Творчество

-- Здравствуйте... Разве вы знакомы, господа?

-- Разумеется! -- сказал Затыкин и, взяв руку женщины, поцеловал ее. -- Это мой лучший друг.

-- Мой лучший сотоварищ! Но я тоже не знал... -- начал было поэт и вдруг замолчал, глядя, как беллетрист прижимает свои губы к маленькой дамской ручке. Потом закончил разом: -- Я тоже не знал, что вы знакомы!

-- Какие вы странные! -- засмеялась женщина и, слегка подобрав платье, почему-то отступила на два шага назад. -- Иногда совершенно случайно находишь общих знакомых. Выкупались, Затыкин?

-- Да, утром. Сейчас слишком жарко.

-- А вы еще не обедали, Еровский?

-- Нет. Я еще не обедал.

Затем все трое замолчали. Женщина упорно смотрела себе под ноги, поэт постукивал тростью по обросшему диким виноградом забору.

-- Представьте, я только сегодня в первый раз встретил здесь моего друга! -- нашел, наконец, тему Затыкин. -- Да, он ведет довольно уединенную жизнь. И ведь он так слаб, бедненький! У него по ночам постоянные мигрени.

-- А вы... вы так близко его знаете?

-- Но, Боже мой...Не так уже близко, но все-таки... Почему вы так на меня смотрите, Еровский?

-- Извините, я нечаянно... У меня такие глаза. Всегда на что-нибудь смотрят.

-- А я все никак не могу управиться с делами! Заходила к портнихе -- но у неё будет готово только вечером. В цветочном магазине тоже не нашла, что было нужно, а теперь я иду в библиотеку.

-- Когда же мы сегодня с вами увидимся? -- спросил поэт.

-- Почему же я знаю? Когда-нибудь... Какой вы странный.

-- А купаться вы будете вечером? -- с чрезмерной веселостью справился Затыкин. -- Вы мне обещали, что придете купаться!

-- Разве я обещала? Я не помню! Я даже не знаю, почему это я могла бы вам обещать... Сейчас мне нужно в библиотеку!

-- Я могу вас проводить! -- вызвался Затыкин.

-- Я тоже могу вас проводить! -- согласился Еровский.

-- Нет, нет, пожалуйста! Вы, наверное, заняты своими общими интересами, и я совсем не хочу вам мешать. Вообще, почему обязательно нужно провожать? Я и одна дойду...

И женщина поспешно протянула сразу обе руки.

-- Ну, что же? Нет, положительно, вы какие-то странные, господа... Право же, я совсем не ожидала... Только если что-нибудь будет, то пожалуйста не на улице... Я ужасно боюсь уличных скандалов! И мой муж служит в казенной палате, это может так дурно на него повлиять... Пожалуйста, не на улице!

И она быстро исчезла за следующим поворотом.

-- Ну? -- строго спросил Затыкин.

-- Что такое? -- недовольно отозвался Еровский.

-- Ничего!

-- Ты скажи прямо: ты зовешь ее Неддой?

-- Но я думаю, что она в такой же степени и Надя?

Разошлись на всю ширину узенькой улицы, постояли немного у противоположных заборов, потом опять сошлись в середине.

-- Какой чудовищный излом! -- вздохнул Еровский.

-- Плюнь на изломы! Знаешь, что тут всего хуже?

-- Моя израненная, оплеванная душа...

-- Брось! Хуже всего то, что она просто глупа... Ведь, она сама выдала себя с головой.

-- Не подчеркивай, пожалуйста!

-- Что? Не подчеркивай? Мы тут с тобой достаточно уже наподчеркивали!

-- Нужно смотреть глубже, Затыкин! В душе художника, истинного художника, всегда живет неутолимая жажда творчества. И перлами этого творчества он украшает бледную действительность.

Затыкин задумался.

-- Отчасти ты прав. Но, ведь, глупость-то, глупость-то какая! И дернул нас чёрт обязательно встретиться!

-- Не подчеркивай, прошу тебя! Мне больно.

-- Уж это что говорить!.. У меня от всей этой гадости даже под ложечкой жжёт. Слушай, знаешь что? Плюнь ты на свой обед. Я тебя к знакомому татарину в погребок сведу. Он нам шашлык изготовит, хороший, из живого молодого барашка. Они у него так по подвалу и бегают. А какое вино! Лучшему бургонскому не уступит! Пойдем!

Сказав это, Затыкин даже мечтательно зажмурился.

Поэт оправил галстух, раза два лизнул набалдашник трости, потом тряхнул головой и решился:

-- Пойдем... Но только я прошу тебя об одном: не подчеркивай больше... Ты слишком материален. Не нужно!

----------------------------------------------------

Исходник здесь: Фонарь . Иллюстрированный художественно-литературный журнал .