Страница 10 из 43
• Мы полагаем, что святость не зависит от степени совершенства. (В противном случае ни один из нас, простых смертных со всеми нашими недостатками, никогда бы не достиг даже отдаленного подобия святости.) Можно быть несовершенным, но по-своему являть собой образчик святости. Кроме того, мы полагаем, что ответ на вопрос, кто достоин почтения, уважения и любви а кто — нет, тоже не зависит от степени совершенства. В конце концов, мы же любим друг друга — а между те мы все полны недостатков и связаны ограничениями.
• Боги могут учить нас и служить нам примерами. Но совершенная и всеведущая сущность едва ли научит нас своим примером, как справиться с нашими недостатками и обрести святость вопреки всем изъянам. Кроме того несовершенства делают богов еще прекраснее, — точь-в-точь как драгоценный камень благодаря своим изъянам может стать еще красивее. Полюбив какое-нибудь несовершенное божество, вы сделаете первый шаг к тому, чтобы полюбить самого себя со всеми вашими недостатками.
• Рассматривая богов как намного (возможно, в тысячи раз) более могущественных и сведущих, чем мы, но все же ограниченных в своих познаниях и возможностях, и тем самым раз и навсегда избавляемся от одного из главных жупелов монотеизма — вопроса о том, почему в мире творятся всякие безобразия, если Богу под силу их прекратить. Монотеистические религии тратят на пережевывание этого вопроса невероятно много усилий. Может быть Богу нравятся страдания? Или Ему просто все равно? Если верно первое, не значит ли это, что Бог — злобный садист, а если второе — что же, выходит, Он настолько далек от нас и недоступен? Политеисты смотрят на вещи иначе, и в их картине мира все подобные вопросы теряют смысл. Мы знаем, что боги стараются изо всех сил, но не все во вселенной им подвластно. Иногда складываются такие обстоятельства, с которыми не справиться даже богам, — не говоря уже о факторе человеческой свободной воли, способной вмешаться в любые божественные замыслы. (Разумеется, и среди монотеистов, и среди политеистов встречаются вдумчивые люди, склонные полагать, что за неприятными явлениями могут стоять некие скрытые от нас, но важные причины, а не твердить, что Божественная Сила могла бы положить конец всякому злу раз и навсегда.)
• Поскольку большинство политеистических религий во многом сосредоточены на земной и природной жизни, Природа для нас — отражение Божества. А в Природе постоянно действуют в согласии (или в противоборстве) друг с другом тысячи и тысячи разнообразных сил. Теоретически можно представить, что за всеми этими малыми силами стоит какой-нибудь великий Божественный Часовщик, но вероятность того, что эта Сила достаточно близка к нам или как-то заинтересована в нашем существовании, кажется нам небольшой. Кроме того, нам кажется очевидным, что в сотрудничестве с подобными малыми силами можно набираться практически полезных знаний и вызывать перемены, по-настоящему значимые для нашей жизни. (Этими же соображениями объясняется тот факт, что некоторые боги — подобно некоторым силам природного мира — могут враждовать между собой и, в зависимости от конкретных обстоятельств, побеждать или проигрывать в этой войне.)
• Два последних пункта в сочетании с исходным положением о том, что могущество богов не беспредельно и ресурсы их сколь угодно огромны, но не безграничны, наводят на мысль, что в некоторых случаях божественное вмешательство требует бо́льших усилий, а в некоторых — меньших. Очень и очень многие (хотя и не все) политеисты полагают, что боги принадлежат к естественному порядку вещей и, соответственно, действуют естественными средствами, хотя подчас невероятно тонко и неявно. Поэтому не всякое вмешательство дается им легко. Кроме того, и представляется, что боги подчинены неким более масштабным силам — таким, как Судьба и Законы Вселенной. Эти силы ограничивают возможности богов — или, но крайней мере, для их преодоления требуются огромные усилия. В различных культурных традициях мнения по этому вопросу разнятся, но, в целом, политеисты довольно часто ставят Судьбу выше богов.
Как же мы поклоняемся нашим богам? По-разному; возможностей здесь очень много, но перечислим хотя бы некоторые из них.
• Мы стараемся узнать о наших богах как можно больше. Дэйл Кэннон в своей замечательной книге «Шесть путей религиозности» называет это направление «путем ученого». Изучение своего любимого бога или богини достойный акт поклонения, угодный богам.
• Мы медитируем на богов, поддерживая при этом готовность к возможному контакту и общению с ними. Сюда же можно отнести и другие регулярные практики личного «пути служения», как называет этот подход Дэйл Кэннон.
• Мы делимся с богами пищей и питьем, совершая возлияния.
• Мы дарим богам подарки. Мы мастерим для них разные вещи (в том числе — ритуальные предметы для алтарей и жрецов), освященные нашей любовью, сочиняем для них песни, стихи и рассказы, и так далее.
• Мы исполняем для них музыку, танцуем или проводим ритуалы («путь ритуала» по книге Кэннона).
• Мы вступаем в религиозные группы, посвятившие себя служению какому-либо определенному божеству, или присоединяемся к мистериальным традициям, сложившимся вокруг одного или нескольких богов нашего пантеона.
• Мы обустраиваем особое место в мире, через которое нашим богам удобно будет проводить свою энергию, — будь то простой домашний алтарь или большой храм, открытый для публики.
• Те из нас, кто почувствовал особое призвание, посвящают богам всю свою жизнь и становятся их представителями в этом мире.
• Мы совершаем в этом мире такие поступки, к которым наши боги относятся с одобрением (например, поддерживаем органическое сельское хозяйство в честь кого-нибудь из земледельческих богов или помогаем ветеранам в честь какого-нибудь бога войны).
• Мы изо всех сил стараемся идти тем путем, который указали нам наши боги, и прислушиваемся к их советам о том, как лучше следовать этому пути, — даже когда бывает очень трудно. Пожалуй, из всех способ поклонения это самый интимный: не так-то легко вверить богам руководство своей жизнью.
Здесь мне придется остановиться и ответить на вопрос, который, вероятно, давно уже крутится в голове у любого монотеиста взявшегося читать эту книгу: а как политеисты относятся к иудейскому или христианскому Яхве или к мусульманскому Аллаху? Ответ, разумеется, зависит от личной истории каждого отдельно взятого политеиста. Те, кто пострадал от религиозного фанатизма в детстве или позднее, в течение жизни, подходят к этому вопросу более эмоционально и не столь объективно, как люди, ни с чем подобным не сталкивавшиеся лично. Поэтому я могу говорить только за себя, а я занимаю достаточно нейтральную позицию. Яхве для меня — всего лишь один из множества богов; и кстати сказать, то неудобное для многих современных иудеев и христиан обстоятельство, что на протяжении всей истории его именовали исключительно в мужском роде, свидетельствует о том, что у него есть пол. Следовательно, это не абсолютное, универсальное божество, а всего лишь один из множества богов-мужчин. Просто ему удалось собрать вокруг себя довольно много верующих, и он — единственный из всех богов того времени — отказался делить их с другими божествами. Из книг Ветхого Завета явствует, что у него есть личность и изъянов в этой личности не меньше, чем у любого из наших богов. Одним словом, Яхве — отнюдь не Зодчий Вселенной, возвышающийся надо всем сущим и бесконечно далекий от человека. В остальном он заслуживает добровольного поклонения не больше, но и не меньше, чем любой из наших богов; единственная моя претензия к нему — то, что он приказывал своим приверженцам (как они утверждают сами) насильственно обращать других людей в свою веру и заставлять их подчиняться его правилам.