Девять дней

— Я всегда думала, что все знают, как готовить лазанью, — говорю я ему. Все, что я получаю в ответ, — это несколько быстрых морганий. Как будто он пытается найти смысл в том, что я только что сказала. Может быть, ему кажется, что я назвала его глупым. Если это так, то он может радоваться, потому что я так и сделала. — Какой твой любимый сорт лапши?

— Я не знаю, Лилибаг. Нормальный?

Я смеюсь. Я действительно и искренне смеюсь. Мне интересно, как он это делает. Похоже, Колин Картер от природы забавный. Но его словам не суждено было сбыться.

А к глупости прилагается костюм клоуна?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь, что лапша отличается по вкусу в зависимости от её вида. — Но, к моему ужасу, он пожимает плечами.

— У них у всех одинаковый вкус. Все они сделаны из одних и тех же ингредиентов, так что вкус у них не может быть разным.

Теперь моя очередь стоять и просто моргать, глядя на него. Он же это не серьёзно, правда?

Не желая продолжать этот разговор, я выбираю лапшу Пенне. Ничего не поделаешь, они одни из самых простых в приготовлении. Взяв их с полки, я прохожу мимо Колина и направляюсь обратно в огромную кухню.

Колин следует за мной, и прежде чем я успеваю войти в кухню, Колин хватает меня за свободную руку.

— Дай мне две недели, Рейес.

— Две недели для чего?

— Чтобы показать тебе, что жизнь не так плоха, какой может казаться на данный момент. — Это не может происходить прямо сейчас, правда ведь? — Дай мне две недели, чтобы показать тебе, что есть ещё ради чего жить, ради чего быть живой. Дай мне две недели, чтобы ты снова полюбила жизнь.

ГЛАВА 6

«Но если ты никогда этого не испытаешь, ты никогда не узнаешь на что способен» — Fix You by Coldplay.

Колин

Лили ни слова не сказала мне. Ни в доме моих родителей, ни когда я вёз её обратно в кампус.

Я понимаю, что Лили не хочет, чтобы её спасали. Она уже всё решила, но это ещё одна причина, чтобы я попробовал, так? Она могла бы провести свои последние дни, утопая в эмоциональной боли, или она могла бы дать мне шанс сделать её последние дни сносными. Я просто хочу попытаться вызвать улыбку на её лице.

Даже когда её мир окрасился в серый цвет, она никогда не должна перестать верить, что жизнь — это не только боль и печаль.

Я уверен, что раньше она верила в это, по крайней мере, я на это надеюсь, но очевидно, что у неё не было возможности увидеть это.

Эйра всегда говорит о том, как вселенная собирается вырвать нас из нашего жизненного приключения, потому что мы больше ей не нужны. Но в обмен на это нам предстоит пережить ещё одно приключение.

Я никогда в это не верил. Я никогда не верил в теорию, что душа навсегда остаётся и просто блуждает в других телах, чтобы набраться как можно больше опыта.

Технически это имеет смысл, потому что тело содержит энергию. И поскольку энергия не пропадает даром, она должна куда-то деваться после смерти, верно?

Может, вся эта теория настолько глубока, что я и представить себе не могу.

По крайней мере, это был бы один из менее ужасных способов думать о смерти.

Я думаю, Лили тоже этого хочет, оставить эту жизнь, чтобы начать другую, ибо она считает, что то, что может предложить её нынешняя жизнь — это слишком тяжело, чтобы вынести.

Если мы будем придерживаться этой теории, то Лили кое-что забывает.

Она не попала бы в эту жизнь, в такую ситуацию, если бы вселенная не знала, что она сможет это вынести.

Лили нужно начать верить в себя. Но самое главное, она должна увидеть, что за всей этой болью кроется красота.

Ни одна прекрасная вещь не обходится без плохой стороны. Это то, чему нас научили Инь и Янь. Плохое приходит с хорошим, а хорошее приходит с плохим. Это только вопрос времени, прежде чем что-то хорошее просочится или плохое окажется на пути.

Ничто никогда не даётся бесплатно, но и ничто не бывает незаслуженным.

Лили Инь в этом сценарии. Она в темноте, борется с болью. Она не видит, что Янь вот-вот придёт. Она не видит, потому что её мир серый и туманный.

Так что, если есть шанс, что я могу быть её светом, сияющим в темноте, что я могу быть Янь для её Инь, я должен попытаться.

Но я не приму, чтобы кто-то вот так просто отказывался от своей жизни. Не без попытки помочь.

Лили может не понадобиться моя помощь. Чёрт, она может даже подумать, что я сумасшедший из-за своей заботы. Я знаю, что это не моё дело. Но я не могу просто позволить ей пройти через это. Кто-то должен показать ей, чего ей не хватает.

Мне посчастливилось никогда не сталкиваться с тем, с чем сталкивается Лили. Я никогда не пойму, каково это — чувствовать то, что чувствует она. Каково это — с нетерпением ждать дня своей смерти.

Но я могу помочь ей избавиться от страданий.

Я заезжаю на парковку общежития и выключаю двигатель машины. Даже если Лили не хочет говорить со мной, я ни за что не позволю ей быть сегодня одной. Или в любой день, пока она не согласится на моё предложение. Или вообще не важно.

— Открой дверь, — требует она, пытаясь выйти. Но я не открываю. Двери останутся запертыми. По крайней мере, пока она не согласится. — Ради Бога, Колин. Открой.

— Четырнадцать дней, Лили. Дай мне четырнадцать дней. Это всё, что я прошу.

Лили тяжело вздыхает и падает на своё место. Она не смотрит на меня и даже не говорит со мной. Она просто смотрит на вход в здание, которое находится перед нами.

Она нервно теребит пальцами. Я предполагаю, что это означает, что она чувствует себя либо неуютно, либо нервничает. Я видел, как она делала то же самое в доме моих родителей, когда моя мать задавала ей вопросы.

— Разве тебе есть что терять? — спрашиваю я. — Ты хочешь умереть. Какая разница, если ты дашь мне две недели, чтобы попытаться заставить тебя передумать? Или я тебя уговорю, или ты умрёшь. Но тогда твой разум останется прежним, но, по крайней мере, ты будешь знать, что хорошо провела время перед смертью.

— Кто сказал, что я буду хорошо проводить время? — Её руки сжимаются в кулаки. — Я не из тех, кто стремится к успеху, Колин. У меня нет сил выходить из дома каждый божий день. И, кроме того, я дала себе две недели, чтобы прожить. Это было четыре дня назад.

— Дай мне десять дней. Я справлюсь с этим.

Красивые зелёные глаза смотрят на меня в ответ, и в них есть что-то безумное. Что-то, что кричит мне, чтобы я оставил её в покое. Но я не могу.

— Мне нужен выходной, Колин. Иногда даже простое посещение занятий становится для меня непосильным испытанием. Представь, что сделали бы со мной десять дней постоянных встреч с кем-то, кто мне даже не нравится, — говорит она. — Это было бы неподходящее время, это было бы пыткой.

— Тогда дай мне девять дней. У тебя будет лишний день, чтобы утопиться в собственной печали в последний день.

Лили смотрит в окно, прислонив голову к стеклу и тяжело вздыхая.

— Я даже не знаю тебя, Колин, — говорит она после минуты молчания. — Откуда мне знать, что ты не хочешь меня убить?

— Ну, если бы я хотел убить тебя, я не думаю, что ты бы злилась на меня. В конце концов, ты ведь хочешь умереть, не так ли? — Это вызывает у меня ироничный смех.

У Лили прекрасный смех. Наверное, один из самых искренних и сладких смехов, который я когда-либо слышал. Он не слишком пронзительный, не слишком низкий, и в нём также нет фальши. Если она смеётся, то смеётся искренне.

Конечно, Лили притворно улыбается, но кто этого не делает? Как бы она ни старалась изобразить улыбку, ей не удаётся изобразить искренний смех.

А у неё он милый и очаровательный.

— И, кроме того, когда ты садишься в самолёт, ты тоже не знаешь пилота, но все же доверяешь ему свою жизнь, не так ли? — она кивает. Когда ты садишься в автобус, чтобы куда-то поехать, ты не знаешь водителя, но всё же отдаёшь свою жизнь в его руки и надеешься, что доберёшься до места назначения, не попав в аварию, верно? — ещё один кивок. — Тебе не обязательно знать меня, чтобы доверять мне.