Страница 32 из 60
— И она вас отпустила? — невольно будоражу его память.
— Отпустила, — старик поворачивается и бережно берёт в руки две фигурки и ставит их передо мной. — Моя четырехлетняя дочь вручила мне их в дорогу, а третья, — его палец касается головы высокой статуэтки, — осталась дома. Ведь отец — хранитель семьи… Только что может глиняный человечек против озлобленных разбойников… Мои дорогие девочки… — его голос ломается.
— Это было убийство? — осторожно уточняю я.
— Кто знает? — пожимает плечами Ямато, и по его лицу бежит волна боли. — Домой я вернулся в следующий раз, когда Мэй должно было исполниться четырнадцать. Десять лет минуло с момента нашего расставания и почти два года с момента их смерти. Мой дом обветшал. Его убранство растащили воришки. Местная стража уже и позабыла подробности той ночи, но пара монет смогла немного оживить их память. Тех кликнула служанка моей жены. Она отлучилась в город по поручению и, когда вернулась, обнаружила на нашем дворе странных оборванных людей. Их вид напугал её, и она побежала за помощью, но было уже поздно.
Ямато поднимает чашку с терпким напитком, мы оба выполняем поклон.
— В память о Ене и Мэй.
Осушаем ёмкости залпом почти синхронно, и он продолжает свою горькую историю:
— Я был в бешенстве, и мой гнев был обращен на себя самого. В тот день во мне умерла самая важная часть, связующая меня с другими людьми. С женщиной, которую любил, и дочерью, которой не успел дать достаточно отцовской любви. Каким я был глупцом, что гонялся за счастьем, когда уже обрёл его. Не смог заметить и понять, что мне уже не нужны Небеса.
Едва слышный отсюда стрёкот цикад нарушает тишину.
— После этого я ещё несколько лет потратил, чтобы найти свою прислугу, которую лично отбирал в услужение Ене, но их и след простыл. Возможно, они бы смогли дать мне ответы. А, может, они также были причастны к этому злодеянию. Так или иначе, поиски ничего не дали. Тогда я решил вернуться к искусству предков. Мой отец зарабатывал на жизнь готовкой еды, как и дед, и прадед. Мне следовало бы не гоняться за Небесами и свободой, а всего лишь кормить людей и жить обычной жизнью. Которой живут те, кто не познал Путь боевых искусств. С тех пор, сколько бы я не пытался утопить горечь на дне бутылки и скольким бы девицам не залез под юбку, этот шрам на сердце всё ещё не заживает.
Мы опять молчим. Лишь ветер треплет шёлковые занавески, качая огонь свечей и лампад. На его душе тяжкий груз, которым он со мной пытается поделиться, но я всё равно не в силах понять это бремя. Сколько несёт его старик, и до сих пор оно безжалостно давит на него.
Хотя… сколько? Если он был практиком, то явно сейчас выглядит старше своего возраста.
— Вы за этим меня звали к себе?
— Нет, чуть не забыл, — он хлопает себя по колену, — Рен, прости, что вывалил всё это на тебя. Хотел порадовать тебя лично. Несмотря на твой короткий срок службы во внутреннем дворе, тебя выбрали посыльным. Теперь сможешь куда свободнее перемещаться по территории и, возможно, сумеешь найти свою сестру. У работников кухни свободы не так много, всё у плиты да у плиты. Поэтому и решил помочь тебе. Замолвил словечко.
— Спасибо, Ямато, — кланяюсь ему глубоко, почти касаясь головой пола.
— Не стоит благодарности. Ты заслужил это своим трудом. О твоей исполнительности уже не один день болтают во внутреннем дворе, а для роли обычного мула есть десятки подходящих претендентов. Уважь старика беседой и скрась остатки ночи.
Мы оба предаёмся воспоминаниям. Я рассказываю о своём детстве и любимой сестре. Он же делится со мной несколькими интересными историями из своих приключений в погоне за Небесами. К концу нашей беседы признаётся, что тогда у городских врат про брата поведал мне байку. Нисколько не виню его за секреты.
На следующий день после непродолжительного сна, кто-то настойчиво стучит в дверь моей комнаты.
— Рен, — лучезарной улыбкой встречает меня девушка с золотистыми волосами в наряде прислуги, но не таком простом, как у меня.
— Да, — я удивлённо смотрю на стройную красавицу с высоты своего роста.
— Ты же знаешь, где здесь швейный двор?
— Конечно.
— Тогда будь там к полудню. С тебя снимут мерки для новой униформы. А то в таком виде не пристало показываться на учебной территории, — она смешно морщит носик.
Напоследок стрельнув в меня голубыми глазами, красотка убегает, а я провожаю её внимательным взглядом.
Ещё один шаг.
Глава 19
До полудня у меня есть время. Выбираюсь в город, чтобы развеяться и навестить моего знакомого — Хейрана. У него нет новостей, как и у меня. Досадно.
В полдень вокруг полуголого меня хлопочет целая стайка молодых звонкоголосых девиц. На швейном дворе с меня снимают мерки. Работницы все, как на подбор, красавицы. Да никто бы и не взял сюда уродин, к чему оскорблять взор аристократов? Моё могучее телосложение вызывает у портних неподдельный интерес. В столице, да и на внутреннем дворе многие мужчины выглядят хрупкими, словно дорогая керамика.
Простолюдины вынуждены заниматься тяжёлым физическим трудом, поэтому часто отличаются мускулистыми руками и спиной, вдобавок тёмным загаром. Представители знатных кланов, чтобы, не дай Аранг, их не перепутали с чернью, наоборот избегают солнца, даже зонтики с собой носят и стремятся выглядеть изящно. Не все, конечно, карьерные военные и клановые адепты понимают важность крепкого тела, но даже у них частенько нет непомерных мышц.
Пока на меня шьют новую форму прислуги, в которой я смогу свободно перемещаться по учебной территории, болтаю с девицами. Многие из них то и дело смущённо краснеют. Забавные они, будто фарфоровых кукол взяли на работу. Можно было бы заподозрить их начальника в порочных желаниях, но управляет швеями не какой-то блудливый старик, а полная женщина средних лет — госпожа Орта.
Так или иначе, много информации от них получить не удаётся, лишь крохи, но и они весьма полезны. Всё-таки быт в местах моего нового назначения сильно отличается от прошлой службы.
Облачившись в новый, такой же белый наряд, только отделанный незамысловатыми золотистыми узорами, отправляюсь на двор посыльных. Здесь собираются абсолютно все разносчики в начале рабочей смены. Отсюда они получают назначение на какой-то конкретный участок и приступают к работе. Зачастую назначение даётся сразу на все смены, идущие подряд.
С невысокого помоста звучит командный голос. Его обладатель — бойкая девица по имени Эфа — одна из старших над слугами. Выглядит она даже покрепче многих мужчин, стоящих рядом со мной. Лицо грубоватое, но не лишённое своеобразной красоты. Короткие чёрные волосы, торчащие смешным пучком на затылке. Их длины едва хватает, чтобы стянуть вместе. Щёку украшает широкая белая полоса зажившего шрама.
Сегодня вместе со мной сюда прибыло два десятка новеньких работников. Мы послушно дожидаемся в тени фигового дерева, где зреют ароматные плоды, наблюдая, как Эфа ловко раздаёт поручения. Её карие глаза бегают по двору, не упуская ничего. Звонкому крику назначения сопутствует меткий бросок таблички. Это для самых скудоумных, чтоб не забыли, куда посланы. Кажется, поток посыльных просто не иссякает, но, наконец, её взор фокусируется на нас.
— Эй, новенькие, что забились в тень? Ну-ка, двигайте сюда да поживее. Можете забыть, что такое ходить. Теперь вы будете только бегать! — последнюю фразу сопровождает многообещающая усмешка. — А некоторые — летать и не без моей помощи.
Над снующим потоком посыльных прокатываются насмешки.
Новеньких распределяют, при этом назначением людей на кухню занимается Эфа. Остальных посыльных берёт под своё крыло их глава, грузный мужчина по имени Дайлон. Видно, он уже своё отбегал, но его спокойный и в тоже время громкий голос наводит почти идеальный порядок.