Любовь на Рождество

Естественно, задумайся Элиза о последствиях общения с такой свекровью, возможно, она могла бы… не знаю… хотя бы кричать потише?

— Извини, — смущённо говорит Джулио, пытаясь создать между нами небольшую дистанцию. Но задача сложная. На его месте я бы прекратила попытки и наслаждалась этим контактом, не забивая себе голову. Это просто два тела, втиснутые в лифт.

— Не твоя вина, что размеры здания позволили пристроить только блошиный лифт, — комментирую со смехом. Я чувствую, как его тело расслабляется и сдаётся всего за две секунды до того, как лифт достигает нужного этажа.

Блин, именно когда ситуация стала интереснее…

Ещё один контакт в стиле сэндвича, чтобы открыть двери, и вот мы оба выходим из клетки, на лестничную площадку, где живут родители. Мама ждёт нас в дверях.

— Ах, Кьяра, ты тоже здесь, — удивлённо бормочет она. Мне хочется напомнить ей, что она заставила меня явиться сегодня на обед с помощью довольно явных угроз, так что нет смысла демонстрировать всё это удивление. Но я предпочитаю избегать споров. По крайней мере, на данный момент. Уверена, встреча сегодня, как всегда, предоставит нам широкие возможности для дискуссий.

— Да, я тоже приехала. Хотя бабушка отказывалась открыть мне дверь. Дважды, — ставлю в известность, не в силах скрыть намёк на обиду.

— Ты же знаешь, какая у нас бабушка. Всегда настороже. Кроме того, в наши дни никогда не знаешь, с кем имеешь дело, — пытается всё сгладить она. — Но не будем стоять в дверях. Джулио, пожалуйста, располагайся! — мама отступает, пропуская гостя, и бросает на меня довольно выразительный взгляд. В глубине души я надеюсь, что он ничего не заметил, но в последнее время удача не на моей стороне.

История настолько банальна, что кажется почти жалкой: несколько месяцев назад я была свидетельницей на свадьбе сестры, а Джулио был шафером его брата Риккардо. После подписания акта бракосочетания фотограф собрал жениха и невесту, а также нас, свидетелей, для нескольких последних фотографий в церкви. И в этот момент мою маму пробило настоящим озарением. Нет, к сожалению, не религиозным. Она слишком цинична для такого освещения. Я заметила, как она внимательно рассматривает меня с опасным блеском в глазах, свидетельствующим о новых безумных идеях, в тот самый момент, когда я позировала рядом с Джулио. Видела, как её губы из расслабленного состояния перешли к улыбке, обнажившей все зубы, почти касаясь нездоровой мысли, которая только что пришла ей в голову: Мантовани только что забрали её старшую дочь. С таким же успехом они могли бы взять и вторую (по её мнению).

А так как мама не из тех, кто не говорит лишних слов, сейчас она подаёт мне всевозможные сигналы: красноречивые взгляды, подмигивающие улыбки, соединённые руки. Не хватает только дымовых колец и баннера размером со стадион, и тогда комплект готов. Моя мать понятия не имеет, что значит быть осмотрительной.

Наше совместное появление не остаётся незамеченным и для матери Джулио, которая появляется позади меня. Увлечённо потягивая бокал белого вина, она мгновенно застывает, увидев меня рядом с её сыном. Уймись, мать-тигрица.

— Кьяра, какой сюрприз, — приветствует меня свекровь Элизы. Голос может показаться добрым, но взгляд способен сковать ледяным покровом даже самое тёплое Карибское море. Очевидно, синьора Мантовани втайне является большой поклонницей Frozen и нацелилась на моё сердце.

— Синьора Мантовани, вы, как всегда, в прекрасной форме. — Я тянусь к ней, чтобы подарить один из тех жутких воздушных поцелуев, которые в моде на вершине городской социальной лестницы. На мой взгляд — либо целуются по-настоящему, либо избегают этого жеста. Но мать Джулио и Риккардо пугает меня (мне нетрудно в этом признаться), поэтому не хочу искушать судьбу и злить её.

Она вполне могла бы ответить на мой комплимент, но, видимо, не собирается этого делать. И я не могу её винить: на мне довольно поношенные джинсы с обязательной прорехой, конверсы, цельность которых я пытаюсь сохранить при помощи ремонта щедрыми дозами клея (битва не в мою пользу, просто для точности) и чёрный джемпер, который мне особенно нравится. Дипломатичным способом можно сказать, что он совсем не похож на рекламу Perlana. Не испытывая вины, признаюсь: я ленивая, и удаление катышков с войлочных джемперов не занимает первые строчки в моём личном списке строго необходимых вещей. Но в свою защиту могу сказать, — я считаю очень мало вещей действительно важными. Например: всегда наношу обильное количество лосьона после душа (хотя это и надоедливо до чёртиков) и стираю белую и цветную одежду отдельно. На самом деле я надеюсь в скором времени исключить последний пункт из списка, потому как тайно тестирую различные альтернативные способы мультистирки. Ленивая, но изобретательная.

На мой наряд обратила внимание и мама, одарив меня довольно недовольным взглядом. Да, мне ясно, она надеялась, что я приложу больше усилий для выбора одежды. Мне её жаль, но мама должна начинать желать более реалистичные вещи.

Обычно я не одеваюсь в рваные джинсы, но для любезной публики, собравшейся здесь сегодня, я посчитала разумным надеть соответствующий сценический костюм. Смутное отвращение на лице синьоры Мантовани, которая, кажется, боится даже прикоснуться ко мне, подтверждает, что я попала в точку. Возможно, я могла бы избежать джинсов с прорехой чуть ниже ягодиц, но не думаю, что Джулио жалеет. Судя по его выражению лица, это далеко не так. Без сомнения, загадочное, но с щедрой дозой иронии во взгляде.

На сцену врывается моя бабушка, внимательно изучая меня своими свирепыми маленькими глазками.

— Кьяра… — с подозрением шепчет она, как будто до сих пор не уверена в моём присутствии. Но почему все так невероятно удивляются, увидев меня на семейном обеде? Где, чёрт возьми, я должна быть в воскресный полдень? Прыгать с парашютистами из самолёта? I’m sorry, но я страдаю от жуткого головокружения!

— Собственной персоной. Представь себе, та самая Кьяра, которая дважды звонила в домофон несколько минут назад, — напоминаю ей с сарказмом.

Мои обвинения бабулю даже не пугают; она ничуть не сожалеет о том, что не открыла мне.

— Разве ты не смотришь программы Д'Урсо или Винер? Они всегда говорят, что нужно остерегаться грабителей, которые пытаются воспользоваться стариками! — решительно парирует она.

С самого детства у меня было сильное подозрение, что бабушка в молодости была секретным агентом. Она никому не позволяет себя одурачить. И если какой-нибудь несчастный попытается её обмануть, думаю, она вырубит его в два счёта. Ванна Марчини объявила бы себя банкротом в течение недели, если бы окружающие старики ходили в школу моей бабушки.

Я поднимаю руки в знак капитуляции. Во-первых: нет смысла тратить время на споры с бабушкой, которая всё равно выйдет победителем. Во-вторых: лучше не волновать синьору Мантовани, которая и так с беспокойством наблюдает за всей нашей весёлой семьёй.

Мои друзья обвиняют меня в том, что у меня плохой характер. Но мой не идёт ни в какое сравнение со вспыльчивостью других женщин из моей семьи. Правда, можно сказать, что для меня игры ДНК завершились удачно.

Синьора Мантовани не теряет даром времени и возвращает своё внимание к единственному человеку, который ей дорог — любимому старшему сыну.

— Джулио, дорогой, как ты? — задумчиво спрашивает она голосом, который поднимается по меньшей мере на две октавы (так часто бывает, когда взрослый обращается к ребёнку). Кажется, в доме нет детей, но я всегда могу ошибаться.

На лице Джулио появляется намёк на улыбку, направленную к прародительнице, но телом он инстинктивно отшатывается. Видимо, я здесь не единственная, у кого есть неуловимая проблема в отношениях с семьёй. Конечно — должна признать, — он притворяется лучше, чем я.

— Всё хорошо, — похоже, это его стандартный ответ.

Мгновение я борюсь с детским инстинктом оттащить его в сторону, чтобы дать несколько небольших советов. Существуют гораздо более образные ответы, которые достигают того же эффекта — ничего не раскрывают. Если отбросить скромность, я считаю себя настоящим экспертом в этом вопросе.