Девять дней

Проводить время на моем полу, часами глядя в потолок. Единственным другим занятием была музыка, льющаяся в мои барабанные перепонки. Настолько громкая музыка, что, вероятно, она могла привести к проблемам со слухом.

Мне действительно не хочется никуда идти сегодня. Но я сделаю это. Для Колина.

Потому что его улыбка согревает мое сердце. И видеть его счастливым… делает меня счастливой.

Я думаю, он не замечает, что я смотрю на него, когда он смотрит на меня.

Как в первый день. Когда он смотрел на меня вместо восхода солнца.

Я чувствовала его взгляд на своей коже. Покалывало везде.

Он хотел наблюдать за восходом солнца, а в итоге наблюдал за мной. Это был один из самых волшебных восходов, которые я когда-либо видела, и все же я не могла сосредоточиться, потому что его глаза были на мне.

И когда я закричала изо всех сил, он, похоже, не нашел это странным. Казалось, он не был менее заинтересован в том, чтобы проводить со мной больше времени.

Он наблюдал за мной, снимал меня для нашего проекта — о чем бы это ни было — и улыбался, когда я поворачивалась, чтобы посмотреть на него.

Он. Улыбался.

Он улыбался так, словно знал, что мне стало легче.

Боже, пожалуйста, кто-нибудь, нажмите мою кнопку выключения. Мне нужно перестать писать все о Колине.

Это мое неживое путешествие 101. Не фан-книга «Колин Картер такой классный и чертовски горячий парень».

И теперь как я упомянула его, я могла бы также добавить что-то еще.

Он заноза в заднице. Думает, что я не знаю, что он не спит и читает это прямо сейчас.

Лили

Я не могу сдержать смешок над последней фразой.

— Ты считаешь, что я горяч, — замечаю я, теперь имея возможность говорить, поскольку она явно знает, что я не сплю.

— Ты знаешь, что так и есть, — это все, что я получаю в ответ.

— Но чертовски горяч? — Я беру у Лили блокнот не для того, чтобы прочитать больше страниц, а для того, чтобы убрать его. Она пытается протестовать, пока он не оказывается у меня в руках. Она перестает пытаться дотянуться до него, как будто знает, что у нее нет шансов.

— Сегодня будет дождливый день.

— Серьезно? — смеется она. — Ты говоришь со мной о погоде?

Да, потому что единственное, о чем я мог думать, это её слезы и то, как я должен избавиться от них.

Я киваю и притягиваю Лили ближе к себе.

— Сегодня мы остаемся дома.

Тихий вздох вырывается из ее горла. Она напрягается, когда пытается придумать причину, почему бы мне просто не повести её в какое-нибудь помещение.

Это был бы отличный вопрос, если бы она его спросила.

Прочитав, что она написала, как она слишком устала, чтобы выходить из дома… Я подумал, что лучше всего остаться дома — только вдвоем — на день.

Я рад, что она не спрашивает. Сказать ей, что я хочу остаться дома, потому что она чувствует себя слишком измученной, чтобы идти — это кажется неправильным.

— Ничего не запланировано? — спрашивает она, щурясь на меня.

Я не думаю, что она пытается изобразить раздражение. Я думаю, она пытается заглянуть мне в глаза сквозь темноту. Я имею в виду, что не слишком темно, иначе я не смог бы прочитать ее запись в блокноте.

— Прежде чем ты согласилась на эти девять дней, ты сказала, что тебе нужен выходной… вот и все. Весь день будет дождь, а сейчас воскресенье. Ты ненавидишь воскресенья. Так что с таким же успехом можно провести выходной здесь и собирать паззлы.

Если бы вместо Лили был кто-то другой, я бы, наверное, уже забыл эту незначительную информацию. Но по каким-то причинам мой мозг просто сохраняет все, что связано с Лили.

— Пазлы? — У нее морщины на лбу, — я так думаю.

— Ага.

— Почему?

— Только не говори мне, что тебе не нравятся паззлы, Лилибаг, — я делаю вид, что обижаюсь на это. — Знаешь, у меня есть удивительные паззлы с лягушкой.

— Пазлы с лягушкой? — она меняет положение, перекатываясь прямо на меня. Не то, чтобы меня это волнует. — Ты же знаешь, что я не люблю лягушек, верно?

Из глубины моего горла вырывается потрясенный вздох.

— Не любишь? — Лили качает головой.

— Ну, тогда зачем я купил тебе брелок-лягушку, если ты их даже не любишь? Ты же просто обожаешь лягушек.

— Колин, — смеется она, — ты купил его для меня. Я не просила об этом.

— У тебя был сержант Фрогго и многие другие, прежде чем я дал тебе его мини-версию. Кстати, нам нужно придумать имя получше для него.

— Кермит, — без колебаний говорит Лили.

— Все еще слишком скучно, Лилибаг. А я говорю о капрал Фрогго. — Между нами повисает несколько секунд молчания. — Вот оно: капрал Фрогго.

— Я думала, сержант Фрогго.

— Черт возьми, Лилибаг. Мы говорим о мини-лягушке. Ты должна уделять мне больше внимания.

Я провожу рукой от ее поясницы глубже вниз, кладя руку прямо на её попку. Она не говорит мне убрать её, поэтому я оставляю её там, слегка сжимая ее задницу.

— Тебе бы этого хотелось, не так ли? — мои брови поднимаются. — Больше внимания от меня, — заявляет она, запрокидывая голову ровно настолько, чтобы ее губы коснулись моих… почти. Она не целует меня, даже не касается моих губ своими, но она ужасно близко.

— Хм.

Я поднимаю руку достаточно высоко, чтобы провести по контуру ее трусиков.

На Лили нет брюк, только нижнее белье и моя рубашка. И я не думаю, что хочу, чтобы она когда-либо снова носила что-то еще — когда мы вместе, то есть.

Я чувствую, как ее дыхание сбивается, когда один из моих пальцев скользит под ткань, натягивая ее, прежде чем позволить ей вернуться на место.

— Можно вопрос?

Она закатывает глаза.

— Ты бы всё равно спросил, даже если бы я сказала «нет».

— Ладно, это может быть слишком личное, учитывая, как рано… но почему ты хороша в сексе? Я имею в виду, я всегда думал, что люди с депрессией не испытывают желания вступать в интимные отношения.

Ее глаза мгновенно расширяются. Я даже уверен, что у Лили на щеках появился легкий румянец. Это восхитительно, я имею в виду оттенок ее щек.

— Ну, не у всех одинаковые симптомы. Это, безусловно, может повлиять на одного человека, но у другого может и не быть такого симптома. Одним из признаков депрессии у мужчин, например, может быть самолечение сексом и алкоголем, — грубо объясняет она. Хотя, кажется, я все равно понимаю.

— И, честно говоря, у меня не было желания ни с кем спать, пока ты не появился и не поцеловался со мной.

— Я не целовался с тобой. Я целовал твое дыхание, — возражаю я. — Это было жарко и душно, и это был лучший поцелуй, который ты когда-либо испытывала.

— Это было неплохо, но все равно помогает тебе спать по ночам.

Клянусь, если она продолжит принижать наш первый — настоящий — поцелуй, она может задеть мое самолюбие.

— В любом случае, дедушка, как ты думаешь, мы могли бы повеселиться сегодня со всеми паззлами, которые ты запланировал?

— Зависит от того, будет ли это включать в себя отличный совместный завтрак? — спрашиваю на полном серьезе.

— Ты голоден? — я кивнул, собираясь спросить ее, голодна ли она, когда она слезает с меня и встает на ноги.

— Что ты хочешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Я приготовлю завтрак. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, позволив мне остаться здесь.

— Лилибаг, у тебя не было другого выбора. Я не позволил бы тебе оставаться в общежитии со всем этим дерьмом. Даже если бы ты протестовала, ты бы все равно была здесь прямо сейчас, — напоминаю я ей. — Ты не просила остаться здесь, я заставил тебя.

Она поднимает плечи, пожимая плечами.

— Ты не против блинов?

— Я бы съел все, что ты приготовила, просто потому, что ты это приготовила.

— Это может быть отвратительно на вкус.

Ее брови приподнимаются, улыбка растягивает губы.

— Возможно, у тебя есть аллергия на что-то. Кстати об аллергии, у тебя есть аллергия?