась в сторону и исчезла. Джуди увидела шестнадцатилетнюю белокурую девушку, лежавшую среди травы и смотревшую на зеленые кроны высоко над головой. Оливия полной грудью вдыхала свежий воздух Леса и явно не могла поверить, что все это происходит с ней. В конце концов, услышав перезвон колокольчиков со стороны дороги, она поднялась и направилась на звук. Портфель Оливии так и остался лежать в траве, забытый и никому не нужный. Джуди крикнула, чтобы она его забрала, ведь оттуда торчал дневник в черной обложке, перетянутый синей лентой. Оливия вздрогнула и обернулась: Джуди повезло, что туманы прошлого уже подхватили ее и понесли дальше.

Джуди снова увидела Оливию. Та сидела, забравшись с ногами на подоконник, и строчила что-то в дневник, а слезы обиды сползали на кончик носа и капали на бумагу. Родители верили про Великий Лес, но запрещали Оливии туда ходить. Они считали, это отвлекает ее от учебы и жизни на Земле. Они не хотели даже знать, какие Дерк с Реданией замечательные, как Оливия водит дружбу с лесными жителями и учится варить самые настоящие зелья. Оливии было горько, но она не собиралась слушаться родителей. Великий Лес слишком глубоко пророс в ней, стал ее частью, оплел ее сердце своими корнями.

Прямо над ухом Джуди раздался звонок. Она вздрогнула, зажмурилась от страха, а когда вновь открыла глаза, увидела Оливию студенткой колледжа. Ей было около двадцати, и она украдкой — не первый раз — наблюдала из-за кустов, как друзья Аарона Чарминга целуются на крыльце с ее однокурсницами. Всякий раз Оливия боялась увидеть там самого Аарона. Вот и сейчас она дрожала при мысли, что он может выйти на крыльцо под ручку с какой-нибудь сногсшибательной красавицей.

— Как думаешь, многие из них дотянут до выпуска?

Оливия вздрогнула и обернулась, увидела, как ей широко и приветливо улыбается Аарон Чарминг. Он был выше других своих сокурсников, и многие девчонки в колледже считали его красивым. Оливия почувствовала, как у нее перехватило дыхание, а лицо пошло красными пятнами.

— Я… Ой… Не знаю.

Аарон улыбнулся ей, и Оливия робко улыбнулась в ответ. Он протянул руку, чтобы забрать ее портфель с завязанной на нем синей лентой.

— Я провожу тебя до дома?

В следующий раз Джуди увидела Оливию вместе с Аароном. Они сидели на набережной: он в шортах и футболке с пятном от мороженого, а она в легком сатиновом платье. Она болтала ногами в воде и пыталась объяснить Аарону, что такое Великий Лес, обещала, что обязательно покажет ему чудесный мир между мирами, а он смеялся и говорил, что Оливия — великая выдумщица. Она злилась. Она ведь говорила правду, а он ей не верил.

Из следующего фрагмента воспоминаний Джуди узнала, что Оливия пробовала провести Аарона в Великий Лес. Но его неверие было настолько сильным, что портал закрылся прямо перед его носом. Он очень разозлился на Оливию за то, что она исчезла, сказал, что не одобряет таких шуток, ведь он волновался. Они сильно повздорили. Аарон попросил Оливию не жить детскими фантазиями, а лучше реализовывать их в ее замечательных рисунках и книгах. Оливия расплакалась. Она уже поняла, что никогда не сможет доказать Аарону, что Великий Лес существует. Она слишком любила его, чтобы бросить, а потому решила, что тема Великого Леса никогда больше не поднимется между ними. Как бы ей ни хотелось поделиться с ним удивительным перекрестком между мирами, это желание пришлось подавить.

Вот тогда-то и появилась Кларисса.

Оливия поначалу ее не замечала. Только изредка посмеивалась над тем, что при определенном освещении у нее две тени. Она не замечала, как по ночам над ее кроватью зависает облачко скверны. С каждым днем оно принимало все более определенные черты, все больше и больше бросало свою тень на Оливию и Аарона. В конце концов оба оказались убеждены в том, что у них есть маленькая дочка по имени Кларисса, хотя Эвридика была первым ребенком Оливии.

Оливия воспитывала Клариссу, как родную дочь, ни о чем не подозревая. Она не знала, что Кларисса — порождение ее собственной фантазии, которая смешалась с пробудившейся скверной, оживший символ невыносимого конфликта, который терзал Оливию с тех самых пор, как она встретила Аарона. Родители Оливии знали о том, какими способностями обладает их девочка. Они боялись, что Великий Лес рано или поздно затронет природную склонность Оливии к управлению скверной, и оказались правы, пускай лишь отчасти.

Кларисса росла капризной и непослушной девочкой. Она тянула из Оливии все соки, постоянно ссорилась с Эвридикой и часто ее обижала. Обе девочки часто бывали в Великом Лесу, но если Эвридику Дерк любил и охотно проводил с ней время, то Клариссы он побаивался. Редания тоже старалась держаться от нее подальше.

Следующий фрагмент показал Джуди аж похороны дедушки — Аарона Чарминга. Оливия стояла, маленькая и сжавшаяся, в черном платье, и мама держала над ней зонтик, приобнимая одной рукой. Кларисса держалась вдали. Джуди стояла рядом с бабушкой, но даже отсюда видела, какое темное и злое облако окружает Клариссу.

На похоронах Оливии это облако стало еще больше. Оно начало затрагивать и маму с папой, которые стояли, приобняв друг друга, рядом с могилой. Мама плакала, папа поглаживал ее по плечу, но уже тогда между ними сочилась тьма. Тьма проникала и в легкие маленькой Джуди Грейс, которая стояла среди людей, облаченных в черное, и почти ничего не понимала. Она затуманивала головы и путала мысли, и люди, которые только что искренне горевали по Оливии Чарминг, отворачивались и уходили, не попрощавшись.

Взрослая Джуди смотрела в спины этих людей, прокручивала в голове ссоры родителей, их долги и их неудачи. Она подумала о внезапной кончине Аарона Чарминга, а еще о том, какой маленькой и слабой становилась Оливия с каждым годом. Кларисса вцепилась в нее, как клещ, и не отпускала до самой смерти.

Моргнув, Джуди обнаружила, что снова находится в настоящем Великом Лесу, под тонким серебристым куполом, дрожавшим от черных капель скверны. Дрожа с ног до головы, она подняла взгляд на Клариссу и поняла, что в их времени прошло не больше секунды. Мама только придумывала, каким бы еще оскорблением стрельнуть в Клариссу, а папа начал задумываться, как бы ее победить.