Идеальная девственница

— Спасибо, — попыталась улыбнуться Милана.

Однако оптимизм молодости и хороший аппетит сделали своё дело: девушка начала есть и вскоре почти успокоилась.

Матвей с удовольствием смотрел на длинные каштановые волосы Миланы, которые гладил и перебирал, не в силах уснуть почти до утра, на пылающие щёки и уши.

Но главным было выражение её прекрасных светло-карих глаз. Из них полностью исчезли страх, недоверие и настороженность. Теперь там были растерянность, смущение и… ожидание. Ожидание ночи.

Матвей считал, что для любви создана только ночь. Он давно не был горячим и несдержанным юношей, готовым предаваться плотским утехам круглосуточно. Да и был ли он таковым когда-либо вообще?

В юности он горячо и страстно любил только Ольгу, но так старался сберечь до свадьбы её чистоту, сделать всё красиво и правильно, что перемудрил, обманул сам себя.

После потери Ольги, он будто с цепи сорвался. Сейчас он не помнил даже имён и лиц тех женщин, с которыми коротал ночи в тщетных попытках отвлечься и забыть своё унижение, свои потери. Тех женщин было настолько много, что он ещё тогда сбился со счёта.

Немного успокоившись, он начал усиленно работать, достигая в жизни собственных вершин, создавая своё благосостояние. Ему очень хотелось снова испытать чувство настоящей любви, начать жить заново не только телом и мозгом, но и душой, сердцем.

Однако чувство не приходило. К женщинам он теперь относился избирательно холодно, даже технично. Количество переросло в качество. Матвей часто успокаивал себя тем, что пока ты не любишь по-настоящему, ты неуязвим. Однако полного удовлетворения жизнью он по-прежнему не испытывал. Чего-то не хватало. Какой-то очень важной составляющей. Возможно, самой главной.

Три года назад он и понял, что созрел для мести Решетникову. Полностью готов. Это был тот самый случай, когда месть идеальна и является пресловутым холодным блюдом.

Особенно укрепился Матвей в своём решении, когда однажды увидел Милану. План родился и оформился в голове молниеносно, а то, что Матвей впоследствии узнал о дочери Решетникова, лишь ещё сильнее мотивировало и подстёгивало его.

Всё, вплоть до того момента, когда девчонка села с ним в машину третьего дня, разыгрывалось, как по нотам. А теперь он сам не мог понять, что с ним происходит. Порой Матвею казалось, что это не он "похитил" Милану, а она его.

Он готовился постоянно противостоять ненависти Миланы, усилием воли преодолевать моральное сопротивление девушки… А она, узнав правду, согласилась на все его условия, очевидно, посчитав развитие событий справедливым.

Милана с энтузиазмом включилась в игру. Она не изображала из себя оскорблённую невинность. Она не предпринимала попыток сбежать или выйти на связь с внешним миром, привлечь к себе внимание со стороны. А ведь именно так должна вести себя на её месте настоящая героиня: пытаться проломить башкой стену до победного, бороться за свою честь, как истинная девственная фанатичка, и, безусловно, ненавидеть его, Матвея.

Ничего подобного не происходило. Были недоверие и страх, но и они пропали. А теперь в глазах Миланы смущение и ожидание ночи.

… Днём Милана сама нашла Матвея в беседке, где он сидел с книгой, устроилась рядом.

— Матвей, я хочу, чтобы ты подробно рассказал мне обо всём.

— Для того, чтобы рассказатьобовсём, не хватит и жизни, — улыбнувшись, Матвей захлопнул книгу и отложил её в сторону.

Милана смотрела на его смуглое лицо, раздвоенный подбородок, гармоничные черты, почти чёрные брови и ресницы, тёмно-серые глаза, сильную шею в вороте футболки…

"Как его можно было променять на кого-либо? Как?!"

Милана не знала, откуда появилась эта мысль. Она возникла в голове внезапно и заняла всё пространство. При всей любви к отцу, Милана не могла понять, как Ольга оставила ради него Матвея. Неужели деньги настолько решают всё? Или у Ольги не было другого выхода? Интересно, как далеко был готов зайти отец? Неужели вправду отправил бы Матвея за решётку, если бы тот не покорился?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, Матвей! Я хочу знать всю правду о том, что случилось двенадцать лет назад.

— Я всё рассказал тебе позапрошлой ночью, в вашем доме.

— Нет, не всё. Только в общих чертах.

— А какие подробности тебе нужны?

— Скажи, Матвей, ты уверен в том, что мой отец осуществил бы свои угрозы?

— Да, уверен на все сто. Мои разработки принесли компании баснословные прибыли. Зачастую, чем больше у человека становится денег, тем меньше он готов ими делиться. Так получилось и с Валерием. Но у него была ещё одна причина навсегда убрать меня с глаз долой.

— Ольга?

— Да.

— Скажи честно, Ольге пришлось пожертвовать собой ради твоей безопасности? Ради того, чтобы от тебя отстали?

— Ты неисправимая идеалистка, моя девочка, — Матвей ласково посмотрел на Милану и осторожно провёл пальцем по её щеке. — Хотя я тогда тоже думал так. Сначала. Но к счастью, всё было иначе, и мне не за что винить себя.

— А как было в самом деле?

— Уход Ольги стал одной из причин всего произошедшего, а не следствием. Твой отец сделал её своей задолго до их свадьбы. Тогда, когда ещё я был женихом Ольги. Они начали встречаться ещё тогда, когда я считал себя везунчиком и счастливчиком.

Матвей видел, как расстроилась Милана, но видел и то, что она верит ему. Она верит ему. Она поверила ему сразу, ещё во время того ночного разговора в гостиной дома Решетниковых. Это удивительно и необъяснимо. Она чувствует, что он говорит чистую правду.

— Матвей, — решилась Милана. — Скажи, ты всё ещё любишь её?

— Не говори ерунды, — Матвей легко прикоснулся кончиком пальца к курносому носу Миланы. — Сними уже розовые очки. И пойдём готовить обед.

— Ты обещал, что ответишь на любой мой вопрос! — возмутилась Милана. — На любой, кроме вопроса о местоположении этого дома. А сам уходишь от ответа!

— Ух, какая ты! — восхитился Матвей.

— Матвей?! — Милана, сузив глаза, сверлила его взглядом.

— Нет, я не люблю Ольгу. Уже давно. Но разлюбил далеко не сразу, очень долго страдал, не мог забыть. Всё. Больше мне нечего добавить.

— Понятно, — Милана вдруг сникла, боевой настрой слетел с неё, а взгляд потух.

Матвей, сам не понимая, что делает, схватил её под мышки, поднял со скамейки, прижал к себе и поцеловал. По-настоящему, так, как целовал этой ночью. А потом перекинул Милану через плечо, вышел из беседки и зашагал к дому. Она терпеливо "ехала" на нём, лишь странно пыхтела.

Но Матвей не стал проверять, плачет ли она. Испугался: если он увидит сейчас её слёзы, то точно расклеится и превратится в мягкотелого романтика, полную размазню.

… Начало ночи было полным повторением вчерашнего: приняв душ, выключив свет и забравшись под одеяло, Милана с трепетом ждала своей участи. Матвей разделся, включил свет и лёг рядом, откинув одеяло.

Потом он потянул девушку на себя, а она будто только этого и ждала: начала близко рассматривать его лицо, касалась пальцами подбородка, немного впалых щёк, твёрдых губ. Матвей позволял ей делать всё, что она хочет.

Осмелев, Милана начала гладить его шею и плечи, касаться губами, языком. Она видела, как трепещут ресницы Матвея, слышала его прерывистое дыхание и понимала, что он сдерживается из последних сил.

Когда маленькая ладонь Миланы начала спускаться ниже, к животу Матвея, мужчина перехватил инициативу.

— Это не сегодня, — хрипло сказал он. — Рано.

И Милана оказалась под ним. Опять всё повторилось: его ласки сводили её с ума, она стонала и металась. Но сегодня губы Матвея спустились ниже, прокладывая путь к лону Миланы.

Всё поняв, девушка задрожала и попыталась высвободиться.

— Тихо, тихо, — он покрывал поцелуями её живот и стройные бёдра. — Не бойся. Помни, что между нами теперь нет ничего запретного. Позволь мне сделать это. Я очень хочу, чтобы ты узнала, насколько это прекрасно. Да?

— Да, — отчаянно прошептала Милана.