Страница 54 из 70
— Везет, — с усмешкой произнес Ваня и, бросив окурок на землю, затоптал его ногой. — Я вот все лето здесь проторчал, в четырех стенах, с предками, будь они неладны. У отца инсульт.
— У дяди Феди? — испуганно переспросила Ася. — Давно?
Ваня кивнул.
— Еще в начале июня шибануло. Допсиховался наконец. Лежит вот теперь, судно за ним выноси, кашки всякие готовь, протертые. — Его глаза недобро сощурились, красивые, яркие губы брезгливо скривились.
— А мама что? — поинтересовалась Ася, чувствуя привычную жалость к Ване, теперь уже за то, что на его плечах находится больной человек.
— Мама? — Ваня выразительно хмыкнул. — Мама нормально. Нового любовника себе завела и в ус не дует.
Никогда прежде он так не разговаривал с Асей, не посвящал в дела своей семьи, не делился с ней наболевшим, сокровенным.
Что-то случилось. Что-то произошло, странное, непонятное и… прекрасное. Ася ушла домой и весь день думала о Ване. О том, какой он высокий и стройный, какие у него прекрасные грустные глаза, какая тяжелая, печальная судьба.
Вечером она подслушала, как бабушка говорит маме:
— Видала, как Клавкин вымахал? Вот кобель будет, девкам на погибель, весь в мать.
Асе сделалось невыразимо обидно за то, что бабушка так грубо говорит о Ване. Неправда всё это! Никакой он не кобель, а просто несчастный, одинокий человек. Ему нужна помощь, у него ведь нет ни одного близкого друга. Кроме… ну да, кроме нее, Аси. Кому, как не ей, понять его, поддержать, утешить — ведь они знакомы с самого детства.
В эту ночь она заснула в счастливых мечтах. А наутро Ваня ждал ее у дверей квартиры.
— У тебя есть планы на сегодня?
Ася покачала головой.
— Нет, а что?
— Да ничего. Просто… думал, может, мы сходим куда-нибудь, прогуляемся? А то я с ума сойду, целыми днями у постели зассанной сидеть.
— А… его можно оставить, дядю Федю? — несмело спросила Ася.
— Можно, отчего ж нельзя. Мать как раз пришла с гулянки, пусть теперь она поломается.
— Тогда пошли, — согласилась Ася.
Они отправились в лес неподалеку. Стояли последние дни августа, воздух был теплым и прозрачным, листва была еще зеленой. Пахло хвоей и грибами, на березовом суку сидел дятел в красной шляпке и деловито долбил клювом пеструю кору.
Ваня шел чуть впереди, молча, иногда носком кроссовки поддевая валяющиеся на дороге шишки, Ася чуть поодаль, за ним следом. Она еще ни разу не гуляла с мальчиком, вот так, одна, без компании, и ужасно стеснялась, не зная, как себя вести.
Может быть, стоит подойти к Ване, взять его под руку, начать самой расспрашивать о чем-нибудь? Она хотела было так и поступить, но он опередил ее. Остановился, дождался, пока Ася приблизится, и кивнул на длинное поваленное дерево вдалеке:
— Смотри какое. Пойдем посидим?
Они уселись рядышком, бок о бок. Прямо над ними, на верхушке молоденькой елки звонко заливалась какая-то птичка.
— Я, наверное, кажусь тебе странным? — спросил Ваня и заглянул Асе в лицо.
— Почему? — удивилась она. — Вовсе нет.
— Вот так, с ходу, взял и пригласил пойти вместе. Тебе скучно со мной?
Ася уже хотела ответить, что ей не только не скучно, но, наоборот, замечательно и интересно, как никогда, но вовремя сдержалась. Так, того и гляди, она ему первой признается, что он ей нравится!
— Нет, Ваня, мне не скучно. — она улыбнулась. Спокойно, доброжелательно, как улыбаются хорошему старому другу.
— Знаешь, Ася, я так устал от всего этого. — Ваня низко опустил кудрявую голову. — Никому ничего не скажешь, все только смеяться будут. Иногда мне кажется, что я глубокий старик и вся жизнь позади. Честное слово, не веришь?
— Верю, — тихо проговорила Ася. — Но ты не расстраивайся. Все будет нормально, дядя Федя поправится.
— Да я не об этом вовсе, — Ваня с досадой махнул рукой, — черт с ним, с этим козлом, лишь бы спать давал ночью, а то вечно стонет, глаз сомкнуть не дает. Я о другом, Ася… — Он замолчал, глядя прямо ей в глаза.
Она почувствовала, как щеки заливает румянец.
— О чем же?
— Понимаешь, мне нужен человек, который бы… который, ну одним словом, понимал бы меня, мог выслушать, не перебивая и… — Ваня запнулся, потом спросил с тревогой: — Ты, наверное думаешь, что я сумасшедший?
Ася рассердилась.
— Почему ты постоянно решаешь за меня, о чем я думаю? Ты что, телепат?
— Не знаю, — Ваня растерянно пожал плечами, — просто мне кажется, что я… никому не интересен со своими проблемами.
— Ерунда, — твердо проговорила Ася. — Очень даже интересен. Если хочешь знать… — Она остановилась не закончив фразы. Она не могла сказать ему, что вчера вечером думала как раз о том, о чем он только что говорил ей,
Как удивительно все получается, удивительно и складно: Ваня ищет человека, который бы его слушал и понимал, а она, Ася, мечтает этим человеком быть. Замечательно и просто, как музыка любимого ею Вольфганга Амадея Моцарта.
Ванино лицо вдруг изменилось, будто он и в правду каким-то невероятным образом смог прочитать Асины мысли, просветлело, стало нежным и решительным одновременно.
— Ты очень красивая. — Его руки осторожно коснулись ее плеч.
Они сидели и обнимались — Ася много раз видела, как точно так же, в обнимку, сидят по вечерам на лавочках старшеклассники. Раньше она об этом и мечтать не могла, но теперь принимала всё как должное. А потом Ваня поцеловал ее, неловко, неумело — видно было, что опыта в таких делах у него нет.
Они стали встречаться и проводить вместе почти все время. Мать и особенно бабушка очень протестовали против этого. Зато тетя Клава неизменно встречала Асю умилительной улыбкой и словами: «А вот и наша невестушка».
Поначалу все было хорошо: Ваня проявлял по отношению к Асе заботу и внимание, говорил ей комплименты и даже периодически дарил дешевые шоколадки. Правда, взамен от нее требовалось терпеливо выслушивать долгие и душераздирающие исповеди, которые Ваня произносил почти ежедневно, блистая при этом красноречием.
Он жаловался без конца и на все: на трудное детство, на отверженность сверстниками, на постоянный стыд за гулящую мать и отца-рогоносца, на тяжкие обязанности по уходу за инвалидом, свалившиеся на него в столь юном возрасте, когда все другие беспечны и веселы.
В его жалобах был резон, они не казались Асе пустыми или вымышленными. Наоборот, она всей душой сочувствовала Ване, пыталась хоть как-то облегчить ему жизнь, с готовностью помогала по хозяйству и даже по уходу за дядей Федей.
Однако постепенно ей становилось не по себе. После их свиданий ее долго не покидало ощущение полной опустошенности и бесконечной усталости. Ася чувствовала себя так, будто несколько часов кряду тянула за собой паровоз с десятком тяжеленных вагонов. Любые ее попытки свернуть печальную беседу, направить разговор в другое, более светлое русло тут же встречали ожесточенное Ванино сопротивление.
Он не хотел радоваться жизни, а, наоборот подмечал в ней все новые и новые мрачные стороны и ежедневно требовать от Аси похвал и заверений в собственной привлекательности.
Друзей у Вани так и не завелось, ребята упорно игнорировали его, и теперь Ася хорошо понимала почему. Зато девочкам он очень нравился. Частенько она ловила на себе их завистливые взгляды; на дискотеках, стоило ей на минутку отойти, кто-нибудь из одноклассниц тут же приглашал Ваню на танец. Он никому никогда не отказывал, и Асю это ужасно огорчало.
Пару раз она высказала ему все, что думает по поводу его ошеломляющего успеха у противоположного пола. Ваня выслушал ее спокойно, небрежно улыбнулся и произнес самодовольно:
— Что ты хочешь, это у нас семейное. За матерью мужики бегают, за мной — девки.
Тогда Ася вспомнила бабушкины слова о кобеле, которые некогда ее рассердили. Выходило, что та была права: Ваня оказался совершенно ненадежным в плане верности.
Зато Асе он спуску не давал. Едва только она пробовала в отместку пококетничать с другими парнями, закатывал грандиозные скандалы, обзывая такими словами, из которых «предательница» и «дешевка» были самыми невинными и мягкими.