Всё не случайно

Мои размышления прервали Вика с врачом. Удаление миндалин. Мне тоже делали такую операцию в детстве. Ничего сверхъестественного, но Вика, ясное дело, начинает переживать, хоть и соглашается. Пытаюсь приободрить, но когда болеет твой ребёнок, вряд ли простые слова могут помочь. Хоть я и узнал про него пару часов назад, я переживал, и мне было странно в то же время

— А как с работой быть?

— Ты серьёзно? — боже, невозможная женщина. У нас тут сын болеет, а она ещё и о работе думать успевает. — Уж переживут без тебя.

— Ты, если что, завози документы, я буду смотреть.

Мы стоим у окна, сохраняя молчание. Через время я всё же не выдерживаю.

— Почему ты не сказала?

— Потому что ты захотел разойтись.

— Всё могло быть по-другому, — я бы не допустил всего этого.

— Я не хотела создавать тебе лишних проблем. Сейчас я примерно понимаю, почему ты хотел разойтись. С Русланом всё стало бы ещё сложнее, не так ли?

Откуда она всё знает? И всё понимает? Она ведь даже не обижается и не злится. Говорит так, будто приняла всё это и смирилась давным-давно. Вот только я теперь не понимаю:

— И что теперь? Как нам жить? — у меня в голове был сумбур. Я не знал, что делать, в принципе, дальше, и как Вика смотрит на ситуацию.

— Если ты хочешь участвовать в его жизни, пожалуйста. Со временем расскажем ему, что ты его папа, — я — папа. Вау. — Можешь видеться, когда захочешь.

То есть она допускает мысль, что я забью и всё? Ладно, переварю и пойму как жить дальше без вреда для них обоих. Перед тем как уйти за их вещами, ставлю в известность:

— С Колесниковым разберусь, ты ему больше ничего не должна. Антон пока в моём доме поживёт, так безопаснее. О том, что Руслан мой сын никому не говорим.

И снова эта Аня. Если она кому-то болтанула, оно и понятно почему Вика прятала Руслана.

Только вот что дальше собиралась делать?

Она молодец, хорошо скрывала сына. Дома ни фотографий, ни вещей. Всё по шкафам спрятала. Привожу все необходимые вещи и сумку с документами. Перед этим ещё раз переговорил обо всех рисках и оплате.

Когда вошёл в палату, то снова увидел картину, которая вызывала шквал непонятных эмоций. Руслан спал, лёжа на Вике под мультики, а она гладила его по волосам. Когда я вошёл, она аккуратно переложила сына и забрала вещи и документы.

— Ты мне звони, если еще что-то надо. И еда, если не понравится, тоже звони, — шепчу. Ответственность за них я теперь точно ощущаю.

— Спасибо, — какое-то немногословное общение у нас. Уверен, у неё тоже есть что сказать, но тактика воздержания у нас преобладает.

Смотрю на сына. Никогда не привыкну. Мой сын. Только мой. И Викин. Наш. Только наш. Когда он спал, он был таким милым. Щёчки надуты, личико расслабленно. Если честно, я не думал, что в этой жизни хоть что-то может вызвать у меня такие эмоции. Как же я ошибался.

— Осознать до сих пор не могу, — всё-таки не получится всегда избегать.

— Я когда родила, тоже долго осознать не могла, — смеётся нежно. — Да и сейчас иногда думаю: "Вау, это мой сын".

— Ты вообще не собиралась говорить?

— Собиралась, — наконец-то не врёт. — Но не знала как и когда, боялась твоей реакции, ещё боялась, что тебе будет наплевать. Я понимала, что рано или поздно ты все равно узнаешь. Сегодня, видимо, звёзды сошлись в небе.

— И тебя не остановило то что мы разошлись?

— Нет, я сразу знала, что буду рожать. А ещё он с самого рождения похож на тебя. Ну характер мой пока, спокойный и нежный мальчик.

— Ты расстроилась, что он похож на меня? — задаю, наверное, глупый вопрос, но вдруг она злилась.

— Нет, — смотрит на Руслана неотрывно. — Совсем наоборот. Вот проявлений характера твоего, я немного побаиваюсь, но, думаю, что справлюсь.

Да, встретить кого-то с моим характером я бы не хотел. Сдерживаться и быть спокойным я мог только с Викой.

— Что мне делать, Вика? — думал. Весь день думал. Всю дорогу туда, всю дорогу сюда. К сожалению, ничего так и не придумал. Видимо, не сильная моя сторона.

— Тимочка, ничего не делай сегодня. Тебе надо привыкнуть к этой мысли. Это не одного часа дело, ни одного дня и даже месяца. Да и решение рожать я приняла одна, поэтому, — смотрит в глаза предельно открыто и честно. — Я тебя не осуждаю.

— Ты меня никогда не осуждаешь, — усмехаюсь горько, обнимая Вику и кладя подбородок ей на макушку. Именно это я считал любовью. Она принимала меня со всем дерьмом, которое я сделал. Да, сейчас мы не пара, но как отца ребёнка принимала. Другая бы корила, что сам виноват, бросил беременную, но не моя Вика.

Мало мне было проблем. Теперь ещё груз вины давит. Я рад, что узнал про сына, но теперь понимаю, что совершил кучу ошибок.

— У вас с Антоном... — да, меня это волнует. Я видел, что между ними хорошие отношений, и малой его любил.

— Абсолютное ничего. Он крёстный Руслана, очень дорогой мне человек, я чувствую вину перед ним за Аню, но у нас ничего нет и быть не может. Он мне помогал, когда я родила Руслана, родителям тоже. Когда папа умер, он всё взял на себя. И с Русланом у них особая любовь. Пришлось отправить малого с ним. Если кто-то знает, что это твой сын...

— Папа? Соболезную, — очень хороший мужик был. Один серьёзный разговор мне устроил в начале наших отношений, а потом мы дружили. Очень жаль, что он не узнает, что я не урод конченый. Хотя, верю, что сверху наблюдает и узнал раньше Вики.

— Опиши тех, кто избил тебя, — уничтожу, выпотрошу, убью.

— Зачем? — не понимает, но быстро догадывается моя девочка. — Не надо, Тимур. Я сама влезла. И деньги я сама отдам. Продам машину, и как раз хватит.

— Опиши, — глупышка, серьёзно думаешь, что я это так оставлю?

— И вот что ты им скажешь? Кто я, чтобы отдавать за меня долги и заступаться?

— Мой юрист, управляющая моих заведений. За своих людей я всегда горой.

— Ничего не буду описывать. Не помню. Я, знаешь ли, их не рассматривала, пока меня били, — хоть и злится, остаётся всё такой же милой и нежной.

— Завтра тебе сделают снимок, чтобы удостовериться, что органы не пострадали, — и не дай Бог ещё внутри что-то пострадало.

— Не надо, нормально всё со мной, Тимур.

— Это не обсуждается.

— Хорошо, — умница.

— Я приеду завтра к двенадцати, — во-первых, сам нервничал. Во-вторых, она будет нервничать. Две причины уже набрал.

— Хорошо.

Подхожу к сыну, проводя по волосам точно такого же цвета. Кажется, я уже его люблю. Сын от любимой женщины — предел мечтаний. Не выдерживаю и напоследок быстро целую Вику.

Без охраны я их точно не оставлю теперь. Еду домой, нужно выдохнуть после всего и накидать план дальнейших действий. И Колесникова с его подонками уничтожу. Тронуть моё — это сильно. Да, они не знали. Но незнание закона не освобождает от ответственности.

На следующий день, как и обещал, приезжаю к 12. С документами. Нет, они не особой важности. Но, чувствую, Вика будет сходить с ума, а это поможет отвлечься.

И это срабатывает.

— Срочно? — растерянно спрашивает.

— Очень, — нагло вру.

И пока Вика вникает, операция подходит к концу.

— Всё прошло успешно, — заключает доктор.

Я шумно выдыхаю, а у Вики появляются слёзы в глазах.

— Скоро отойдёт от наркоза, а через пару дней мы вас выпишем.

— Спасибо, — говорю, потому что Вика, видимо, не может.

Притягиваю её к себе, гладя по волосам.

— Всё хорошо, — шепчу тихо. — Слышишь?

— Спасибо, что был рядом и отвлёк этими документами, — вперемешку со слезами смеётся. Поднимает заплаканные глаза, а я не выдерживаю и целую.

Сколько она пережила без меня? Его слёз, болезней, смерть отца, зависимость сестры, долги, прессинг.

И ведь осталась такой же доброй.

Вика отвечает на поцелуй. Отчаянье вперемешку со слезами. Такого у нас не было. Раньше наши отношения были беззаботными и лёгкими.

Провожу руками вдоль тела, спуская их на талию, ещё крепче прижимая к себе. Когда воздуха не хватает, мы отрываемся друг от друга.