Сто тысяч миль

— А вдруг там что-то важное? — улыбнулся Беллами.

— Ты сам запретил всем болтать о делах, — возмутилась Эвелин.

— Думаю, для Кларк я могу сделать исключение.

— Вот и сидите тут одни, зануды, — Октавия недовольно нахмурилась и встала. — Даже знать не желаю, что там. Я лучше пойду танцевать, чем опять слушать про вашу тактику. Сил уже никаких нет! Достали! С утра до ночи одно и то же!

Линкольн с усмешкой отправился за ней, за ними последовали Эвелин и Райдер, ничуть не заинтригованные предстоящей беседой. Беллами бросил на меня внимательный взгляд, заставляя сердце забиться чуть чаще. Я переживала. Какого чёрта я переживала?

— Итак? — заинтригованно склонил голову вбок он, легко улыбаясь. — Чем я могу помочь?

— Прочти это, — я подвинула к нему записи.

Удивлённо приподняв брови, Беллами взял блокнот. Слегка помедлив, открыл и принялся читать. Иногда хмурился, иногда одобрительно качал головой, листая страницу за страницей. Я взволнованно сцепила пальцы, боясь даже представить, как бы сейчас нервничала, будь на месте командира кто-то другой. Ведь поняла, что не боялась отказа. Я боялась… чего именно? Даже не знала.

Дочитав, он захлопнул записную книжку и ещё пару мгновений повертел её в руках прежде, чем вернуть на стол. Испытующе взглянул на меня. Бросил:

— Красивый почерк. Твой?

Я слегка растерялась, рассеянно моргая. Что? Это всё, что его в самом деле интересовало?

— Мой, — подтвердила я, стараясь не выдать своё замешательство. — Мы вчера весь вечер ругались по поводу того, что мы туда впишем. Повторения ситуации с Густусом мне совсем не хотелось, поэтому здесь всё самое лучшее, что мы можем сделать в кратчайшие сроки. Впечатляет?

— Да. Мягко говоря, — Беллами снова открыл первую страницу. Зачитал: — Покрытие сетью связи. Огнестрельное оружие. Автомобили. Чёрт возьми, не похоже, что у меня сегодня день рождения, так что давай. Говори, что хочешь взамен.

— Ты знаешь, чего я хочу. Свободы для своих людей. Чтобы нам позволили уйти из города. И чтобы у нас не было проблем, если нашим пунктом назначения будет бункер.

— Я уже однажды тебя отпустил даже без всех этих потрясающих штук. Что заставило тебя сомневаться теперь?

Я снова поёжилась под его пронизывающим взглядом.

— Ну, знаешь, с тех пор ситуация ощутимо изменилась. У вас не было врага на пороге. Да и в Полисе… Я ведь обещала помочь тебе выиграть эту войну, помнишь?

— Помню, — мягко улыбнулся он. — Но ты пришла ко мне с этим лично. Здесь. Не на собрании Советов. Хочешь что-то ещё помимо официальных договорённостей?

— Нет, — почему-то от его тона я смутилась. — Просто не хотела медлить. Хотела сразу же заверить, что мы готовы сотрудничать.

— Тогда считай, что мы договорились. Спешка была вовсе ни к чему. Я кто угодно, но точно не тюремщик.

— Но ты теперь здесь главный. По крайней мере, по вопросу нас.

— Да, кажется, с этим вам очень повезло, — и последовавшая за этим усмешка поставила меня в тупик.

— Что ты за человек? — вырвалось у меня удивлённое, и тут же захотелось выписать себе затрещину. Я правда сказала это вслух?

— Это ты что конкретно так выразить пытаешься? — иронично усмехнулся Беллами.

— Это… Забудь. Извини, хорошо?

— Что тут извинять? Всё в порядке, — поспешил успокоить он. — Просто интересно, из-за чего ты так взволнована.

— Потому что так чертовски сложно разгадать, что у тебя на уме, — честно ответила я. — Ни разу не получалось, сколько бы я ни пыталась. Я уже со счёта сбилась, сколько раз меняла своё мнение. Сначала боялась, потом — злилась. Потом была благодарна и даже зауважала.

— А сейчас? — его тёмные глаза, казалось, видели меня насквозь. Смотрели в самую душу.

— Сейчас? — в горле внезапно пересохло, и мой ответный вопрос прозвучал едва слышно.

— Да. Что ты думаешь обо мне сейчас?

И снова тот же испытующий взгляд. Сердце забилось вдвое чаще. Вот так вопрос — прямо в яблочко. У меня даже для самой себя не нашлось ответа. Что было говорить? И — что важнее — что он хотел услышать? С кем я вообще сейчас говорила: с главой Совета или с человеком, который всегда был на моей стороне?

— Я думаю, что ты мог бы и так заставить меня и всех нас делать всё, что требуется. Мог бы не соглашаться отпустить нас. Теперь у тебя даже есть для этого полномочия. Но ты не спешишь с этим. Почему?

— Ты ведь сразу же возненавидела бы меня?

— И что изменила бы ненависть, когда я связана по рукам и ногам?

— «Второй Рассвет» именно так и думал. И где они теперь?

Полностью прав, как и всегда. Это даже раздражало.

— Значит, всё-таки допускаешь, что я могла бы тебя переиграть? — я не удержалась от усмешки, ожидая в ответ что-нибудь колкое.

Но Беллами не поддержал шутливую перепалку — только глянул так, что вдоль позвоночника будто бы пробежал разряд тока.

— Нет. Не допускаю. Просто почему-то не хочу быть для тебя злодеем.

Мы неотрывно смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, и, казалось, мир вокруг исчез. Было бы настолько проще ненавидеть его: во вражде нет ни полутонов, ни неопределённости. Но мне не оставили даже этой милости. Как можно было так совмещать жёсткие принципы с удивительной способностью к адаптации? А резкость — с поразительной человечностью? Выигрывать, не играя? Обманывать, не сказав ни слова лжи? И с таким холодным разумом стратега смотреть на меня так, что в венах закипает кровь?

И когда я успела настолько спятить?

— Командир, — на пустующее место Октавии вдруг села незнакомая девушка и тут же прильнула к Беллами, нагло уложив ладонь ему на предплечье. Две её подружки обаятельно заулыбались, стоя за ней. — Отчего вы тут скучаете в одиночестве?

От такого нахальства я даже слегка опешила. В одиночестве, значит?

— И вам добрый вечер, — ровно ответил Беллами. — Вас не учили, что влезать посреди разговора невежливо?

Слегка нахмурившись, легко стряхнул ладонь девушки со своей руки. Та тут же вернула её обратно.

— Сегодня ваш праздник. И вам же совсем не весело, — самым печальным из возможных тонов заключила хамка, склоняясь ближе и тем самым демонстрируя своё декольте. — А мы с девочками как раз можем поднять настроение.

«Девочки» кокетливо помахали ручками, и я едва не заскрипела зубами. Похоже, к некоторым местным обычаям я не смогу привыкнуть никогда. А уж вести себя подобным образом — увольте. Соревноваться — упаси боже. И терпеть это — да к чёрту. Я хотела было встать, но Беллами накрыл мою ладонь, лежавшую на обложке блокнота, своей. В горле отчего-то пересохло так, что даже запершило.

— Знаете, дамы, — всё также спокойно произнёс он. — У меня не было абсолютно никаких проблем с настроением, пока не явились вы и не проявили высшее неуважение к нашей почётной гостье. Всё это торжество не случилось бы сегодня, если бы не её знания и работа над теми волшебными штуками, которые помогли нам победить. По-моему, это как-то некрасиво, не находите? На случай, если у вас проблемы со зрением, спешу обрадовать: она сейчас сидит прямо рядом со мной. Можете поздороваться, так и быть. Но на большее, боюсь, времени у нас не найдётся.

Я неловко вытащила свою руку из-под его, надеясь, что никто не заметит. Разумеется, заметили — они как раз перевели взгляды на меня, и в них тут же напрочь исчезло кокетство. Определённо, они меня ненавидели. Сложно было даже сказать по скольким причинам. За то, что чужачка. За то, что сидела рядом с ним. За то, что он поставил их в ситуацию, где они должны были расшаркиваться передо мной с приветствиями, пока я могла благородно молча ждать. Желание сбежать так никуда и не делось, но я вдруг передумала. От чего убегать? Они не заслуживали получить свой триумф только из-за моей несдержанности. Моей единственной виной было то, что, в отличие от них, Беллами уважал меня достаточно, чтобы не считать пустым местом.

— Но, командир, мы… — вдруг начала одна.

— Что, даже обычная вежливость для вас слишком? — оборвал её он. — Тогда не вижу дальше смысла тратить время на эту беседу. Всего доброго, дамы. — Они снова замерли, переглядываясь, потом смотря то на меня, то на него. Беллами снова нахмурился. — Я не ясно выразился? Свободны. Сейчас же.