Стадия 1: Отрицание

В руках неизвестный держал оружие, автоматическую винтовку. Он не колеблясь, направил её на Макса, и что – то закричал. Макс поднял руки, и недовольно фыркнул, а дальше … Дальше раздался хлопок, который постепенно перерос в оглушительный выстрел. Пуля с чавканьем вонзилась в плоть паренька, и тот, слегка покачнувшись – упал.

Ник хотел закричать, но тело отказывалось слушаться его. Он, оцепеневший от ужаса, беспомощно смотрел на солдата, который в три коротких шага, приблизился настолько близко, что мальчик смог почуять запах оружейного масла и пороха.

— Отдай это мне. — Загрохотал человеческий бас.

Ник непонимающе смотрел на неизвестного, широко раскрыв глаза, из которых градом лились слёзы. Как такое может быть? Он действительно … Нет, не может быть. Продолжало крутиться в голове мальчика.

— Отдай это мне. — Повысив голос, продолжил мужчина, делая еще один шаг навстречу.

Ник, охваченный неизвестной ему силой, попятился, пересекая грань той самой маленькой комнаты.

Раздался отчётливый щелчок затвора. «Вы меня, наверное, с кем – то спутали». Хотел сказать мальчик, всё еще не веря, что оружие направлено именно на него. Однако так и было, дуло автомата яростно клацая зубами, готово было вонзиться своими клыками в шею мальчика.

— Ты же знаешь, я не хочу этого делать. Ты сам во всём виноват. Просто отдай это мне. — Прервал молчание мужчина, словно извиняясь за свой поступок.

Ник был готов протянуть предмет. В конце концов, зачем он ему нужен? Мальчик даже не знал, что он смог отыскать, и стоило ли это его жизни?! Ответ был очевиден. Он медленно протянул руку, крепко сжимая сосуд, как вдруг осознал, что совершает самую большую ошибку в своей жизни.

Тогда он ощутил неизвестное ему явление, то, что он сможет понять лишь за несколько часов перед смертью, множество и множество лет спустя. Это было чувство, которое так тяжело описать, однако ощутив его однажды, оно становится понятным.

Мальчик прижал пожелтевшую фотографию и капсулу к груди, закачав головой. Мужчина недовольно ощерился, и в полголоса прорычал.

— Значит таков твой выбор.

Ник, под какофонию грохота, ничего не почувствовав упал, на иссохшее до скелета тело человека. Сосуд, или контейнер, или что же это всё же было, сорвалось с кончиков его детских пальцев, и оказалось рядом с лицом мальчика, откуда из разбитого носа, всё еще тоненькой струйкой текла тёплая, алая кровь.

Глава 2

— Ник, Ник, Николас.

Голос профессора, с легким французским акцентом прозвучал, словно доносился из глубоко туннеля, оставляя за собой раскатистое эхо. Юноша поднял голову, чувствуя легкое утреннее похмелье, и протянул.

— А?

Выражение лица профессора, возрастом, не сильно превышающим, самого Ника читалось как открытая книга.

— Я спрашиваю. — Продолжил он, с заметным недовольством в голосе. — Что вы можете сказать о событиях, происходящих в ту эпоху.

Ник провел указательным и средним пальцем по костяшкам другой руки, и поправив, предательски лезущую русую чёлку в глаза ответил.

— В 2024 году произошли события, которые мировое сообщество окрестило, как «война раздора», или как её еще называли, «Истинная последняя война». В ходе этих событий, Северо Тихоокеанский альянс, был вынужден сдерживать агрессию объединённого востока, во главе таких государств, как Российская Федерация и Китайская Народная Республика.

После уничтожения Африканского континента ядерными боеголовками и …

Вдруг по всей аудитории раздался коллективный, раскатистый смех. Ник недоумевая, осмотрелся по сторонам, и сошелся взглядом с улыбающимся профессором. Его саркастичная ухмылка, тоненьких губ, сощуренных карих глаз, и откровенно помпезного, даже по меркам АСН, наряда, каждый раз оставляли неприятного послевкусие.

— Спасибо профессор Руссе. — С фальшивой улыбкой на лице, заключил преподаватель, с ярко выкрашенными в ядовито – желтый цвет волосами.

Ник еще мгновение пребывал, в своего рода, подвешенном состоянии, так и не понимая, где же он сумел ошибиться. Да, название «Истинная последняя война» была навязана крупными корпоративными средствами массовой информации. Стандартная тактика для запугивания населения, однако, в официально историографии АСН, такой термин имел место быть. На половине этой мысли, приближаясь к заключению, Ник крепко зажмурился, и беззвучно проклял собственную дурость.

— Разве я похож на преподавателя истории? — Логично заключил профессор, с легким французским акцентом.

К слову, как и многие, он намеренно оставлял специфические нотки в своем английском произношении. Таким образом, возвышая себя над серой массой, коих тот воспринимал в лице своих учеников. Мужчина жестом указал аудитории, что короткий юмористический перерыв был окончен, а затем вновь заговорил.

— Хотя я рад, что профессор Руссе, затронул 2024 год. Это были довольно мрачные времена, когда люди, в том числе и в нашей цивилизованной части глобуса, всё еще делились на мужчин и женщин. Отсюда возникает вопрос, человечество существовало …

— Ник, эй, Ник. — Раздался знакомый голос за спиной, и слова профессора вновь улетучились в далеком и глубоком туннеле, превратившись в раздражающий белый шум.

Юноша повернулся, хоть и прекрасно знал, кому принадлежали эти слова. Рыжеволосый студент, с пышной, кучерявой прической, нахмурив брови, вопросительно смотрел на однокурсника.

— Ты чего это учудил? — Спросил он, кивая в сторону профессора.

Ник и сам был рад ответить, однако подобрать нужные слова, он так и не сумел. С другой стороны, обладатель огненной прически, не дал ему такой возможности, и перейдя на едва слышный шепот, продолжил.

— Ты всю неделю спишь на ходу. За четыре года, я впервые тебя таким вижу. Ты же у нас обычно светоч, причем с каждым семестром всё ярче и ярче. Нет, я конечно рад, что теперь на твоем фоне я не выгляжу таким уж и жалким, но я переживаю.

— Николас. — Вновь раздался этот акцент.

«Ник, Ник» мысленно прорычал про себя юноша. «Меня зовут, Ник». Невесть откуда хлынувшая головная боль, что пульсирующими ударами, словно античный боевой таран, забила по вискам.

— Я конечно понимаю, что мои лекции тебе возможно не интересны, но это уже откровенная наглость. Юному Френки, я подобное могу еще простить, что уж поделать. Я не могу устоять перед Лондонским акцентом, такой уж я несовершенный, но ты …

«Юный? Да ты его на десять лет старше». Крутилось в голове у парня, смешиваясь с нарастающей, откуда – то изнутри яростью. Мысленно Ник понимал, что это была возможная реакция на головную боль, однако с каждым словом, всё больше и больше, голос говорящего превращался в зудящую боль в затылке.

— Я хочу напомнить, что итоговая оценка по теории гендерной нейтральности, и развитии гендерного восприятия будет выставляться не только по знанию теории, но и по шкале личной заинтересованности учащихся. Так что профессор Руссе, я бы советовал взять ваши шестьдесят один, и точка.

Ник быстро заморгал, словно пытаясь переварить информацию. Он сощурил глаза, будто смотрел на полуденное солнце, и переспросил.

— Извините профессор … Я … Я слушаю …

— Слушаете? — Слегка повысив голос, повторил мужчина. — Я думаю, что ты Николас, полный ноль, и уровень твой равен тринадцати … семь … семьдесят … Я вижу, и помню кто ты … откуда ты …

Боль усилилась вдвойне, откровенно переходя в ужасающую мигрень. Ник инстинктивно вцепился пальцами в виски и опустил голову, которая к слову, имела вес чугунной наковальни. Ощущение было такое, словно холодное лезвие приближалось к его мозгу, готовое надвое распилить его полушария.

— Я напомню! Шестьдесят один! Шестьдесят один и точка. Ты ноль … ты никто … тринадцатый в классе, и это не удивительно. Пройдет семьдесят поколений, прежде чем, таким как ты, будут рады в АСН.

Слова звучали в голове Ника, будто сам профессор транслировал ему их в мозг, обходя обыденный способ общения. Мигрень нарастала, как снежный ком, как вдруг, словно по велению чьего – то разума, попросту испарилась. Ник обнаружил себя посреди той самой аудитории, где каждая пара глаз, была прикована к его персоне.