Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Last Poem

Between rebellion as a private study and the public

Defiance is simple action only which will flicker

Catlike, for spring. Whether at nerve-roots is secret

Iron, there’s no diviner can tell, only the moment can show.

Simple and unclear moment, on a morning utterly different

And under circumstances different from what you’d expected.

Your flag is public over granite. Gulls fly above it.

Whatever the issue of the battle is, your memory

Is public, for them to pull awry with crooked hands,

Moist eyes. And villages’ reputations will be built on

Inaccurate accounts of your campaign. You’re name for orators,

Figure stone-struck beneath damp Dublin sky.

In a delaying action, perhaps, on hillside in remote parish,

Outposts correctly placed, retreat secured to wood, bridge mined

Against pursuit, sniper may sight you carelessly contoured.

Or death my follow years in strait confinement, where diet

Is uniform as ceremony, lacking only fruit.

Or on the barrack square before the sun casts shadow.

Name, subject of all-considered words, praise and blame

Irrelevant, the public talk which sounds the same on hollow

Tongue as true, you’ll be with Parnell and with Pearse.

Name aldermen will raise a cheer with, teachers make reference

Oblique in class, and boys and women spin gum of sentiment

On qualities attributed in error.

Man, dweller in mountain huts, possessor of coloured mice,

Skilful in minor manual turns, patron of obscure subjects, of

Gaelic swordsmanship and mediaeval armoury,

The technique of the public man, the masked servilities are

Not for you. Master of military trade, you give

Like Raleigh, Lawrence, Childers, your services but not yourself.

Чарльз Донелли (1914–1937)

Последняя поэма

Между бунтом как частным делом и открытым

Вызовом есть только простое действие, которое мелькнет

В кошачьем прыжке. Есть ли при корнях нервов тайное

Железо — не скажет прорицатель, но мгновение покажет.

Простое и неясное мгновенье, утром иным и в совершенно

Иных условиях, чем прежде ожидал ты.

Твой флаг развернут над гранитом. Чайки скользят над ним.

Каким бы ни был результат сраженья, твоя память

Открыта всем, и смогут ее исказить кривые руки,

Влажные глаза. А репутацию селений построят на

Неточных сообщеньях о твоем походе. Ты — имя для ораторов,

Окаменевшая фигура под влажным небом Дублина.

В оборонительном сраженьи, может быть, на склоне холма в отдаленном приходе,

Расставлены аванпосты, путь отступленья к лесу обеспечен, мост заминирован

Против преследования, снайпер видит твой беспечный силуэт.

А может смерть преследовать годами в тесном заключении, где пища

Однообразна как обряд, нет только результата.

Или на плацу, прежде чем солнце отбросит тень.

Имя, предмет всех учтенных слов, хвалы и поношения

Безотносительно, и разговора общего, чей одинаков звук на пустых

Языках, как на правдивых, ты будешь с Парнеллом и Пирсом.

Имя, которым олдермен вызовет овации, учитель на него сошлется

Попутно в классе, женщины и дети растянут жвачку сентиментов

О качествах, приписанных ошибкой.

Мужчина, обитатель горных хижин, владелец цветных мышей,

Искусный в мелкой ручной работе, покровитель неясных вопросов, вроде

Гэльского владения мечом и средневекового оружия,

Приемы общественного деятеля, замаскированное раболепие

Не для тебя, Мастер военного искусства, ты отдаешь,

Как Рэли, Лоренс, Чайлдерс, службу свою, но только не себя.

Перевод Е. Кистеровой

notes

Примечания

1

Смертный страх терзает меня (лат.)

2

Страсти Христовы, утешьте меня (лат.)

3

В руки Твои, Господи (лат.)

4

Синий цвет символизировал постоянство, верность.

5

Жимолость также была символом верности, т. к. она цепляется за свою опору.

6

Гелиос, бог Солнца, был сыном титана Гипериона. В средневековой поэзии его часто тоже называют Титаном.