Сто тысяч миль

К полудню следующего дня в центре города было не протолкнуться. Только благодаря тому, что все мы шли вместе с Советом матерей в кольце охраны, толпа расступалась и уважительно кивала. В полукруглом амфитеатре нам оставили почётные места в первых рядах рядом с Советами. Сцена была прямо перед глазами, её заднюю каменную стенку прикрывала красная, почти театральная занавесь с ламбрекенами и бахромой. В мыслях тут же вспыхнула картинка: приглушённый свет заката, неумелое подобие декораций, актёры, эмоционально спорящие по текстам классики, гневно восклицающие «Ад пуст, все черти здесь!» В самом деле, а была ли разница? Лучшее место для политических игр представить не получалось.

С каждым днём осени холодало всё сильнее, и я поёжилась ни то от прохлады, ни то от волнения, инстинктивно закутываясь в шаль. Взгляд сам заскользил по толпе. Я хотела хоть на миг увидеть Беллами перед тем, как всё начнётся. Мне не хватало его уверенного спокойствия, тепла и какой-нибудь дурацкой фразы о том, что он всё равно останется на моей стороне. Мне правда было страшно. Когда я наконец нашла его среди воинов, то даже не смогла облегчённо выдохнуть. Он показался мне не то напряжённым, не то задумчивым, окружённый своими верными товарищами. Разумеется, даже не думал высматривать меня в толпе. У них были дела поважнее. Они о чём-то переговаривались, почти не обращая внимания на шумный поток горожан, заполняющий ряды амфитеатра, и я поймала себя на мысли, что в очередной раз смотрю на него недопустимо долго и всё равно не могу оторвать взгляда.

— Он тебе нравится? — я услышала знакомый голос рядом, обернулась.

— Что? — спросила оторопело и напряжённо замерла, будто меня поймали за чем-то неприличным.

Анья тепло улыбнулась:

— Узнаю этот взгляд. Впрочем, полностью понимаю, пусть ты и далеко не первая.

И как это должно было меня успокоить? Захотелось только тихо выругаться. Или не очень тихо. Сказать, что это всё ничерта её не касается. Сил едва хватило только, чтобы выдавить ответную улыбку. Всё-таки я уважала Анью и испытывала к ней глубочайшую признательность за помощь и гостеприимство. Что-то в ней напоминало мне мою маму, по которой я безумно скучала, потому доверять этой женщине хотелось на уровне инстинктов.

— Вы что-то хотели?

— Заметила, что ты выглядишь задумчивой. Переживаешь?

— Немного. Не совсем понимаю, как у вас это происходит. Список кандидатов уже готов, и сейчас просто будет общее голосование?

— Верно. Список открытый, его утверждает Военный Совет, в этот раз там шесть человек, — она назвала пять совершенно незнакомых имён, которые вообще ни о чём мне не говорили.

Я узнала только последнее, шестое имя, но помнила командира Деррика лишь по паре кратких встреч. Ещё по словам Уэллса и рассказам Беллами, что он тоже поучаствовал в ликвидации «Второго Рассвета» из окрестностей города. Не густо. Но уже намного лучше, чем ничего.

— И почему у главы Военного Совета нет никакого особого титула? Почему такой же, как у всех остальных? Командир?

— Традиция. Так повелось с самого начала, — мягко пояснила Анья, а её многозначительная улыбка не давала мне покоя. — Их глава, как и я, первый среди равных, и не более того. Нам не нужно громких званий, чтобы нас уважали.

— У вас есть предположения, кто сегодня победит? Кого они выберут?

— Думаю, не обойдётся без сюрпризов.

— Сюрпризов? — я нахмурилась.

— Кто знает. Может статься так, что сегодня всё не закончится победой кого-то из этого списка. И во многом это будет твоя заслуга, дорогая. — Она едва успела закончить свою мысль, как распорядитель голосования громко захлопал в ладоши и попытался угомонить шумных горожан, призывая всех занять свои места. Глава Совета отрывисто кивнула мне: — Прости. Я бы ещё поболтала, но, кажется, сейчас всё начнётся. Мне пора.

Сбитая с толку, я прошла дальше и опустилась на место рядом с Джоном и Рэйвен. В горле пересохло, а руки похолодели. Что это было? Предупреждение? Констатация факта? Все в амфитеатре затихли, слушая порядок голосования, пока я пыталась собрать разрозненные мысли в кучу. Распорядитель объявил, что подсчёт голосов будет вестись, как и всегда, на учётной доске и попросил избавиться от занавеси. Дежурные мальчишки тут же потянули ткань на себя, сдвигая её в сторону.

Публика ахнула. Я ахнула следом, покрываясь холодным потом.

— Ты тоже это видишь? — хрипло пробормотала Рэйвен, крупно дрожа.

— Лучше бы не видела, — ответила я, не в силах отвести взгляд.

Отполированный светлый камень стены. И на нём уродливые крупные буквы нашего личного проклятья. «Из пепла мы восстанем». Выведено кровью — цвет бордовый с оттенком алого. Рядом — привязанное к карнизу занавеси соломенное чучело. Висящее в петле. Облитое кровью. В сердце у него — кинжал.

Толпа отмерла, взрываясь гулом и угрожающими восклицаниями. В возмущённом ропоте слышались ругательства и проклятья. Занавесь спешно натянули обратно, закрывая страшную картину. Анья выглядела глубоко ошеломлённой, матери обеспокоенно переглядывались. Военные командиры, напротив, спешно покидали свои места и собирались в круг для совещания. Побледневшие и растерянные сотенцы смотрели на меня в поисках ответов, которые я не могла дать.

— Нам нужно вывести отсюда людей! Они могут быть в опасности, — громко объявила Анья. — Мы не знаем, конец это или только начало!

Казалось, её заявление породило в толпе ещё больший хаос, если это было вообще возможно.

— Успокойтесь! — проорал Деррик, с трудом перекрикивая гам испуганной публики. — Если бы они хотели причинить нам серьёзный вред, то уже бы это сделали. Все в безопасности! Однако я предлагаю перенести голосование на другой день. Мы с командирами сейчас всё обсудим.

Со справедливостью подобного решения было трудно не согласиться. Гул постепенно сходил на нет, пока воины продолжали совещаться друг с другом. Я выдохнула и слегка расслабилась. В самом деле, не произошло ведь ничего страшного? Одна дешёвая театральщина, хотя более ясного послания от чокнутых фанатиков и представить было нельзя. Неужели Анья что-то подозревала? Знала, что в городе есть тайные агенты «Второго Рассвета»? Или она сама… Я не успела додумать, что именно она сделала, когда от горстки командиров отделилась знакомая мне фигура. Слишком знакомая. Беллами уверенно прошагал к самому центру сцены и беглым взглядом оглядел притихших зрителей. Все замерли — сейчас он будет говорить.

— Что ж, пока Советы принимают решение… Хочу отметить, что мои слова совершенно не относятся к сегодняшним выборам. И к процессу голосования. Я вообще хочу обратиться не к Клану, а к весьма конкретному человеку. Должен заметить, что это было неплохое представление. И готов поставить всё, что имею, что режиссёр и исполнитель этого фокуса сейчас сидит прямо здесь, чтобы оценить масштаб произведённого эффекта. Надеюсь, ты доволен, сукин сын. Потому что у меня есть для тебя ответное сообщение. И нет. Это не просто угроза, что мы в Военном Совете сделаем всё, чтобы найти и выпотрошить тебя и твоих подельников. Об этом я даже не хочу говорить. Это и так для всех очевидно, — от стали в его тоне по спине пробежали мурашки. — Я хочу сказать, что ты трус. И дам тебе шанс исправиться. Повторю то, что всем уже давно известно, так что на этот раз постарайся слушать внимательно. И запоминай! Это я придумал весь план от начала до конца. Это я заставил всех помочь мне уничтожить твоих братьев по разуму. Хочешь возмездия? Тогда нет нужды стращать детей и матерей. Нет нужды угрожать только освободившимся от вас Небесным. И совсем нет нужды устраивать дешёвые спектакли. Приходи ко мне. Поговорим с тобой по душам, ублюдок. По-мужски. Сам догадаешься, где меня найти. Я готов встретить тебя со всем радушием. А теперь простите, что отнял ваше время. У меня всё. Передаю слово Советам.

Не знаю, на какой эффект рассчитывал Беллами, но он не успел даже развернуться, чтобы уйти обратно к своим — амфитеатр тут же утонул в бурных овациях. Клан возликовал. Возрадовался. Воодушевился. «Так им! Нас просто так возьмёшь!», — эхом раздавалось отовсюду. «Мы не боимся! Раз победили — победим и во второй!», — вторили им. Глубоко восхищённая смелостью, граничащей с безрассудством, я в то же время больше всего на свете хотела, чтобы сейчас он забрал свои слова назад. Или вообще никогда их не говорил. Знать, на что способны эти нелюди и публично бросить им такой вызов — да кем он себя возомнил?