Дело влюблённого инкуба

– Вы не отыскали орудие убийства и, следовательно, не могли обнаружить на нём отпечатки пальцев моей подзащитной, доказывающие, что она держала его в руках. Что же касается её признаний – сами понимаете, насколько неубедительно для суда они прозвучат, если врачи признают Брин невменяемой.

– Тут не поспоришь – хитро девчонка дело провернула. Если бы она получше стёрла собственные отпечатки с кухонного ножа и предложила бы Харрису самому вызвать горничную на утро под каким-нибудь предлогом, мы бы могли ещё долго разбираться в этом дельце.

– Стив, неужели вы не замечаете, как противоречите самому себе? С одной стороны, вы считаете Брин простушкой, не додумавшейся до очевидных вещей, а с другой приписываете ей невероятную хитрость, позволяющую водить за нос лучших психотерапевтов города и вас самих, не способных отыскать запрятанный ею артефакт. При том, что у неё практически не было времени, чтобы надёжно его спрятать! Она должна быть страшно изворотливой и умной, чтобы скрыть свою добычу, ведь сильнейший артефакт за версту фонит магией, а путь Брин от спальни инкуба до домика в горах вы проследили от и до. Она припрятала орудие убийства странно ловко для простушки, не сумевшей толком стереть пальчики с ножа.

Рыжеволосый капитан встал столбом, изумлённо вытаращившись на Вэл. Несколько раз открыл и закрыл рот, с силой провёл широкой ладонью по гриве огненных волос и с чувством выругался.

– Начинаю понимать, как вы умудряетесь выбивать из седла прокуроров в суде, – мрачно высказался он, доказывая, что ко второй встрече с Вэл подготовился лучше, чем к первой, и тщательно собрал справки о её скромной особе.

– Вы намереваетесь раскрыть это убийство или без лишних сложностей свалить его на Брин? – холодно поинтересовалась Вэл, и капитан неожиданно дружелюбно улыбнулся ей:

– Не представляйте меня ленивым злодеем, я за справедливость, равенство, мир во всём мире и против греха. Сложности с поиском артефакта в самом деле ставят меня в тупик, но в спальне не было никого, кроме Брин, горничной и убитого – это доказанный факт. Ни следов ничьих нет, ни запаха.

– Запах можно замаскировать. Мне помнится, у окна стояли сильно пахнущие цветочки.

– Оборотни моего отдела готовы присягнуть, что никто не прикрывался их ароматом, но я не буду мешать вам самостоятельно исследовать место преступления. Перчатки и бахилы только наденьте.

– Не переживайте, капитан, я не в первый раз на месте преступления, – заверила Вэл, вытаскивая из сумочки всё вышеуказанное.

– Оно и видно, что разбаловали вас мои коллеги из Атланты, привыкли вы всюду свой носик совать, – недовольно проворчал Стив. – Телохранители ваши за порогом стоять будут.

– И под окнами, – внёс дополнение старший отряда вампиров, и капитан досадливо махнул рукой, давая соответствующее дозволение. Ага, не только Вэл охранники действовали на нервы.

В спальне убитого царил всё тот же беспорядок: каждую вещь после обследования детективы аккуратно вернули на прежнее место. Не вернули только мёртвое тело инкуба с ножом в груди, но в остальном всё выглядело в точности, как запомнилось Вэл. Решив вовсю воспользоваться предоставленным ей карт-бланшем на собственное расследование, она сфотографировала каждую вещь на полках и полу, каждый горшок с цветами. Прежние запахи в воздухе ещё ощущались благодаря плотно закрытым окну и двери, но теперь перемешались с огромным количеством других запахов: множества людей, форменного сукна, реактивами криминалистов и так далее. Всё-таки запахи в воздухе – одна из самых ненадёжных и быстро утрачиваемых улик.

– Капитан, вопрос как к инкубу: насколько реально поменять возлюбленную, если не провести с ней совместную ночь? – Чёткий ответ на данный вопрос в специальной литературе Вэл отыскать не удалось. В книгах упоминались новые возлюбленные инкубов только в двух случаях: либо при гибели бывшей дамы сердца, либо при переходе её в раздел «еды».

– Трудно сказать: индивидуальных особенностей у демонов секса не меньше, чем у людей. Лично мне версия, что Харрис влюбился в горничную, с самого начала казалась очень хлипкой. Всё-таки без веских причин представителям моего вида возлюбленную сменить трудно. Я бы сказал, инкубу настолько же сложно изменить своей идеальной любви, насколько просто сменить партнёршу для питания. Это как два противоположных полюса у единого магнита: чем распутнее инкуб в плотских утехах, тем больше он дорожит своей чистой любовью.

– И у вас так? – рискнула спросить Вэл, ведь обычно инкубы не проявляли особой щепетильности в вопросах личной жизни. Они с удовольствием разглагольствовали о своих «победах» и своей неотразимости в глазах женщин, и сейчас она сожалела, что никогда не вслушивалась в эти байки. Однако капитану Уильямсу её интерес явно показался хамским, что лишало её возможности хоть сейчас собрать побольше информации от первого лица.

– Нет, у меня не так! – грозно прорычал он. – Я выбрал другой путь. Своей любимой женщине я храню верность во всех смыслах. Но прежде я жил, как Харрис, как все другие инкубы, и ещё помню, как оно было раньше. И заявляю сразу, во избежание вечных глупых расспросов: я не изменяю жене просто потому, что не изменяю, ясно?!

– А возможны другие варианты? – аж подпрыгнула Вэл, почувствовавшая важный подтекст в последнем ультиматуме капитана. Чего он так взбеленился, спрашивается? Каких «вечных» вопросов хочет избежать? Но зверское выражение лица Уильямса убивало на корню надежду на конструктивный диалог. Даже у монстров есть больные мозоли, на которые лучше не наступать.

Проглотив своё горячее любопытство (и чуть не подавившись им), она отложила выяснение подноготной слов капитана на более поздний срок: если уж мужчине попала вожжа под хвост, то нормальная беседа с ним никак не сложится. Вэл частенько злило это мужское качество: внезапно рассердившись на какую-то малость, они напрочь отказывались разговаривать о важных, серьёзных вещах. Исходя из своего богатого опыта общения с самыми разными клиентами, Вэл давно пришла к выводу, что большинство мужчин становятся более сдержанными, рассудительными и способными отделить эмоции от дела лишь к полуторавековому юбилею. А Стив Уильямс сильно не дотягивал годами до момента обретения глубинной мудрости: инкубу ещё и ста лет не стукнуло, даже удивительно, что такой молодой демон успел дослужиться до звания капитана.

«Намерение отыскать нового спутника жизни, являющегося полной противоположностью моего бывшего супруга, следует чуть откорректировать: по возрасту он должен быть близок к нему», – подумала Вэл, извиняясь перед офицером за своё «неуместное» любопытство. Теперь ей следовало пообщаться с домработницей убитого – единственной, кто продолжал жить в доме, не поднимаясь на опечатанный полицией второй этаж.

.

Миссис Лонг была пожилой вдовой с суровым лицом и плотно сжатыми губами. Нашлась она на кухне, где яростно взбивала смесь для оладий, стоя у раскалённой сковороды со скворчащим маслом. Про ночь убийства могла сообщить, что хозяин дома не ужинал, так что она спокойно провела вечер в своей комнате на первом этаже, в крыле, максимально удалённом от спальни инкуба.

– Я давно здесь работаю и стараюсь не шататься вечерами по дому, чтобы не сталкиваться с гостьями хозяина. С той же целью и утром выхожу из своей комнаты не раньше полудня: мистер Харрис, как галантный кавалер, предпочитал сам ухаживать за девушками за завтраком, я только оставляла в холодильнике салаты, запеканки и закуски. Должность экономки в доме демона секса имеет ряд своих особенностей, – отрывисто доложила миссис Лонг, выкладывая тесто на сковороду.

– Брин знала, что дом постоянно посещают... гостьи?

– Ведать не ведаю, что она там знала! – В голосе домработницы прозвучала такая ненависть к вампирше, что у Вэл холодок по спине прошёл. – Хозяин нечасто приглашал её сюда, и всякий раз перед её приходом мне требовалось вызывать сотрудников клининговой компании.

«Чувствительность к запахам у вампиров меньше, чем у оборотней, – Брин в самом деле могла не подозревать, что её возлюбленный и не пытается сдерживать свои аппетиты, как обещает ей», – взяла на заметку Вэл. Но такую агрессивно настроенную к Брин свидетельницу явно не стоило вызывать в суд со стороны защиты. Прокурор при перекрёстном допросе вытрясет из неё настолько отрицательную характеристику обвиняемой, что присяжные сразу вынесут смертный приговор.