Убей-городок

У меня едва не вырвалось — а чего тут бояться? Но вспомнил, что на дворе еще семьдесят шестой год, а если воспитатель детского сада явится в церковь (добрые люди, это событие узревшие, всегда найдутся), то воспитывать ей детей больше не доверят. Ну, или, по крайней мере, проблем у женщины будет больше, нежели в том случае, если ей дадут года два условно. С условным-то сроком все ясно — кто из жен стал бы доносить на мужа? А вот атеистическое воспитание подрастающего поколения должны блюсти.

Посоветовать Полине Александровне помолиться дома? Нет, не стану. Я не священник, а участковый инспектор.

Глава восемнадцатая. Пощечина из прошлого ​

В моей «почтовой» ячейке, кроме «Коммуниста» ничего нет. Нет, определенно нужно еще какой-то журнал выписать. Свернул газету вчетверо, убрал в планшетку — почитаю на «опорнике», если время будет. Подошел к вахтерше, отдал ей ключ от комнаты. Кое-кто из проживающих в общежитии обзавелись своими собственными ключами, чтобы не дергать вахтершу. Но мне-то это зачем? Зато ключ не потеряю.

Вспомнилось вдруг, что в одной из общаг, где мне довелось обитать, комендант завел такой порядок — жильцы должны расписываться и за получение ключа, и за его возврат. Вахтеры замучились разлиновывать общие тетради, собирать подписи, а мы костерили коменданта, недоумевая — зачем ему это надо? Тем более, что тетради он покупал на свои деньги. Возможно, комендант когда-то служил на военном объекте?

— Жениться тебе надо, Леша, — участливо сказала тетя Катя, вешая ключик на гвоздик под номером «тридцать четыре».

— Надо, — не стал я спорить. А что тут спорить? Как там, у Аркадия Исааковича Райкина? «Мои друзья хотят во что бы то ни стало меня женить. Вы знаете, есть люди, которые чувствуют себя плохо, когда другому хорошо».

А если серьезно, то и на самом-то деле, в двадцать один — двадцать два года почти все мои знакомые вошли в период свадеб.

Вот, только до встречи с моей будущей женой осталось два года, а искать себе иную девушку я не хотел. Слава богу, с супругой мы вместе сорок лет прожили, двух сыновей вырастили.

— Вот, а у меня как раз племянница есть, — обрадовалась вахтерша. — Девка хорошая, в педучилище учится, в Белозерске. Вон, первый курс кончила, на каникулах нынче.

— Так маленькая она еще, — попытался я отшутиться. — Ей лет-то сколько? Пятнадцать или шестнадцать? Тем более — она будет в Белозерске, а здесь.

— А тебе какая нужна? — сразу же ощетинилась вахтерша. — Разведенка какая-нибудь? Все путевые девки, что тебе по возрасту подходят, уже замужем, а какая нет, так уже и аборт успела сделать. Девки-то нынче такие...

Ну вот, вечная песня про непутевую молодежь. Тоже не стану спорить. Молодежь, она и на самом деле непутевая. Вот, сам бы я был путевым, так и под нож не полез.

— А Маринке семнадцать скоро. Пока то да се, так уже и восемнадцать стукнет, вот тут и замуж пора. И длинная она, почти как ты. А из Белозерска она на почти каждый выходной в Череповец приезжает. Чего еще-то надо? Часок-другой пообнимались, поцеловались — ты на работу, она на учебу. Вот, как уж женитесь, тут уж да, надо вместе жить. Правда, — вздохнула тетя Катя, — вертихвостка она, как и все девки. Юбочку напялит по ... это самое место, накрасится, да все бы ей на танцульки бежать. Нет бы сидела, учебники читала. Так нет же, все бы ей бегать.

— Так насидится еще за учебниками, — заступился я за девчонку. — Осенью учеба начнется. А как училище закончит, когда ей по танцулькам-то бегать?

— И не ест ничего, — опять наябедничала тетя Катя. — А сама тощая, трех пудов не будет. Брату говорю — мол, корми дочку лучше, а он только фыркает. Мол, не силой же заталкивать? А Маринка говорит — мода такая, чтобы девки тощими были.

А разве в семьдесят шестом уже стали модными худощавые девушки? Не помню. Но если даже и так, то эта мода не настолько захватила советских женщин, как в моей реальности, когда верхом совершенства считается барышня, не отражающаяся в зеркале.

Я соотнес пуды с килограммами. Если в племяннице тети Кати живого веса сорок восемь килограммов, так не такая и тощая. Но если она «длинная», как говорит тетя Катя, то может, просто выглядит худенькой? Правда, себя-то я длинным не считал — метр восемьдесят, вполне нормально. Может, и познакомиться? С женой-то встречусь лишь через два года, а два года для молодого парня — это много.

В той жизни мне познакомиться с девушкой было проблематично. На танцы ходить некогда, а встретить невесту где-то среди друзей, на какой-нибудь вечеринке (дне рождения, свадьбе), где обычно и знакомятся молодые люди, тоже сложно. За год проживания в Череповце друзей и знакомых у меня почти не появилось. А те «сабантуи», что случаются у нашего брата, проходят без женщин.

Можно, разумеется, найти себе пассию на участке, вот только имеется маленькое «но». С приличной девушкой будут все те же сложности в знакомстве, что и с остальными (приличные либо на работе, либо учатся), поэтому участковому, который общается совсем с иными людьми, с порядочной девушкой встретиться почти нереально. А с не особо приличной... Тут уж, простите, нафиг мне это надо. И вообще нафиг, и для репутации ущерб. Участковый, он конечно не врач, которому служебная этика запрещает заводить романы с пациентками, но где-то близко. Но открыто это никто не запрещает, из-за чего и возникают всякие сложности.

Вон, мой друг Саня, почему держится за свою должность? А потому, что завел он себе даму сердца, а она, хотя и отвечает парню взаимностью, но увы, замужем, есть ребенок и от мужа уходить не желает. И в микрорайоне все о романе знают. Все, кроме мужа. Но муж тоже рано или поздно обо всем узнает, и что тогда?

Хотя, откровенно-то говоря, я уже знаю, чем все закончится. Но Саньке говорить об этом не стану.

Но помнится, до той поры, пока я не повстречался со своей супругой, мне время от времени пытались сосватать то чью-то родственницу, то подругу жены, а то и просто знакомую. Да, где-то сидят хорошие девушки, ждут своего суженого, только вот знать бы, где они засели?

Отвлекшись, почти пропустил мимо ушей рассуждение тети Кати о том, что работа милиционера опасная и, не ровен час, меня могут и насмерть зарезать, а дети, если таковые будут, останутся сиротинушками. Так что надо быть трижды дурой, чтобы за милиционера замуж выйти.

Ну вот, гора с плеч. А я, признаться, уже немного испугался. Вот, возьмет да и приведет племянницу со мной знакомить. И что мне с ней делать?

Мозги у меня (или мое сознание?) не того парня, которому двадцать один год, а человека, которому далеко за шестьдесят. И как я стану общаться с девушкой, которой семнадцать? Так она же мне во внучки годится! Понимаю, мне по паспорту нынче двадцать один, никакой педофилии здесь нет, но все равно... Да и не тянет меня ни на танцы, ни в кино. О чем мы с малолеткой разговаривать станем? Так что, пусть все течет своим чередом. Два года — не так уж и долго. А бабочки — пусть они летают.

Поулыбавшись тете Кате, отправился на службу. Этак, начну дальше болтать, то и на службу опоздать можно. А я только-только стал привыкать к такому понятию, как рабочее время, служебная дисциплина. На пенсии-то, сами понимаете, человек расслабляется. Встаешь, когда проснешься, а спать ложишься, когда заблагорассудится.

На оперативке сегодня красота. Криминальная обстановка в норме, за сутки случилось одно-единственное происшествие, да и то не у нас. Поручения, полученные у секретаря, ничего сверхсложного или суперпротивного не обещали. Рутина, с которой можно справиться и на участке, не сбивая каблуки об асфальт.

Попытался в нашей каморке, которая именуется «комнатой участковых» пописать рапорта в учётные дела, подшить кое-что, а то половина бумаг держится на скрепках. Того и гляди потеряешь. Только сегодня там не протолкнуться. За каждым столом по два участковых и по два посетителя, точнее посетительницы. И как в такой обстановке объяснения о наболевшем, а иногда и о сокровенном писать? Но бедные женщины терпеливо излагают участковым свои беды, попутно прислушиваясь к разговорам за соседним столом, чтобы потом сравнить, чьи несчастья несчастней. В таких условиях не поработаешь. Я потолкался по другим кабинетам, но вакантных столов нигде не нашлось. Пойду лучше в опорный. Бумаги там напишу, а подошью потом.