Ведьмины камни

Несвета усадили к столу, а Видимир, немного помедлив, подошел к Хельге.

– Можно мне сесть возле тебя?

– Садись. – Хельга подвинулась. – Рада видеть тебя… в добром здравии, – выдавила она, не в силах сказать просто «рада видеть тебя».

Знают могучие асы – она вовсе не рада! Ну, может быть, тому, что он благополучно опять стал человеком и ему не бегать из-за нее всю жизнь на четырех лапах. Короткую собачью жизнь…

Сидя рядом на ларе, они оба развернулись друг к другу. Разглядывая лицо Видимира, Хельга еще раз убедилась: это совсем другой человек, не тот, к которому она привыкла с детства – совсем взрослый, а к тому же полный непривычного смущения. Он смотрел на нее горящими глазами: даже скромно одетая, она казалась редкой драгоценностью.

– Ты мне не померещилась, – тихо сказал Видимир. – Ты была такая же, когда я в лесу тебя встретил. Но больше ничего не помню. Куда ты делась? И куда, – его взгляд упал на ее ожерелье, где сейчас оставались только три «глаза Одина» – белый, красновато-бурый и в середине янтарный, – делся голубой камень?

– Тише! – Хельга указала ему на старших.

– Расскажи-ка нам все с начала, – предложил Эйрик Несвету. – Тут есть кое-какие мудрые люди… которые кое-что понимают в оборотничестве. Может, мы и разберемся в этом деле.

– У нас гостили по пути твои дети, Арнор, – начал Несвет, глядя то на Хедина, то на Хельгу. – Мы хорошо их приняли… Потом… твой сын собрался уезжать… а девушка решила задержаться… подождать моего сына.

– Вот как! – воскликнул Арнор и посмотрел на Хельгу. – Задержаться? Хедин, с чего это ты решил бросить сестру в чужом доме?

– Мой сын тогда был на лову. Твоя дочь привела белого пса – сказала, это ее пес. Она сидела на белой шкуре, вот на этой. – Несвет показал на шкуру, которую его челядин развернул на лавке. – А потом… я больше ничего не помню. Моя жена сказала… что… твоя дочь набросила на меня эту шкуру… и я стал псом.

Несвету стоило немалого труда выжать из Творены это признание: она хорошо понимала его опасность для себя.

– Это сказала твоя жена? – подхватил Эйрик. – Сдается мне, она-то и виновата!

– Многие жены – колдуньи, это известно! – поддержал Вигнир. – И легко свалить вину на отсутствующих.

– Я тоже так подумал. Пригрозил прогнать ее обратно к родным, если она во всем не сознается, тогда она и сказала… Поклялась своим чадом…

– А где в это время была твоя мать? – спросила Снефрид.

– Моя мать? – Несвет опешил от неожиданности этого вопроса. – У себя дома, в Ратолюбовом гнезде… Откуда мне знать? И почему ты о ней спрашиваешь?

– Знаешь ли ты, Несвет, что твоя прабабка была сильной колдуньей? Из тех, кого называют «знающими»? Шепталкой, – по-славянски добавила Снефрид.

Несвет промолчал, переменившись в лице. Что-то подобное про бабу Звяглю он слышал еще в раннем детстве, но подробностей не знал.

– Когда твоя мать, Тихонрава, покинула Олава, ее бабка наложила на него заклятье, – продолжала Снефрид. – Более прямо сказать, навела порчу, и из-за этого у него умерли трое сыновей.

В избе охнули: наведение подобной порчи – страшное зло, за которое не только виновную убьют, но и селение сожгут.

– Не может этого быть! – Несвет в гневе прихлопнул ладонью по столу. – Клевета!

– Какая же клевета, когда твоя мать сама призналась!

– Не могла она в таком признаться!

– Я это слышала своими ушами. И ты тоже. Ты был при этом. Тебе было восемь или девять лет, но я видела тебя. Ты лежал на полатях и сам слышал весь разговор. При этом еще был воевода Свенельд и какой-то мужчина, тамошний старейшина, Меледа, кажется, его звали. Твоя мать согласилась научить нас, как снять порчу, во обмен на то, что Олав признает тебя своим наследником. Когда уничтожили подклад[32], у Сванхейд вслед за этим родился Ингвар. Я все отлично помню. Олав еще очень мягко обошелся с вами – ведь твоя прабабка была виновна в смерти троих его сыновей и не понесла никакого наказания! И как знать – может, вас догнало проклятье за ее вину? Ведь когда человек навлекает зло на других, он не остается невредим и сам!

Несвет задумался, на лице его словно проступила тень. Он не мог отрицать дел своей прабабки, которым имелись живые свидетели, но что-то не вязалось…

– Но почему… это случилось… когда у нас в доме были твои дети, хозяйка?

– Почему? Какой повод ты дал колдовству проявиться?

– Я не давал! Твоя дочь сказала, что выйдет за моего сына, если ты согласишься, Арнор! Она сама так сказала и поклялась Одином!

Хельга сидела, уронив руки, застыв и ни на кого не глядя.

Все в избе, потрясенные, смотрели на нее.

– Хельга! – окликнул ее отец.

С огромным трудом она подняла на него глаза.

– Это правда?

– Не может быть, – пробормотал Вигнир.

– Она поклялась вот этими камнями! – Несвет указал на ожерелье Хельги.

Хельга прижала ладонь к ожерелью, будто стараясь его спрятать…

Что-то хрустнуло и упало ей на колени. Она опустила взгляд – белый камешек, чуть продолговатый, разломился пополам.

Ахнула Снефрид. Хельга, не веря глазам, взяла обломок.

«Я все вижу»…

Его охватил ледяной холод. Мелькнула перед глазами белая шкура…

Она не может взять назад обещание, данное именем Одина. Всеотец послал слишком ясный знак, что не потерпит этого.

– Я сказала… – пробормотала она, – если его сын… вернется с лова и скажет, что хочет жениться… тогда…

– Я хочу! – Видимир встал и взял безвольную руку Хельги. – Я готов хоть сегодня! Да будет мне Перун свидетель!

– Но ты не вернулся с лова… – прошептала Хельга, отнимая руку.

– Вот он я – вернулся! Теперь дело за тобой, Арнор.

– Думай сам, Арни, – с сомнением сказал Эйрик, – но я поостерегся бы выдавать дочь за человека… который может взять и превратиться в пса!

– В самое неподходящее время… – прошептал Виги-младший и подмигнул Сигурду.

– Опасно брать в семью женщину, которая садится на шкуры и превращает людей в псов! – возразил Несвет. – Которая дает обещания, не хочет их исполнять и прибегает к чарам, чтобы увильнуть!

– Не перекладывай вину на мою сестру! – Хедин встал, не в силах больше молчать. – С вами обошлись еще мягко – за то, что ты лишил свободы наших людей и покушался лишить нас, можно было ответить и посильнее!

– Кто кого лишил свободы? – Арнор переменился в лице и вонзил в Несвета пристальный взгляд. – Ты лишил свободы м-моих детей? М-матерь Могильная, д-да кто же ты, как не…

– Тише, брат, тише! Он у нас в доме, мы не должны его оскорблять! Сейчас он сам нам все расскажет по порядку. Расскажешь, Несвет?

Шум в избе взвился, как ураган, все заговорили разом, но Хельга не разбирала ни слова. Одна мысль всплыла у нее в голове сквозь ощущение, что она со свистом летит в холодную пропасть.

Какое счастье, что Логи уже уехал и ничего этого не видит…

– Я не учила тебя превращать людей в псов. И едва ли это сделала госпожа Сванхейд. Я вижу только один путь… Ты призывала его? Того, который… живет на высоких ветрах?

– Да. – Хельга кивнула, не отнимая пальцев от опущенных век. – Только это был не ворон.

– А кто?

– Ульв Белый. Известно тебе это имя?

– Да. Я встречалась с ними со всеми… четырьмя.

Снефрид осознала, что происходит: она обсуждает со своей младшей дочерью жителей Асгарда, как с той, кто знает об этом столько же, сколько она. Арнор велел ей поговорить с дочерью наедине и выспросить все, что касается ее ответа на сватовство Видимира: насколько добровольно она дала ему слово, желает ли она этого брака, или обещание у нее вытянули силой? Но сама Снефрид больше хотела расспросить о другом. Она-то понимала, что в деле внезапного превращения Несвета с сыном в двух белых псов Хельга может быть не так невинна, как думает ее отец.

– Это его шкура?

– Да. Он дал мне эти шкуры и научил надевать их на людей.

32

Подклад – магический предмет (или набор предметов), спрятанный в доме того, на кого налагается порча.