Почти идеальная месть

— Зачем он тебе, доченька? Он старше тебя на тринадцать лет. Непонятно, где живёт. Непонятно, чем занимается.

— Ты тоже старше Ольги на тринадцать лет, папа. Почти на четырнадцать. Не забыл?

Отец плотно сжал челюсти, с яростью глядя на то место, где недавно стоял Матвей. Так, что если бы Матвей по-прежнему был там, то, наверно, превратился бы в горсть пепла.

— Я дал Ольге уверенность, благосостояние и семью. Что может тебе дать этот авантюрист и проходимец?

— Самого себя. А мне больше ничего и не нужно. Только Матвей способен сделать меня счастливой, только рядом с ним я живу полной жизнью. И вообще дышу.

— Романтический бред, дочь! А его на хлеб не намажешь.

— Не переживай за нас, папа, мы найдём, что намазать на хлеб.

— За вас?!

— Кстати, папа, ты тоже авантюрист, и далеко не всегда действуешь в рамках закона и совести. Взять хотя бы историю с Матвеем. Но я верю в то, что ты непричастен к смерти твоего дяди.

— Спасибо, дочь, — горько усмехнулся отец. — Знатно вы с твоим великовозрастным кавалером припёрли меня к стене.

— Подожди, — я подняла ладонь. — Но я записала ваш с Матвеем разговор…

Я отчаянно блефовала, потому что не сообразила сделать запись. Я блефовала, а отец верил! Он во все глаза смотрел на меня, а лицо его стало почти зелёным.

— Записала и успела переслать кое-куда. Поэтому, папа, если хоть один волос упадёт с головы Матвея по твоей вине… Ты понимаешь?

— А ещё говоришь, что любишь меня, — папа покачал головой, в изнеможении опустился на один из стульев и плеснул в свой стакан ещё виски. — Предательница и шантажистка. Да и дружок твой наверняка сделал запись, куда ж без этого?!

— Не бросайся такими громкими обвинениями, папа! Я всего лишь борюсь за свою любовь, так, как это когда-то делал ты. Только, в отличие от тебя, я никому не причиняю зла и никого не обездоливаю. И я меньше всего заинтересована в том, чтобы моя запись увидела свет. Просто предупредила. Мало ли, тебе вдруг покажется, что я вовсе не должна быть с Матвеем, и ты решишь убрать его с дороги. Мне нужны гарантии, что этого никогда не произойдёт.

— Можешь быть спокойна, Милана. Этого никогда не произойдет. Я слишком дорожу тем, что имею.

— Вот и отлично, папа! Я рада, что мы с тобой опять находим общий язык, прямо как в старые добрые времена. А теперь я пойду, а то Матвей, наверно, уже обыскался меня.

Я поцеловала папу в щеку и выскочила из кабинета. Потом вышла из дома через кухню, сделала ещё небольшой крюк и появилась в саду со стороны беседки.

Вскоре я увидела Матвея, и сердце моё бешено забилось.

Он стоял возле музыкантов, исполняющих живую музыку, а в руках у него был шикарный букет.

Проклятье! Со всеми треволнениями сегодняшнего вечера я совсем забыла о своём третьем задании. Раз уж Матвей самовольно выполнил второе, то…

Я приближалась, умоляюще глядя на улыбающегося Матвея.

"Пожалуйста, не надо!" — кричали мои глаза.

Но Матвей либо не понял моей мольбы, либо не захотел понимать. Едва я приблизилась, как он сделал знак музыкантам, и те замолчали.

— Дамы и господа! — громко сказал Матвей. — Прошу минуточку внимания! Извините за то, что столь бесцеремонно отнимаю ваше драгоценное время, но думаю, вы простите меня, когда узнаете, с какой целью я это делаю.

Гости остановились, с любопытством глядя на Матвея. Разговоры стихли.

— Я очень хочу разделить с вами этот поистине судьбоносный для меня момент, — продолжал Матвей.

Я увидела, как из дома вышел отец и остановился неподалёку от музыкантов.

— Чуть больше года назад, на празднике в этом доме я встретил прелестное создание, — продолжал Матвей. Теперь он смотрел на меня. — Эта девушка оказалась чудесной, самой лучшей, и ей единственной удалось сделать меня по-настоящему счастливым. Не буду вас томить: я говорю о Милане Решетниковой, дочери хозяев этого гостеприимного дома. И сегодня я хочу официально сделать предложение Милане.

Матвей повернулся ко мне и встал на одно колено. Помимо букета, в руках он держал шикарную атласную коробочку серебристого оттенка. Она сама по себе была шедевром, и я боялась даже представить, какое в ней кольцо. Однако действительность превзошла все мои ожидания: кольцо из белого золота с огромным бриллиантом было фантастическим, необыкновенным.

— Прошу тебя, Милана, стань моей женой! Провести всю жизнь с тобой — моё самое огромное, самое сокровенное желание.

По саду пронёсся гул одобрения и восторга. Однако тут же идиллия была нарушена неожиданным событием. Я уже готова была протянуть руку Матвею и побыстрее сказать "да", когда раздался громкой голос Антона Русецкрго:

— Стойте! Подождите!

Это было настолько неожиданно, что я даже не сразу узнала голос Антона. Сам Антон решительно приблизился ко мне и тоже опустился на одно колено. В руках у него была коробочка из синего бархата, а в ней — кольцо с огромным сапфиром.

— Я прошу тебя стать моей женой, Милана! — громко сказал Антон. — Я очень давно люблю тебя, с детства, а не без году неделя, как некоторые. Ты прекрасно знаешь меня и можешь быть уверена, что тебя впереди не подстерегают неприятные сюрпризы и открытия. Я всё сделаю для твоего счастья.

Я была в таком шоке, что и сло́ва не могла вымолвить. Матвей и Антон продолжали стоять передо мной, опустившись на одно колено, и ожидали моего решения.

— Мне кажется, выбор очевиден!

Холодный и резкий голос принадлежал, конечно же, моему папе.

— Молодость и определённость! Милана и Антон знакомы с детства, и у них нет за пазухой никаких сюрпризов, а в карманах — крапленых карт. Однако это моё мнение, а решать будет, безусловно, моя дочь.

В течение нескольких секунд я смотрела на обоих соискателей, а в голове моей билась мысль: "Бойтесь своих желаний! Мечтала отомстить Матвею как следует, и вот он, случай! За что боролись, как говорится!"

А уже через несколько секунд я подошла к Матвею и протянула ему свою руку.

— Матвей, — громко сказала я. — Я очень люблю тебя! Люблю больше жизни. Стать твоей женой — моя самая заветная мечта.

Сказав это, я вдруг заметила огромное облегчение в глазах Матвея. А когда он надевал кольцо на мой палец, его руки слегка дрожали. Неужели он не был уверен в моём выборе?! Ну и ну!

Матвей встал, и мы с ним начали целоваться так, словно мы остались одни на всём белом свете, и никто нас не видит. Когда Матвей, наконец, отпустил меня, Антона рядом не было. Не было его и в саду — Русецкие покинули праздник.

Мы с Матвеем почти сразу уехали домой. Ну как сразу? Сначала нас все поздравляли с помолвкой. Даже отец смог собраться с силами и изобразить хорошую мину при плохой игре. Мне было всё равно, ибо я мечтала только об одном: как можно скорее остаться с Матвеем наедине.

Однако уже в машине я поняла, что всё не так легко и радостно, как хотелось бы. Начать с того, что Матвей повёз меня не в дом, а в мою квартиру. Взглянув в его напряжённое лицо, я не решилась задавать вопросы. Какая, в принципе, разница, куда ехать? Главное, чтобы Матвей там был со мной.

Остановив машину у моего дома, Матвей вышел, открыл передо мной двери и подал мне руку, однако, когда я выбралась, он вернулся за руль.

— Куда это ты собрался? — я не дала ему закрыть дверцу машины перед моим носом, как он собирался сделать.

— У меня дела, Милана, — сухо ответил он.

— В выходной день? В одиннадцатом часу вечера? — я продолжала держаться за дверцу двумя руками.

— Мне нужен мой компьютер.

— Значит, мы вместе должны были ехать в дом. Но и здесь ты прекрасно работаешь на моём компьютере, — не сдавалась я. — И вообще, тебе не кажется это странным — оставлять меня одну в вечер помолвки?

Несколько секунд Матвей смотрел прямо перед собой, потом вздохнул и начал выбираться из машины.

Так, первая преграда снесена. Пока преимущество на моей стороне. Я уже поняла, что Матвей догадался обо всём, прочитал мои мысли, как обычно, и мне придётся очень постараться, вымаливая прощение.