Страница 14 из 52
Он поймал мысль старого, адресованную главному:
Если другие хоть немного похожи на этого мистера Уитлоу, они поступят в точности как он сказал. Еще одно подтверждение.
Он медленно крутил головой, глядя сквозь опять свалившуюся на глаза челку, и пытался понять, из-за чего так резко изменилась позиция жесткокрылов. Его озабоченный взор остановился на главном.
Мы передумали, мистер Уитлоу, хмуро произнес главный. Я вам сразу сказал, что мы не колеблемся в принятии решений, когда располагаем ясными и убедительными аргументами. Если глупые доводы относительно гуманности и добычи были явно неудачными, то ваша последняя вспышка убедила нас. Все именно так, как вы говорите. Земляшки в конце концов нападут на нас, и даже с некоторой надеждой на успех, если мы будем пассивны. По логике мы должны принять меры, и чем скорее, тем лучше… Проведем разведку, и если условия на Земле таковы, как вы утверждаете, то мы нападем.
Из глубин замешательства и уныния Уитлоу мигом взмыл на вершину энтузиазма. Казалось, его долговязое тело вытянулось еще больше. Он снова убрал волосы со лба.
– Отлично! – воскликнул Уитлоу, а затем взволнованно зачастил: – Конечно, я сделаю все, что смогу! Я обеспечу транспортировку… Я…
В этом нет нужды! – решительно прервал его главный. Мы не более доверяем вашим сверхъестественным возможностям, чем вы сами. У нас есть космические корабли, вполне пригодные для такого предприятия. Мы не выставляем их напоказ, как и не хвастаемся другими техническими достижениями нашей культуры. В отличие от вас, земляшек, мы не носимся бесцельно туда-сюда. Тем не менее кораблей у нас накоплено достаточно на случай необходимости.
Но даже этот презрительный отказ не испортил ликования мистера Уитлоу. Землянин сиял, лихорадочно блестящие глаза смаргивали слезы радости, судорожно дергался кадык.
– Ах, друзья мои!.. Дорогие друзья! Если бы я мог выразить, что это означает для меня! Если бы я мог описать, как счастлив, с каким восторгом представляю великий момент! Когда люди выглянут из своих окопов и блиндажей, из бомбардировщиков и истребителей, из жилищ и цехов, из наблюдательных постов и штабов и увидят угрозу в ночных небесах! Когда их жалкие амбиции спадут, как грязные лохмотья! Когда люди разрежут колючую проволоку иллюзорной ненависти и возьмутся за руки, как истинные братья, чтобы встретить общего врага! Когда, выполнив общую задачу, они добьются прочнейшего мира!
Он остановился, чтобы перевести дыхание. Влажные глаза любовно взирали на голубую звезду, чуть возвышавшуюся над горизонтом.
Да, проникла в его мозг сухая мысль главного, для обладателя такого темперамента эта сцена будет очень радостной и трогательной. Но недолго…
Уитлоу тупо посмотрел вниз. Последняя мысль главного будто оцарапала его – как легкий удар ядовитой клешни. Он не все понял, но волосы на затылке встали дыбом.
– Что вы имеете в виду? – запинаясь, проговорил он.
Я имею в виду, проронил главный, что на Земле нам не понадобится тактика «разделяй и властвуй», которую применяют в подобных случаях. Ну вы знаете: присоединиться к одной фракции, чтобы победить другую, – враждующие стороны не очень разборчивы в союзниках, – затем подстрекать к дальнейшему расколу и так далее. Нет, превосходство в вооружении позволит нам провести зачистку, не прибегая к хлопотным манипуляциям. Так что недолго вам любоваться единением земляшек, о котором вы так мечтаете.
Побледневший от ужаса пацифист вытаращился на марсианина.
– Что значит «недолго»? – сипло прошептал он. – Что вы подразумеваете под «зачисткой»?
А вы еще не поняли, мистер Уитлоу? – спросил главный с оскорбительным укором. Неужели и впрямь рассчитываете на то, что мы прилетим, внушим земляшкам благоговейный страх и сразу отправимся восвояси? Это наверняка спровоцировало бы ответное вторжение на Марс. Ваши соотечественники при первой возможности явились бы к нам с намерением уничтожить угрозу. Нет, мистер Уитлоу, мы нападем на Землю только для того, чтобы защититься от потенциальной опасности. Наша цель – тотальное уничтожение человечества. И наше военное превосходство гарантирует успех.
Уитлоу тупо вытаращился на главного, похожий на грязную, пожелтевшую гипсовую статую самому себе. Он раскрыл рот, но не сказал ни слова.
Да как вы могли подумать, мистер Уитлоу, сердечно продолжил главный, что мы будем действовать в ваших интересах? В чьих бы то ни было интересах, кроме своих собственных?
Уитлоу не сводил глаз с подбиравшихся все ближе черных восьминогих яиц, этих воплощений ядовитой древней мглы.
Он только и смог, что мысленно пролепетать:
Но… вы же сами сказали… что нельзя представлять разумных инопланетян злобными чудовищами, стремящимися лишь разрушать, уничтожать…
Возможно, я так сказал, промыслил главный. Не стану спорить.
И только теперь мистер Уитлоу понял, каковы на самом деле эти инопланетяне.
Будто в удушливом кошмаре он видел приближающихся жесткокрылов. Поймал мысль, посланную старшему, – мысль, которую высокомерный главный даже не счел нужным скрыть от человека:
Ты еще не ухватился за его разум?
Нет.
Главный отдал приказ.
Черные яйца вторглись в световую сферу, протягивая грозные бронированные клешни… и это стало последним впечатлением мистера Уитлоу на Марсе.
Устройство спасло его, мгновенно переместив на огромное расстояние. Мистер Уитлоу очнулся внутри воздушного пузыря, который чудесным образом сохранял нормальное атмосферное давление в глубинах бескрайних венерианских морей. Подобно рыбе в аквариуме, пацифист взирал на мягко колышущиеся люминесцирующие водоросли и огромные здания среди них. Вокруг проплывали сверкающие корабли и существа со щупальцами.
Пять глаз на длинных стебельках рассматривали незнакомца, вторгшегося в чужой сад, с надменным неодобрением, которое даже удивление не могло поколебать.
Кто ты? – спросил главный моллюск.
Я… прибыл, чтобы проинформировать вас о вопиющем нарушении мирного договора.
Но кто ты? – вновь проникла в сознание мистера Уитлоу холодная мысль.
И внезапный прилив горькой правдивости заставил того ответить:
Наверное, меня можно назвать поджигателем войны.
Табу[4]
– Прошу убежища во имя Великого наследия! – выкрикнул кто-то сильным и звучным голосом, в котором, однако, слышалась насмешка.
Лицо просителя было скрыто в тени, но разгорающийся дымный рассвет кроваво-красными мазками очерчивал его массивную фигуру. Левой рукой мужчина легонько опирался о дверной проем, а правая безвольно висела вдоль туловища – Сифор заметил, как отсветы на рукаве сливаются с настоящей кровью, которая капала на пол.
– Если не ошибаюсь, – сказал Сифор, поднимая глаза, – передо мной преследуемый законом разбойник Амин…
– Преследовавшийся – когда еще существовал закон или, вернее сказать, видимость закона, чего я на своем веку не припомню, – перебил его проситель веселым басом.
– …который разорил сотню мелких владений, – как ни в чем не бывало продолжил Сифор, – который немилосердно грабил, похищал и убивал людей, о хитрости которого слагают легенды и которому нет ни малейшего дела до Великого наследия, чьим именем он нынче заклинает спасти себе жизнь.
– Да какая разница? – усмехнулся Амин. – Я прошу убежища, и ты обязан мне его предоставить. Таковы ваши законы. – Он покачнулся, покрепче ухватился за косяк и обернулся. – И если ты сейчас же не закончишь свою приветственную речь, она станет надгробной. Я, знаешь ли, остаюсь добычей, пока торчу на пороге.
В темных небесах что-то загудело. Узкий луч пронзил воздух, раскалив его добела, в дюжине ярдов от Сифора и Амина, и там, где он соприкоснулся с землей, вспыхнуло пятно нестерпимо яркого света. Громыхнуло, запахло паленым, накатила волна жара.
4
Перевод Д. Кальницкой.