Сто тысяч миль

И, выдёргивая кинжал из ножен, я принял решение.

========== Глава 3. Кларк ==========

Протокол высадки на Землю я знала на память с шестого класса. За прочтение наизусть сорока восьми страниц кратких инструкций я получила высший балл на итоговом экзамене. Увидь нас сейчас профессор Стоун, поседел бы и внёс в свой планшет не просто ноль, а минус сто тысяч баллов без права пересдачи. Только вот пересдачи не будет и без того. Руки, что обхватили мои плечи, не были похожи на симуляцию, а оружие, прижатое остриём к шее, подействовало лучше любого приказа не двигаться.

Я, кажется, ойкнула и позабыла дышать. Услышала сдавленное ругательство Уэллса. Зверь, с виду напоминающий собаку, вцепился ему в руку и утробно рычал, раздирая костюм и кожу зубами. Уэллс отчаянно боролся с псом. Тряс рукой и зарядил псине в живот ногой со всей силы, что та заскулила и разжала челюсти. Но момент был упущен. Из-под огромных листьев папоротника вынырнула очередная тень, вторая каким-то чудом бесшумно материализовалась у него за спиной. Спустя удар сердца друг повалился на траву без сознания после точного удара по затылку. Я было дёрнулась к нему, хотя понимала — поздно, — но руки на моих плечах сжались так, что кости почти захрустели.

Я попыталась скользнуть рукой в нашивку на поясе. Внутри был распечатанный из крепкого углепластика нож. Но остриё тут же впилось в шею ещё сильнее, оцарапывая кожу, а мою руку тут же перехватила другая, более сильная рука, и выкрутила за спину так, что на глазах выступили слёзы.

— Дёргаться не советую, — тут же прозвучало над ухом в подтверждение. — Лишний звук или неверное движение — и он труп.

Девчонка, с виду наша ровесница, чей удар и стал для Уэллса решающим, кивнула мне в подтверждение слов голоса за спиной. Она ловко присела, подняла руку Уэллса и со всей силы содрала с неё коммуникатор. Рука, что держала моё предплечье, расслабилась. А я вот напряглась. Мой коммуникатор следующий.

Я схватила лезвие, прижатое к горлу. Острый край впился в ладони, разрезая кожу на пальцах. Игнорируя боль, я потянула его вниз и прижала подбородок к груди, защищая шею. Затем тут же шагнула назад одной ногой, чтобы моя нога оказалась за ногой противника — так можно было резко вывернуться из захвата и потянуть его на себя, чтобы сбить с ног. Но разница в комплекции играла не в мою пользу. Если у Уэллса ещё был бы шанс побороться, то меня схватили тут же, стоило только крутануться на сто восемьдесят. На мгновение мы встретились взглядами с незнакомцем, когда он резко потянул моё тело на себя. Его глаза были тёмными и полыхали гневом. Моя попытка увернуться от перехвата провалилась, левую руку он снова заломил за спину. Правой я успела вытащить нож, но толку было мало. Левую воин вывернул так, что я согнулась от боли и сжала зубы со всей силы, пока на глаза не навернулись слёзы. С порезанных пальцев капала кровь и сильно щипало. В следующий же миг с руки содрали коммуникатор. А потом дали по затылку так же, как и Уэллсу, и после краткой вспышки боли мир погрузился в темноту.

Вот так Вселенная посмеялась над нами с Уэллсом. Я думала, что всех убила радиация, он — что все выжившие где-то далеко, и их нужно искать. А они были прямо здесь, у нас под носом, и нашли нас сами. Они наблюдали за нами и поняли опасность коммуникаторов, а ещё почти додумались вырубить нас тут же, пока отряды Джона успешно прошляпили похищение двух офицеров. Да что там, отряды Мёрфи вообще ни на что не годились, раз не заметили слежки за нашим лагерем на протяжении часов, а то и дней. Заканчивались наши вторые сутки на Земле, и этого оказалось достаточно, чтобы всё стало катастрофой.

Началось, конечно, с приземления, которое повредило намного больше систем, чем нам в том призналось автоматическое оповещение в своём сжатом рапорте. И самым ужасным был даже не «Исход», оказавшийся билетом в один конец, неспособный выдержать дорогу обратно на «Ковчег». Из-за короткого замыкания в статоре сгорело реле регулятора напряжения, а вместе с ним запёкся и наш радиомодуль. И виной тому были мы с Рейес, в ускоренном режиме пытавшиеся остановить падающие на землю полторы тысячи тонн. Винить нас в этом никто не рискнул, но факт оставался фактом: мы оказались в полной изоляции на незнакомой планете, и всё, что у нас осталось — непригодный к полётам корабль. Было даже страшно представить, что в тот момент творилось на станции: «Исход» подавал признаки жизни, успешно снижаясь, а потом внезапно исчез где-то на полпути до Земли. Они даже не могли узнать, сели мы или сгорели в атмосфере.

Многие с трудом перенесли приземление. Перегрузка во время полёта, когда корабль швыряло, крутило и переворачивало, была отрицательной — около минус одного-двух ускорений свободного падения. В случае положительной мы бы вынесли все плюс десять, а здесь минус три-четыре «джи» уже были смертельными. Кровь из ног и туловища под действием ускорения приливала в голову, концентрируясь в сосудах головного мозга, а они лопались от давления, создавая множество микроинсультов. В момент удара о Землю перегрузка стала настолько чудовищной, что ещё сильнее усугубила состояние пострадавших. От неизбежной смерти их спасла только её кратковременность. Почти всех из нас тут же вывернуло наизнанку, стоило отстегнуть ремни и встать на ноги, перед глазами плыло, а белки глаз стали красными от лопнувших сосудов. На плечи надавила безжалостная земная гравитация. Последнее, что я тогда помнила — это как мы, обессиленные, на коленях ползли по проходу ко всем, кто лежал без сознания, и стаскивали их с кресел, чтобы оказать первую помощь.

Спустя пару часов мы собрались в капитанской рубке, рассевшись кто куда. Глаза у всех оставались жутковато-красными. Рэйвен и Джаспер прятали их в мониторах, вглядываясь в показатели датчиков, Джон привалился к пульту с мигающим кнопочками и рассматривал значок у себя на груди. Харпер сидела на полу рядом с Монти, которого мы едва вернули к жизни, Финн шатался, гуляя по рубке — привыкал к гравитации. Мы с Уэллсом вычеркнули из списка «Сотни» двоих и всё смотрели на их фамилии. Невысказанной повисла мысль: они первые, но не последние жертвы этой планеты.

— Итак, что мы имеем? — не вынес тишины Джаха.

— То, что «Исход» — тупая старая развалюха, — тут же откликнулась Рэйвен. — До починки теплозащиты, системы подачи давления, зажигания и трёх блоков двигателя на нём можно улететь разве что на тот свет. Срок ремонта — ближайшая вечность.

— А с радиомодулем что? — встрепенулась я. — Надо подать сигнал, что мы живы. Может, Советники поторопятся с ремонтом «Спутника» и спустятся к нам первыми?

Джон насмешливо фыркнул.

— Забудь ты уже про «Ковчег», Гриффин. Они ничем нам не помогут.

— Он прав, — мрачно согласился Финн. — Они нам могут только удачи пожелать, но толку?

— Они же думают, что мы погибли, — обескураженно пробормотала я, силясь представить, как больно сейчас маме. — Тем более модуль нужен нам как ретранслятор.

— Мы с Рейес попробуем взять запасной в грузовом отсеке и соорудить из него вышку, — ответил мне Джаспер. — Он слабее по мощности, потому сложно сказать, получится ли связаться с орбитой. А потом уже займёмся починкой старого.

Я вынуждена была согласиться, что план был неплох с учётом всего многообразия крайне срочных задач. Именно нам, офицерам экспедиции, предстояло первыми шагнуть вперёд, в большую, просторную неизвестность родной планеты. Мы должны были быть эталоном решительности и силы, мы должны были жертвовать своими интересами во благо интересов большинства, как это всегда делали Канцлер и Советники на «Ковчеге». Были ли мы готовы? Точно нет. Мы чуть не переругались за единственный ремонтный скафандр в аварийном отсеке, хотя в этом не было логики. Они создавались для условий без давления, температуры и гравитации. И они не спасут от катастрофической дозы радиации и скорее износятся от внешней кислотной и грубой среды. Но хотелось инстинктивно спрятаться, столько лет взрослея бок-о-бок с легендами о токсичной и смертельной Земле.